СюжетыОбщество

Во имя отца и сына и духа свободы

Великий собор освободил РПЦ от влияния монархического государства, но не спас от большевистского гнета

Этот материал вышел в номере № 132 от 21 ноября 2012
Читать
Великий собор освободил РПЦ от влияния монархического государства, но не спас от большевистского гнета

Андрей ЗУБОВ,

Изображение

В многовековой истории Православной церкви в России созыв и работа Поместного собора 1917—1918 годов занимают исключительное место. И дело не только в том, что он стал для церкви первым после более чем 200-летнего перерыва, и даже не потому, что на нем был избран патриарх, голоса которого верующие не слышали со времен Петра Великого. Собор знаменовал собой новый период исторического бытия церкви, во многом вызванного революцией, покончившей с монархической государственностью и таким устройством России, когда Православная церковь была первенствующей и господствующей по букве закона. В условиях революционного слома церковь должна была получить инструмент, позволявший ей самостоятельно наладить свою жизнь в быстро меняющихся условиях. Таким инструментом, позволявшим обезопасить церковь от каких-либо неожиданностей, именно и был созыв собора. 29 апреля 1917 года новый состав Святейшего синода выступил с посланием, в котором заявлялось, что его главная задача — «приложить все усилия к скорейшему по возможности созыву Всероссийского Поместного собора». Тогда же синодальным определением было указано созвать Предсоборный совет.

Здесь нетрудно увидеть исторический парадокс: с одной стороны, собор был для церкви безусловным благом, необходимостью, осуществлением давней мечты о восстановлении канонического строя, но, с другой, он пришелся на время появления во главе рассыпавшейся страны откровенно богоборческих сил. «В душе его участников мучительно сталкивались два диссонирующих переживания: чисто религиозное ликование от сознания участия в великом, издавна чаемом, вожделенном таинстве церковного соборования, наслаждение церковной канонической свободой, и — с другой стороны — наблюдение явного растления патриотической воли народа, разложение армии, предчувствие поражений, унижения России и революционных ужасов», — вспоминал министр исповеданий Временного правительства, профессор А.В. Карташев*.

Кому быть членами Поместного собора, как им избираться, что менять и исправлять в жизни своей церкви? Наиболее важный вопрос — о системе формирования Поместного собора. Нужны ли выборы членов собора, или их следует назначать «сверху», церковным священноначалием? И если выборы, то кто должен избирать — все, считающие себя православными, или какие-то особые люди, кем-то уполномоченные, или только церковно- и священнослужители?

В се эти вопросы и должен был решить Предсоборный совет, открывший заседания 12 июня 1917 года. Большинством голосов члены совета постановили созвать собор 15 августа, а 5 июля Святейший синод обнародовал «Положение о созыве Поместного собора Православной Всероссийской церкви». Это — поистине выдающийся документ. В нем был четко зафиксирован принцип выборности членов собора, и притом всеми совершеннолетними лицами православного исповедания, желавшими принять участие в формировании собора, детально рассматривался как общий порядок выборов по епархиям, так и особые правила. Составители стремились сделать собор самым представительным форумом за всю русскую церковную историю, и эта задача была с успехом решена.

В состав собора входили «по должности» все члены Святейшего синода, епархиальные архиереи (викарии и находившиеся на покое епископы участвовали лишь по приглашению). Также «по должности» членами собора становились все члены Предсоборного совета, наместники и настоятели крупнейших лавр, монастырей и пустыней — Александро-Невской, Троице-Сергиевой, Киевской, Успенской Почаевской лавр; Соловецкого и Валаамского монастырей, Саровской и Оптинской пустыней, и протопресвитеры Большого Успенского собора в Москве, военного и морского духовенства. Остальные члены собора (почти 80 процентов от его состава) избирались.

