Ленин еще до 1917 года высказывал мнение о том, что революция, произошедшая только в одном государстве империалистической системы и не получившая поддержки пролетариата других стран, обречена: мировой капитализм легко раздавит ее в зародыше. Поэтому большевики напряженно и завороженно смотрели в сторону западноевропейских братьев по классу. Однако «братья» подкачали. Ни в 1917-м, ни в 18-м, ни в 19-м годах победоносный революционный взрыв к западу от Одера так и не случился. Попытки инспирировать революцию в Германии и Венгрии закончились провалом. Для выживания большевицкой власти в России «враждебное окружение» вокруг «Первой Республики Советов» нужно было прорвать, и если западный рабочий класс оказался не на высоте возложенных на него упований, то дело должны были поправить угнетенные народы Востока.

# Поворот на Восток

Троцкий первым озвучил идею, которая надолго станет одним из лейтмотивов советской внешней политики: мину под здание мирового капитализма лучше всего закладывать на Востоке, в колониях и «полуколониях» европейских держав. Он предложил партии новую стратегию — «стать лицом к Востоку», так как «путь в Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». В ситуации, когда колониальные империи, надорвав свои силы в Первой мировой войне, затрещали по швам, такой курс казался большевикам очень привлекательным. Особенно заманчивой представлялась возможность вмешаться в события, разворачивавшиеся в Персии.

К 1920 году древняя империя шахиншахов переживала не лучшие времена. С XIX века страна находилась в сильной зависимости от России и Великобритании. Позиции шахской власти подрывали как ожесточенная борьба между вождями племен и не прекращавшиеся протестные выступления крестьянства и городской бедноты, так и неприкрытый диктат иностранных держав, активно вмешивавшихся во внутриполитические неурядицы в Персии. В 1915 году на территорию страны были введены русские и британские войска, в задачи которых входило обеспечение благожелательного нейтралитета Тегерана в борьбе стран Антанты с Германией и ее союзниками. Местное население восприняло ввод войск как агрессию — в ряде областей Ирана начались повстанческие движения.

Особый размах они получили в прилегавшей к Каспийскому морю провинции Гилян. Еще в 1912 году действовавшие здесь партизанские отряды иранских крестьян, курдов и многочисленные полубандитские вооруженные формирования объединились в так называемое дженгелийское движение (на фарси «дженгель» — лес), которое возглавил оппозиционер с многолетним стажем Мирза Кучек-хан. В 1915 году он в полную силу развернул вооруженную борьбу и против официального Тегерана, согласившегося на ввод иностранных войск, и против самих русских и британских солдат, консолидировав своих сторонников под зеленым знаменем ислама.

Революционный взрыв в России окончательно дестабилизировал ситуацию к югу от Каспия. Персия превратилась в настоящий кипящий котел, который, как казалось, вот-вот взорвется, стоит лишь подлить в огонь немного масла. Именно этим и решила заняться Москва.

# Экспорт революции

К середине 1920 года большевицкая власть в России достаточно укрепилась, для того чтобы приступить к экспорту пролетарской революции. На фронтах Гражданской войны произошел перелом в пользу большевиков. Советы готовились восстановить границы распавшейся царской империи и нанести удар по «внешней контрреволюции». 2 июля Тухачевский объявил по Красной армии приказ: «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках принесем счастье и мир трудящемуся человечеству. Пробил час наступления. На Вильно, Минск, Варшаву — марш!» 11 июля Красная армия взяла Минск, 14-го — Вильно, 19-го — Гродно, 1 августа — Брест-Литовск.

Еще раньше, 17 марта 1920 года, Ленин отдал приказ о захвате Азербайджана, Армении и Грузии. В апреле ЦК ВКП (б) создал Кавказское бюро для осуществления интервенции. Его председателем был назначен Серго Орджоникидзе. Операцию по захвату Закавказья должна была осуществить 11-я Красная армия. 27 апреля ЦК азербайджанской компартии вручил правительству Азербайджанской республики ультиматум с требованием передачи власти «в течение 12 часов». В это время части 11-й армии, легко сломив сопротивление пограничных отрядов, уже переходили южнее Дербента реку Самур.

В Баку началось хорошо подготовленное большевицкое восстание. После нескольких дней боев Азербайджан пал. Комендантом захваченной страны был назначен С.М. Киров, отличившийся только что особой жестокостью в Астрахани. В считаные часы в Баку и стране был установлен жестокий режим красного террора. Министры, генералы, депутаты Меджлиса, которые не успели бежать в Грузию или скрыться в горных деревнях, были арестованы и убиты. Среди них — председатель Совета министров Азербайджана Усубеков. Путь на Иран был открыт.

