Воронежская область бунтует уже почти год, а митинги проходят чуть ли не каждую неделю: то в Воронеже, то в Новохоперске — это уже ближе к Еланскому и Елкинскому месторождениям, где Уральская горно-металлургическая компания планирует добывать никель, то в селе Елань-Колено — оно вообще в двух километрах от будущей шахты.
Советская площадь в центре Воронежа регулярно окрашивается в зеленый цвет: здесь часто собираются экоактивисты. Их лидеров любят обвинять в политиканстве и каких-то тайных связях с московской оппозицией (благо пища есть: координатор движения «В защиту Хопра» Константин Рубахин — помощник депутата-«белоленточника» Ильи Пономарева).
Кстати, на местных властей только имя Пономарева действует как красная тряпка — остальным депутатам проход свободный. Недавно в Новохоперск приезжал член думской фракции ЛДПР Максим Шингаркин — говорит, «разобраться в ситуации». Активисты тут же насторожились: в экологическом сообществе Шингаркин широко известен умением «идти на компромисс» — по сути, лоббированием интересов крупных компаний.
На одном из последних митингов я была — хотела посмотреть, что же это за ярые революционеры и злостные нарушители порядка. Увидела, правда, другую картину. Протест многолик: это люди разных возрастов, профессий, социальных слоев. В другое время в другом месте они никогда не встретились бы. И, видимо, именно поэтому власти так старательно и жестоко давят на них: эти люди слишком едины и слишком уверены в своей правоте. И какие-то рассказы о координаторах, которые якобы дергают за ниточки из Москвы, тут ни при чем. Воронежские жители хотят не революции — а всего лишь возможности жить, не боясь за себя и своих детей.
Две старушки лет 70: в аккуратных цветных платочках, с антиникелевыми плакатами в руках. Вряд ли они так уж хотят на баррикады. Рядом — молодая женщина с четырехлетней дочкой. Слабо верится, что они пришли устраивать переворот.
Вспоминаются аргументы УГМК и властей: ведь обещают же они и новые рабочие места, и деньги, и «никелевый рай». Может, зря все эти митинги?
— Да вы не понимаете, это же будет, как в Норильске: начнется добыча никеля — закончится чистая вода, — рассуждают Елена и Оксана (их семилетние дочки уверенно сжимают в руках флажки с антиникелевой символикой). — Спасибо, мы так не хотим.
На митинги съезжаются со всей области: приезжают даже из села Елань-Колено, от которого до Воронежа 200 километров. Число противников никеля постоянно растет — регулярно появляются новые лица. Но костяк остается неизменным. Например, Любовь Вавилова — одна из самых непримиримых антиникелевых активисток. Несмотря на преклонный возраст, семью и работу, она, кажется, не пропускает ни одного митинга — чем вызывает раздражение у местных властей. Мы познакомились с ней летом: я приезжала тогда в село Елань-Колено посмотреть, из-за чего так протестуют жители. После мы несколько раз созванивались: я просила информацию, а она звала в гости, говорила: «У вас в Москве речки такой нет и природы тоже». И у них, возможно, скоро не будет.
Любовь Константиновна еще тогда рассказывала, что ее пытаются выгнать с работы. Она с 1990 года возглавляет местный Дом культуры — по сути, ее детище. Кроме того, Любовь Константинова создала художественный ансамбль «Дарья». До большой эстрады им, может, и далеко — зато не раз брали первые призы на областных конкурсах. Любовь Константиновна показывает фотографии выступлений любовно, но осторожно — чтобы не помять снимки.
Уволить Вавилову решили по вполне формальной причине — сокращение штата. Сокращение очень удачно совпало с началом антиникелевой кампании. Трижды Вавилова пыталась оспорить решение через суд — трижды получала отказ. Уходить Любовь Константиновна не хочет — и не только потому, что на одну пенсию не проживешь:
— Они там без меня все перестроят, переделают, — возмущается женщина. И тут же спрашивает: — Вы же из Москвы, может, вы адвокатов хороших знаете?
