Казачьи патрули в центре Москвы опасны для власти не меньше, чем для простых граждан. Отдавая безопасность на аутсорсинг казакам, православным или мусульманским патрулям (можно еще привлечь буддийских монахов, у которых традиционно хорошо обстоит дело с боевыми искусствами), народным дружинникам с неустановленными полномочиями, плодя незаконные или полузаконные вооруженные и полувооруженные формирования, — государство подрывает собственную монополию на применение силы. Хотя эта монополия для нынешней власти едва ли не важнее, чем присвоенное ею монопольное право распоряжаться нефтегазовыми активами.
Казачьи дружины начали патрулировать Москву. В первый день дежурства казаки появились в районе Белорусского вокзала. По наблюдениям очевидцев, они обеспечили безопасность в городе следующим образом: прогнали от метро двух попрошаек; старуху, торговавшую связкой грибов (тоже закамуфлированная форма прошения милостыни) и ставшие популярными в столице лотки, где продают самопальные носки с чулками. Например, с таким замечательным, от руки написанным ценником: «Носки (Москва), 25 рублей». После чего первый казачий патруль посчитал миссию по охране спокойствия в стольном граде исполненной и благополучно рассеялся в городском общественном транспорте.
И считает, что России нужно перенимать американский опыт, хотя до сих пор казаки не были замечены в симпатиях к американским ценностям. «Есть и американские казаки — называются они «техасские рейнджеры». Это те же самые казаки, и несут они государственную службу, только государство повернулось к ним лицом. Почему в Америке это можно, а у нас в России нельзя, имея богатейшую историю казачества?!» — вопрошал Гуличев, общаясь с журналистами.
В Америке «это можно» потому, что полиции там, в отличие от России, граждане доверяют, полицейских считают реальными помощниками, а не опасными вооруженными людьми, с которыми лучше никогда не встречаться. К тому же наши казаки, возможно, не догадываются, что техасские рейнджеры — никакие не помощники полицейских, а сама полиция, полноценное подразделение со штаб-квартирой в Остине. И в его функции не входит гонять попрошаек и патрулировать улицы. Техасские рейнджеры занимаются раскрытием преступлений и охраняют губернатора Техаса. Не думаю, чтобы мэр Москвы или президент России доверили охранять себя казачьим или православным патрулям. Хотя на нашем пути в новое Средневековье ничего исключать нельзя.
Та самая богатая история казачества показывает, что отношение с государством у этого сословия складывались, мягко говоря, неоднозначно. Это сейчас государство пытается использовать казаков в прикладных политических целях. Даже позволило им на днях учредить свою партию с абсолютно спойлерским названием «КаПРФ — Казачья партия Российской Федерации». А поскольку председателем новой партии стал вице-губернатор Ростовской области Сергей Бондарев, сразу стало ясно, что это очередной кремлевский проект. Но большевики в период, когда им пришлось завоевывать ту самую монополию на силу, которую потом имело советское государство, — с казаками не церемонились, истребив их как класс.
Полицейские обязаны быть политически нейтральными, не руководствоваться в своих действиях никакими убеждениями, кроме духа и буквы законы. Ну еще и элементарной человечностью, конечно. Ничего такого наша наспех перелицованная милиция не демонстрирует, но должна. По такой же логике, возможно, привлекать к охране общественного порядка обычных граждан. Просто патрули граждан под контролем полиции — не мусульманские, иудейские или языческие.
Между тем казаки — носители определенных ценностей, которые ставят выше закона. В местах относительно компактного проживания казаков неоднократно отмечались случаи натурального самосуда. Помножьте произвол государства на произвол его добровольных помощников со специфическими представлениями о морали, интернационализме и патриотизме, современном искусстве и политике, — и мы получим произвол в квадрате. Причем само государство может просто не уловить момент, когда получившие от него мандат на насилие казаки превратятся в разбойников. И тогда власти придется заниматься новым расказачиванием. Или расказачат саму власть.