В этой ситуации внутренние неурядицы в Персии оказались как нельзя кстати. Перспективы казались тем более соблазнительными, что у Советов имелся подходящий повод для интервенции — в персидском порту Энзели находились военные суда, уведенные из Петровска (Дагестан) и Баку белыми моряками, отступавшими под натиском красных. Троцкий считал задачу захвата белогвардейского флота ключевой, так как без этого ни о каком полном контроле красных над прилегающими к Каспию территориями юга России не могло быть и речи.

Однако по большому счету корабли Каспийской флотилии были только предлогом. В Персии нужно было открыть второй фронт борьбы против «мирового империализма». Но на прямую интервенцию большевики пойти не решались. Бывшие союзники по Антанте готовы были ради замирения большевиков закрыть глаза на утверждение их власти над азиатскими владениями погибшей Российской империи, но ни свои колониальные владения, ни покровительствуемые ими страны отдавать на растерзание московским революционерам они не собирались. Поэтому действовать Ленину и Троцкому приходилось по преимуществу чужими руками.

# Кучек-хан и Федор Раскольников

В этот момент большевики и вспомнили про Кучек-хана. К 1920 году англичане и правительственные войска загнали его далеко в леса горной части Гиляна. Именно там в апреле он получил обнадеживающие известия: советские товарищи, только что «освободившие» Азербайджан, готовы оказать дженгелийцам помощь. Кучек-хан давно искал контакты с Москвой и с готовностью согласился на сотрудничество. Путь к советизации Персии, как казалось, был открыт. Начать решили с захвата Энзели. В Тегеране догадались, что дела принимают неблагоприятный оборот, и попробовали дипломатически упредить интервенцию. В середине мая официальные власти Ирана передали советскому правительству ноту, в которой заявили о своей готовности вернуть суда, уведенные белогвардейцами. Однако в Наркомате иностранных дел заявление Тегерана предпочли пропустить мимо ушей.

Ранним утром 18 мая 1920 года у каспийского побережья Ирана показались силуэты кораблей. В акваторию порта Энзели вошла военная флотилия из нескольких десятков вымпелов. На флагштоке флагманского крейсера «Роза Люксембург» развевалось красное знамя. Корабли подвергли обстрелу пригороды Энзели и высадили десант. Командовал флотилией мичман Федор Раскольников (Ильин), сын священника, будущий советский дипломат, «невозвращенец», автор известного открытого письма Сталину.

Захват Энзели прошел, что называется, без сучка и задоринки. Окопавшиеся в городе англичане численно уступали советскому десанту и сочли за благо ретироваться, тем более что местное население, ненавидевшее оккупантов и шахское правительство, встретило красный флот с энтузиазмом.

Публично Москва отмежевалась от акции в Энзели. Ведомство наркома по иностранным делам Г.В. Чичерина заявило, что все произошедшее — личный почин Раскольникова и руководство РСФСР не имеет к нему никакого отношения. В своих инструкциях командующему Каспийской флотилией Троцкий приказывал уважать суверенитет Ирана и не допустить «никакого военного вмешательства под русским флагом»¹. Но все это было обычной дымовой дипломатической завесой: вторжение санкционировал лично Троцкий.

Одновременно с захватом Энзели сухопутную границу между Азербайджаном и Ираном под видом партизанского отряда перешел кавалерийский дивизион Красной армии. Через несколько дней после высадки советского десанта Раскольников без обиняков заявил местным властям, что «ввиду восторженного приема советских моряков населением и раздающихся со всех сторон просьб о том, чтобы мы остались с ними и не отдавали на растерзание англичанам, красный флот останется в Энзели даже после того, как все военное имущество будет вывезено»².

Поначалу Кучек-хан не проявлял большого энтузиазма в вопросе о перспективах провозглашения в Персии советской власти, пытаясь получить от советских товарищей материальную помощь, не связывая себя при этом никакими обещаниями. Однако ему очень быстро дали понять, что правила игры будет устанавливать не он. Кучек-хану отводилась роль проводника интересов Москвы.