— Да какие тут адвокаты! — перебивает подругу Луиза Хамдымова, еще одна активистка и соратница Вавиловой. — Вы же понимаете, от Любавы все равно не отстанут. Ей глава управы на суде прямым текстом сказала, что это за участие в митингах.
Ансамбль «Дарья» тоже пострадал. Приходится выбирать: или творчество — или гражданская позиция. Галина Щекинкина (на фотографиях — в кокошнике и с бубном в руках, на митингах — с неизменной антиникелевой наклейкой на спине) рассказывает:
— Власти преследуют нас за то, что мы выходим на митинги. Как только начали участвовать в антиникелевой кампании, у нас отобрали аппаратуру и костюмы.
Методы борьбы с экоактивистами — вроде апробации всевозможных мер давления на несогласных в отдельно взятой области. Вот только они, в отличие от московских оппозиционеров, не рассчитывают ни на «Твиттер», ни на «Фейсбук».
Валентину Каснер оштрафовали за то, что она живет в паре километров от места прописки. А не участвуй она в митингах — полицейскому и в голову бы не пришло проверять прописку пожилой женщины. Суд оценил нарушение в 4500 рублей. Муж Валентины — инвалид первой группы, пенсия 7 тысяч рублей. Пенсия самой Валентины — 5300. Кроме того, нужно помогать сыну-студенту, который пока не работает.
— Я не знаю, откуда взять деньги, — говорит Валентина.
Если разработка месторождений начнется, Валентине придется жить в опасной близости от горно-обогатительного комбината.
Обо всех этих маленьких историях местные СМИ не пишут. Зато активно копаются в биографии активистов. Их «любимый» герой — Константин Рубахин. СМИ соревнуются в красноречии: назовут его то «политиком-мажором, живущим на деньги отца, который долгое время возглавлял Лебединский ГОК», то подробно описывают его бурную молодость в московской арт-тусовке, подводя ее под определение «секс, наркотики и рок-н-ролл». Я читала эти статьи и думала: какое отношение личная жизнь координатора протеста имеет к планам добычи никеля?
Константин рассказывает, как позвонил в одну из редакций. Трубку сняла редактор и покаялась: она ни при чем, статья прошла через коммерческий отдел, а без пометки «На правах рекламы» — расценки выше.
На одних статьях решили не останавливаться: теперь Константина пытаются подвести под уголовное дело. Всплыла история с якобы липовым больничным… трехлетней давности. Теперь следователь обещает две статьи: использование поддельных документов и мошенничество и угрожает, что по второй-то уж точно срок дадут — хотя бы условный. Дело еще не возбудили, зато сообщили: пока с учета не снимут, будут поступать бумажки о всех передвижениях Константина. А попробует уехать из Москвы — снимут с поезда и заставят дать показания.
Люди протестуют, против них шьются дела, выписываются штрафы, их увольняют с работы… Если никель нужен, то почему люди против — им не объясняли? А если люди против — почему к ним даже не пытаются прислушиваться?
Главное, что смущает активистов, — экологичность проекта. Рядом с местом будущих разработок течет Хопер, расположен Хоперский заповедник с краснокнижными птицами и животными. Представлять, как по этим полям будут ездить экскаваторы, раскапывать шахту, как в речку будут сбрасывать отходы, — не хочется.
Хотя говорят, у страха глаза велики. Может, не так все страшно на самом деле и экоактивисты сильно преувеличивают? Но Елкинское и Еланское месторождения малоизучены, а найти геолога, который знал бы о них больше, чем написано в интернете, — проблема.
Все ученые, с которыми я пытаюсь поговорить, в один голос отсылают в Воронежский государственный университет — к Николаю Чернышеву. Судя по всему, действительно никто не знает об этих месторождениях больше, чем Чернышев: он член-корреспондент РАН, сам живет в Воронежской области и изучению месторождений посвятил не один год. Чернышев говорит сначала неохотно, а потом, как настоящий ученый, все с большим азартом — еле успеваю записывать. При этом все время повторяет, что сам он не против добычи никеля, «но решать, в конце концов, должен народ». Планы УГМК ученого настораживают. Самая главная проблема — что делать с отходами? В пресс-службе компании «Новой газете» рассказали: 60% отходов («хвостов») будут закладывать обратно, 40% — складывать в специальные хвостохранилища. При этом дно разработки «застилается специальной толстой полиэтиленовой пленкой», вокруг возводится дамба. Отходы обогащения смешиваются с водой и «укладываются в это ложе при помощи технологии пастового сгущения».