Общее руководство и надзор за выборами лежал на Святейшем синоде, в епархиях надзирающие функции выполняли епархиальные архиереи. Выборы делегатов на собор от клира и мирян должны были состояться не позднее 23 июля и охватить всех православных. Низовые избирательные собрания проводились на приходах. На равных правах в приходском собрании принимали участие и мужчины, и женщины. Председательствовал настоятель. Выборщики, избранные от приходов, составляли собрание благочиния (обычно в границах уезда или городского района). В этом собрании должны были участвовать все штатные клирики причта и миряне (причем последних оказывалось в два раза больше, чем членов причта). Избранниками могли стать только мужчины от 25 лет и старше, не судимые и свободные от пороков пьянства, непотребства и тому подобных. О выборах всегда составлялся акт. К приходским храмам приписывались все бесприходные храмы епархии, в которых были штатный клир и постоянные богомольцы. Клир мужских монастырей участвовал в выборах на благочинническом собрании по месту расположения обители — через представителей, избранных всеми манатейными монахами. Рясофорные монахи, а также послушники, равно как и все сестры женских монастырей, участвовали в выборах при своем монастыре наряду с мирянами.

В ыборы в избирательных собраниях благочиний были назначены на 30 июля. Закрытым голосованием выборщиков эти собрания избирали двух клириков (один должен был быть непременно священником) и трех мирян, которые, в свою очередь, являлись членами епархиальных избирательных собраний (как правило, соответствующих губерниям). Кандидаты намечались записками. Опросом намеченных кандидатов выяснялись лица, согласные на баллотировку. Голосование было тайным. Избранными считались получившие более 50% голосов от наличного состава собрания. Если требуемое число превосходилось, то избирался тот, кто получил большинство голосов.

Выборы в епархиальных избирательных собраниях были назначены на 8 августа. Их открывал епархиальный архиерей, являвшийся председателем собрания. В состав собрания включались все епископы, постоянно пребывавшие в епархии, избранники собраний благочиний, представители духовно-учебных заведений. Тайным голосованием собрание избирало пять членов собора (двух клириков: пресвитера и кого-либо еще — от викарного архиерея до псаломщика) и трех мирян. Тем же порядком и в том же количестве, что и члены собора, избирались их заместители (на случай выбытия первых).

Военное и морское духовенство 1 июля 1917 года избирало на своем съезде десять членов собора, из которых не менее половины должны были быть пресвитерами. Военное духовенство также определяло способ избрания 15 православных представителей от действующей армии.

Единоверцы (православные старообрядцы) избрали 10 депутатов (и их заместителей) на своем Нижегородском съезде в июле 1917 года.

Корпорации каждой из четырех духовных академий избирали по три своих представителя. Академия наук и 11 российских университетов могли избрать на собор по одному представителю. Членам Государственной думы и Государственного совета отводилось 15 мест. Алеутско-Американская и Японская епархии могли делегировать на собор по три члена каждая — епископа, пресвитера и мирянина. Представители восточных патриархов и православных автокефальных церквей также имели право участвовать в работах собора на правах его членов. Передача голоса кому-либо запрещалась, в голосовании члены собора участвовали только лично.

Именно сочетание идущей из глубины веков традиции организации христианских соборов с требованиями времени — широким народным представительством и демократизмом формирования — обеспечили как высокий авторитет собора в русском обществе, так и эффективность его деятельности.

Как и планировалось, открытие собора состоялось 15 августа 1917 года в праздник Успения Богородицы в Успенском соборе Московского Кремля. Присутствовали первые лица тогдашней России: министр-председатель А.Ф. Керенский, министр внутренних дел Н.Д. Авксентьев, председатель Государственной думы М.В. Родзянко.

С обор все свои заседания (а их было 170) провел в Москве, куда еще в августе переехал Святейший синод. Работа продолжалась до 20 сентября 1918 года. В составе собора большинство принадлежало мирянам: из 564 его членов мирянами были 299 человек. Никогда до того голос мирян не звучал в Русской церкви столь громко, а их влияние на принятие решений не было столь весомым. Впервые за многовековую историю православной России для свободного обсуждения церковных вопросов встретились избранники верующего народа, по-настоящему полномочные его представители.

Среди соборян мы видим лиц различных политических взглядов: и либералов (таких, например, как профессор Петроградской духовной академии Б.В. Титлинов), и консерваторов (например, обер-прокурор синода в 1915 году А.Д. Самарин). Левые и правые убеждения делегатов не стали помехой для работы. Члены собора в большинстве своем сумели преодолеть личные амбиции, стать выше сословных интересов и политических убеждений. «Этот процесс молитвенного перерождения был очевиден для всякого внимательного глаза, ощутим для каждого соборного деятеля», — вспоминал много лет спустя один из членов собора — митрополит Евлогий (Георгиевский).