Троцкий в письме Раскольникову особо указывал на необходимость оказывать «всемерное содействие Кучек-хану и вообще освободительному народному движению в Персии, инструкторами, добровольцами, деньгами и прочее, сдав в руки Кучек-хана занимаемую нами ныне территорию»³. Из России в Гилян широким потоком потекли материальные и финансовые ресурсы, переправлялись военное снаряжение и военные отряды, навербованные из закавказских и туркестанских иранцев. На поддержание персидской революции ассигновались крупные суммы денег — до 150 000 рублей золотом ежемесячно (1,2 тонны червонного золота). Под командование Кучек-хана были переданы советские войска, вторгшиеся в Персию и образовавшие так называемую Персидскую красную армию.

В результате в распоряжении дженгелийцев, которые теперь спешно перекрашивали зеленые знамена пророка на красные революционные стяги, оказалось около 5000 штыков и сабель. Благодаря этой помощи они взяли Решт — крупнейший город на южном побережье Каспия. Преисполненный благодарности своим новым союзникам Кучек-хан 5 июня объявил в Гиляне советскую власть и попросил Москву «командировать ему опытных революционеров» с целью формирования местного правительства.

# Блюмкин, Есенин и Хлебников в Иране

Профессиональных революционеров с богатым послужным списком, подходивших для такой миссии, у большевиков хватало. Одним из них был Яков Блюмкин — террорист с эсеровским прошлым, известный тем, что в 1918 году в Москве убил германского посла графа Мирбаха. За это большевики сначала было приговорили Блюмкина к расстрелу, однако затем дали ему возможность кровью искупить свою вину перед революцией. Судьба кидала бывшего эсера с одного фронта Гражданской войны на другой, пока не занесла его в Иран. Ряд специалистов высказывают мнение, что вместе с Блюмкиным революционный Гилян в 1920 году посетил и его близкий знакомый, поэт Сергей Есенин, который воспел персидские красоты в своих известных стихах. В революционном Иране побывал в эти дни и другой русский поэт — «председатель земного шара» Велимир Хлебников.

В обозе Блюмкина было немало интересных персонажей. Многие из них не имели к Персии вообще никакого отношения и прибыли в Гилян исключительно по линии РКП (б), у других был богатый дореволюционный опыт подрывной и террористической деятельности к югу от Каспия — речь идет об иранских коммунистах, нашедших приют в Советской России. Однако всех «блюмкинцев» объединяло одно — левацкий фанатизм и жгучее желание построить в Персии «настоящий» социализм. Умеренного Кучек-хана они считали «буржуазным националистом» и с ходу начали на него фронтальную атаку. Активное содействие им оказывали товарищи из Кавказского бюро ЦК РКП (б) и ЦК компартии Азербайджана — Буду Мдивани, Серго Орджоникидзе, а также Анастас Микоян, впоследствии известный сталинский нарком и долгожитель Политбюро ЦК КПСС. Всем им очень хотелось увенчать себя лаврами провозвестников мировой революции на мусульманском Востоке.

Совместными усилиями они смогли дискредитировать режим Кучек-хана в глазах бойцов Персидской красной армии, благо почва для этого была благодатная — набранные в основном из деклассированных элементов войска представляли собой удобный объект для популистской пропаганды.

10 июля ЦК компартии Ирана при поддержке советских товарищей выдал дженгелийскому режиму «черную метку», постановив: «Кучек-хана и его правительство — убрать». Вождь дженгелийцев понял, к чему все клонится, и 19 июля со своим отрядом скрылся в лесах. У руля в Гиляне встали коммунисты. Главой правительства они назначили «свадебного генерала» — Эхсануллу-хана, бывшего соратника Кучека, человека с сомнительной репутацией и хронического наркомана. С ходу начали реализовываться революционные преобразования. Помещиков-арбабов, городских торговцев и ремесленников объявили реакционными элементами, и ими занялась гилянская ЧК. Большевики приступили к подготовке дележа земли.

# Персидские грабли

Столь неожиданный поворот персидской революции застал московских большевиков врасплох. В отличие от своих закавказских товарищей они не хотели излишнего обострения ситуации с малопонятными перспективами в контексте сложной международной расстановки сил. 4 августа перепуганный Чичерин докладывал политбюро о «серьезном положении», сложившемся в Иране. Ленин и его единомышленники наступили на грабли, о которые спотыкались не раз: революционный джинн, которого они сами выпускали из бутылки, легко выходил из-под контроля Москвы.