Зачитываю этот фрагмент Чернышеву. Он тут же возражает:
— Хвосты не должны идти в отвалы. Ведь что такое эта трехслойная пленка, на которой УГМК собирается складировать отходы? Все равно когда-нибудь что-нибудь прорвется. В результате часть элементов уйдет в воду, часть — в почву.
Чернышев считает неправильным начинать добычу руды сверху: могут прорваться водоносные горизонты, а один горизонт обеспечивает около пяти районов. Обмелеют озера, высохнут колодцы.
Факты, которые приводит ученый, вызывают опасение. Впрочем, позиция УГМК в этой ситуации мне тоже ясна вполне: крупная компания думает о прибыли. Мы же не в сказке живем, чтобы требовать от бизнесменов заботы о каких-то водоносных горизонтах.
Компания смотрит на другие «горизонты». Митинги в Воронеже проходят пока мирно: люди еще надеются, что власти к ним прислушаются. А вот в селе Елань-Колено протест радикализировался. Летом мне довелось пообщаться с местными казаками. Они обещают дежурить с вилами и оказывать работникам УГМК «самый радушный прием». Если разработки начнутся, без стычек и потасовок не обойтись. И ответить за это придется не УГМК — а властям, которые разрешили разработки, а теперь ухом не ведут.
В августе губернатор Воронежской области Алексей Гордеев написал в своем блоге: «Моя позиция — незыблема: если жители района выскажутся против, разработка месторождений никеля не начнется». А уже октябре мы получаем ответ из Минприроды. Там черным по белому значится: «В настоящее время ООО «Медногорский медно-серный комбинат» и Администрация Воронежской области заключили соглашение, предусматривающее выполнение ООО «Медногорский медно-серный комбинат» при освоении участков недр федерального значения Еланское и Елкинское комплекса мер, в том числе экологического характера».
Информации об этом не было нигде. Получается, губернатор нарушил данное слово: никакого опроса ведь не проводилось. В Минприроды говорят: «Мы переслали информацию, которую получили в администрации». Звоню в пресс-службу. Там мне объясняют:
— У нас все документы проходят через правовое управление, туда такой документ не поступал.
Интересная ситуация: министерству администрация говорит, что соглашение есть, журналистам — что его нет. Может, недопоняли друг друга?
Изначально в условиях конкурса речь шла о строительстве горно-обогатительного комбината. То есть руда добывается, обогащается, получается никелевый концентрат. В лицензиях, выданных УГМК 26 июля, неожиданно начинает фигурировать «металлургический завод», который должен быть построен к 2022 году. Это уже несколько другая история: предполагается, что на территории области будет осуществляться выплавка металла. Со шлаками, шламами, выбросами сероводорода в атмосферу и прочими побочными эффектами. В Министерстве природных ресурсов считают иначе: «Наиболее опасная с точки зрения воздействия на окружающую среду металлургическая переработка концентратов цветных металлов в Воронежской области не планируется».
Активисты не сдаются: им даже удалось передать свою резолюцию против добычи никеля Владимиру Путину. Тот пообещал разобраться. Правда, лучше бы он разобрался заранее — до того, как в декабре 2011 года поставил свою подпись на постановлении Правительства РФ, разрешившем разработки.
P.S.18 сентября мы обратились с официальным запросом к губернатору Воронежской области Гордееву А.В. Не получив ответа, мы готовились подавать в суд. Однако во время составления нами искового заявления, ответ, подготовленный Управлением региональной политики по поручению Гордеева А.В., в редакцию поступил. Согласно этому письму, уровень экологичности проекта, а также риски для речной системы региона и почв можно будет оценить только экспериментальным путем и после проведения экспертизы. То есть, наиболее важные для жителей Воронежской области вопросы остаются открытыми. Полный текст ответа читайте на сайте www.novayagazeta.ru. «Новая газета» продолжает следить за ситуацией.