На соборе были рассмотрены принципиальные вопросы, не потерявшие своей актуальности до сего дня. Именно тогда было провозглашено, что в Православной Российской церкви высшая власть (законодательная, административная, судебная, контролирующая) принадлежит регулярно созываемому Поместному собору, состоящему из епископов, клириков и мирян; что церковное управление возглавляется патриархом, который (как и органы Высшего церковного управления) подчиняется и подотчетен собору. Тогда же было определено, что совещание епископов не возглавляет собор, а входит в него, утверждая важнейшие соборные постановления. Наряду с синодом (с тех пор получившим наименование Священного) учреждался Высший церковный совет, решавший организационные и хозяйственные проблемы церковной жизни. В состав этого совета входили и миряне.

Гражданская война и последовавшая за ней диктатура большевиков не позволили церкви реализовать соборные решения, но то, что они были приняты, — факт исключительной важности. Собором 1917—1918 годов Православная Российская церковь достойно вошла в новое время, показав и доказав, что разговоры о ее «отсталости» и «косности» — не более чем разговоры.

Самым важным, если угодно — знаковым деянием собора, стало избрание патриарха. Большинство членов собора высказалось за отказ от синодальной модели, утвержденной при Петре Великом. «В патриархе мы предчувствовали организующий творческий принцип, без него слабость, или еще хуже, борьба анархий», — вспоминал митрополит Вениамин (Федченков), один из членов собора.

Изображение

11 октября 1917 года на заседании Отдела высшего церковного управления был сделан доклад, которым открывался вопрос об избрании патриарха. Спустя семнадцать дней, 28 октября, когда Временное правительство было уже низложено, соборяне решили приступить к голосованию по вопросу о восстановлении патриаршества. 4 ноября собор принял решение, в котором заявлялось о восстановлении патриаршества и возглавлении церковного управления патриархом — «первым между равными ему епископами». Члены собора посчитали необходимым определить патриарха посредством правильных и свободных выборов. Ими было выдвинуто 25 кандидатов, среди которых был и мирянин А.Д. Самарин. Однако его кандидатура была снята после того, как соборянам была разъяснена невозможность избрания мирянина в патриархи. Максимальное число голосов на выборах набрал архиепископ Антоний (Храповицкий), известный церковный деятель, богослов и полемист. Второе место по числу набранных голосов получил Новгородский архиепископ Арсений (Стадницкий). Третьим стал митрополит Московский Тихон (Беллавин). Если бы епископы воспользовались своим правом избирать патриарха, то, несомненно, первоиерархом стал бы архиепископ Антоний. Но архиереи отказались от этого права, постановив избрать патриарха посредством жребия из трех, набравших наибольшее число кандидатов. Постановление огласили 2 ноября, отложив процедуру избрания до прекращения уличных боев, шедших в то время в Москве.

Избрание состоялось три дня спустя, в храме Христа Спасителя. Захватившие к тому времени Кремль большевики все же дали разрешение принести из Кремля в храм Христа Спасителя Владимирскую икону Божией Матери. По словам современника, храм, вмещавший 12 тысяч человек, был переполнен.

«Вход был свободный, — вспоминал участник Поместного собора, бывший член Государственной думы, князь И.С. Васильчиков. — Литургию совершал митрополит Владимир в сослужении многих архиереев. Пел, и пел замечательно, полный хор синодальных певчих. В конце литургии митрополит вынес из алтаря и поставил на небольшой столик перед иконой Владимирской Божией Матери, слева от царских врат, небольшой ковчег с именами выбранных на церковном соборе кандидатов в патриархи. Затем он встал, окруженный архиереями, в царских вратах, лицом к народу. Впереди лицом к алтарю стоял протодиакон Успенского собора Розов. Тогда из алтаря вышел старец о. Алексий в черной монашеской мантии, подошел к иконе Богоматери и начал молиться, кладя земные поклоны. В храме стояла полная тишина, и в то же время чувствовалось, как нарастало общее нервное напряжение. Молился старец долго. Затем встал с колен, вынул из ковчега записку и передал ее митрополиту. Тот прочел и передал протодиакону. И вот протодиакон своим знаменитым на всю Москву, могучим и в то же время бархатным басом медленно начал провозглашать многолетие. Напряжение в храме достигло высшей точки. Кого назовет? «…Патриарху Московскому и всея Руси Тихону!» — раздалось на весь храм, и хор грянул многолетие!»