В то время когда политбюро в Москве решало, что предпринять на иранском направлении, новые лидеры персидской революции постановили, что знамя Гилянской советской республики должно развеваться над шахским дворцом в Тегеране. Красные силы начали наступление на столицу Ирана. Первые их успехи вызвали в Реште настоящий прилив шапкозакидательских настроений. Впрочем, радоваться было рано. Гилянским войскам противостояли англо-индийские подразделения, а также самая боеспособная часть шахской армии — персидская казачья дивизия, сформированная по образцу полков Терского казачьего войска. Офицеры, служившие в ней, в большинстве своем были русскими. В 1920 году дивизией командовал полковник Императорской русской армии Всеволод Дмитриевич Старосельский. В августе-сентябре его казаки встали на пути красных отрядов, рвавшихся к Тегерану. Они не только остановили продвижение противника, но и выбили гилянцев из их столицы — Решта. Содействие казакам оказали местные жители, за три-четыре месяца вполне оценившие прелести социализма.

Подразделения Персидской красной армии стремительно разлагались. Охваченные паникой местные коммунисты упрашивали советских товарищей прислать для спасения персидской революции отряд, укомплектованный русскими красноармейцами. Подошедшие из Баку силы при поддержке корабельных орудий Каспийской флотилии смогли стабилизировать фронт и вернуть Решт. Однако общая обстановка на фронтах революции складывалась теперь неблагоприятно.

13—15 августа 1920 года в битве у Варшавы Красная армия потерпела сокрушительное поражение. Оставив десятки тысяч убитыми и пленными, красноармейцы почти без арьергардных боев бежали на Восток. А в это время Русская армия генерала Врангеля вела успешное наступление против большевиков в Северной Таврии и готовилась освободить Донбасс.

Горячие головы в Кремле заметно остыли и скрепя сердце стали думать о необходимости диалога с «империалистами». На этом фоне революционная самодеятельность персидских леваков под самым боком у англичан могла только навредить. 20 сентября пленум ЦК РКП (б) рассмотрел вопрос о Гилянской революции. Надо было или бросить в Иран новые силы с расчетом на то, что они переломят ситуацию, или признать поражение. Первый вариант выглядел соблазнительно, но малоперспективно. В том случае если бы советское правительство задействовало к югу от Каспия кадровые части РККА, ей бы пришлось иметь дело не только с шахскими войсками, но и с регулярными частями Британской армии.

Гилянская советская республика стала разменной монетой в большой международной игре. Теперь ради мира и признания, как и при подписании сепаратного Брестского договора с Германской империей, московские большевики сами шли на территориальные уступки и денежные контрибуции.

В начале 1921 года ЦК РКП (б) принял окончательное решение: «Ликвидировать Советское Пр[авительст]во Гиляна и ориентироваться на договор о дружбе с Персидским Правительством»⁴. Судьба первой советской республики на Среднем Востоке решалась не «революционным народом Ирана», а в ходе советско-шахских переговоров. Красный Гилян старались продать подороже. Речь шла о вещах, существенно более осязаемых, чем идея мировой революции: о торговых факториях, нефтяных скважинах и рыбных промыслах. 26 февраля 1921 года соглашение было подписано. Оно предполагало эвакуацию красных войск и ликвидацию советской власти в Гиляне.

Однако закавказские большевики не собирались так просто сдаваться. Они затягивали вывод красных войск из Ирана, а весной 1921 года, после успешного завоевания Грузии, местные коммунисты при поддержке Орджоникидзе предприняли новую попытку броска на Тегеран, однако вновь были отброшены. Одновременно в лесах активизировался Кучек-хан, но теперь уже как ярый противник «красных товарищей». В сентябре 1921 года он организовал переворот и уничтожил ряд лидеров иранской компартии. В крае вспыхнула новая междоусобица. В конце концов противники физически истребили друг друга. Кучек погиб в горах от холода. Его голова была выставлена на всеобщее обозрение в Реште. Шахские войска вернули контроль над регионом. «Застенчивая интервенция»⁵ Советской России в Иране закончилась бесславно, оплаченная тысячами человеческих жизней и тоннами русского золота.

Александр ВЕРШИНИН

^{___
1Персидский фронт мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян (1920—1921). М., 2009. С. 39.
2Там же, с. 31.
3Там же, с. 39.
4Там же, с. 371.}
5Персиц М.А. «Застенчивая интервенция»: о советском вторжении в Иран и Бухару (1920-1921). М., 1999.