21 ноября 1917 года в Московском Успенском соборе было совершено наречение митрополита Тихона в Патриархи Московские и всея России — Русская Православная церковь получила своего канонического главу**. Закрылась последняя страница в истории Синодальной эпохи. Избрание патриарха оказалось главным делом Поместного собора. Но политический фон, на котором происходили эти выдающиеся в жизни церкви события, был мрачен. Страна скатывалась в хаос братоубийственной борьбы, ненависть стала доминирующим чувством для огромного числа жителей некогда великой империи. Характерна дневниковая запись И.А. Бунина, оставленная им тогда же, 21 ноября 1917 года: «Сижу один, слегка пьян. …Передо мной бутылка № 24 удельного. Печать, государственный герб. Была Россия! Где она теперь? О Боже, Боже. Нынче ужас <…>. Убит Духонин, взята ставка и т. д. Возведен Патриарх «всея Руси» на престол нынче — кому это нужно?!»

К то знает, как мы сами поступали бы и что говорили, окажись в ситуации, подобной той, которую описал Бунин? Но все же, по прошествии 95 лет, мы смеем утверждать: Поместный собор, честные и правильные выборы его членов, честное избрание патриарха метанием жребия — Божиим судом, глубокое и неспешное обсуждение важнейших церковных вопросов, в трагические для страны дни 1917 и 1918 годов было нужно, причем не только церкви, но и тем, кто тогда «отошел в сторону», предпочитая позицию стороннего наблюдателя. С избранием патриарха у церкви появился символ и нравственный ориентир, игнорировать который было невозможно. Ориентир, который направлял духовную жизнь русских людей в скорбные десятилетия большевицких гонений в России и в горьких скитаниях на чужбине. И когда рухнула коммунистическая деспотия, Русская церковь первым делом издала со всей возможной тщательностью многотомные Деяния того, великого Московского собора 1917—1918 годов. Издала, чтобы следовать и его букве, и, что не менее важно, его духу веры, свободы, уважения к человеку.

Сергей Фирсов

**
____

  • А.В. Карташев. Революция и Собор 1917—1918 годов // Богословская Мысль. — Париж, 1942. — С. 89.**

** ** Судьба всех трех избранников на патриарший престол, о которых метался жребий, оказалась значительной и даже знаковой для России и нашей Православной церкви. Патриарх Тихон сумел смиренно, мужественно и мудро вести церковь в страшные годы первых тяжких гонений и не менее тяжких соблазнов — расколов. Теперь, когда опубликованы секретные документы большевицких архивов, мы знаем, как тщательно и хитро планировались операции по полной дискредитации и уничтожению Православной церкви. Сделать этого не удалось во многом благодаря патриарху Тихону: он соглашался признать советскую власть de facto, что было очень непопулярно тогда среди верующих, но твердо отстаивал внутреннюю независимость церкви от государства. Согласно преданию, выйдя под домашний арест из Лубянской тюрьмы 27 июня 1923 г., патриарх Тихон сказал: «Пусть имя мое погибнет для истории, лишь бы Церковь была жива». Очень возможно, он и жизнь свою отдал ради сохранения церкви — 7 апреля 1925 г. патриарх Тихон при странных обстоятельствах умер в одной из московских больниц. Митрополит Антоний (Храповицкий) ушел в изгнание вместе с Белой армией и много лет возглавлял Русскую Церковь За границей; митрополит Арсений (Стадницкий) был сослан в Казахстан, служил, когда закрыты были все храмы Алма-Аты, на пустырях города и умер как исповедник в 1936 г. (примечание А.Б. Зубова).**

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow