Закон о «Гайд-парках» в столице незаметно вступил в силу под звон бокалов во время новогодне-рождественской «декады ужасов». В Петербурге же поправки к закону о митингах должны принять сегодня. Это может привести к тому, что 31-я статья Конституции (и так-то действующая с грехом пополам) сохранится только на бумаге. Менять городские правила проведения публичных акций властям приходится из-за изменений федерального закона о митингах, принятых летом 2012 года. Тогда Госдума, ужесточив ответственность за «несогласованные» акции, предписала ввести в регионах «Гайд-парки», где можно собираться свободно. Региональным законом должно быть установлено предельное число митингующих, которые могут собираться там, не подавая властям уведомления. Одновременно регионам дали право определить у себя перечень территорий, где проведение публичных акций вообще запрещено.
Уже с 7 января, позвав с собой до двух тысяч человек и заранее сообщив мэрии о времени акции через специальный сайт, каждый с 7.00 до 22.00 мог бы без звукоусиливающей аппаратуры сказать все, что думает, в отведенных для этого местах парка Горького и «Сокольников». Но не скажет: специальный сайт не запущен, отведенные места не оборудованы, парки пока не получили ни инструкций, ни денег.
— Мы нашли место — пятачок на Пушкинской набережной у Крымского моста, 4600 квадратных метров. Разработали план-схему: где машина спасателей, где камеры, где рамки металлоискателей, где информационные щиты, — рассказывает Владимир Головатенко, начальник отдела режима парка Горького. — Сметчики посчитали бюджет: около полутора миллионов рублей. Отправили письмо в департаменты региональной безопасности и культуры. Финансирования нет до сих пор, и неизвестно, будет ли вообще, хотя уже с 1 января наша площадка была готова принять людей.
Слово в слово ситуацию описал и Денис Цуканов, пресс-секретарь «Сокольников», где под «Гайд-парк» отвели территорию бывшего Зеленого театра.
По словам руководителя департамента региональной безопасности Алексея Майорова, который не смог дать «Новой» подробный комментарий, сославшись на большое количество выездных совещаний, площадки откроются в лучшем случае только весной. Причина — «оформление юридических документов».
Напомним, что создать «Гайд-парки» в феврале 2012 года, то есть вслед «протестной зиме», предложил Владимир Путин. Оппозиция насторожилась: очевидно, что появление таких «резерваций» — аргумент власти в споре с ней за центральные маршруты. Или инструмент дискредитации в глазах телезрителей: мол, цивилизованные люди протестуют в парках, а эти, хомячки, опять парализовали город шествием по бульварам.
Этой инициативой Путин одновременно и напугал, и насмешил; ведь Гайд-парк в Лондоне, расположенный всего в двух километрах от парламента, возник снизу «благодаря», как бы сказали сейчас полицейские, «несогласованным акциям» рабочих. И даже когда правительство в 1872 году решило цивилизовать протест, отдав горожанам уголок парка, контроль над ним был передан парковой администрации, а не какому-нибудь департаменту региональной безопасности. Исходя из этого следовало бы обустроить «Гайд-парк» на Болотной площади. Там и беспорядки были, и от Госдумы до нее как раз около двух километров…
Пока же судьба закона о «Гайд-парках» напоминает судьбу закона об игорных зонах: и тот и другой существуют только на бумаге. Да и московские «Гайд-парки» (хотя новое парковое руководство наверняка сделает площадки качественно) — в сущности, как раз такие зоны для игры в демократию.
Никита ГИРИН
В Петербурге максимально «закрутили гайки» в пределах того, что позволил федеральный закон. Для начала в качестве «Гайд-парка» — заметим, лишь одного на 5-миллионный город — администрация определила небольшую площадку на Марсовом поле. Том самом, где только что разогнали невинную акцию граждан, задумавших, — о ужас! — поиграть в снежки, не получив на это согласования в Смольном. Теперь прийти на Марсово поле можно будет свободно — но лишь числом не более 100 человек. Если собраться захочет 101 человек — придется подавать уведомление и ждать согласования. Заметим: федеральный закон предписывает установить «лимит» не менее чем в 100 человек. Питерские власти могли выбрать «лимит» в тысячу человек, пять тысяч, десять тысяч — но выбрали вариант, максимально ограничивающий свободу собраний.
Далее чиновники предлагают не распространять действие закона на религиозные обряды и церемонии и на культурно-массовые и спортивные мероприятия, проводимые в праздничные дни. С какой стати? Какова принципиальная разница между митингом протеста, шествием болельщиков «Зенита», крестным ходом и маршем поклонников рок-музыки, возвращающихся после концерта? Во всех случаях создаются «помехи движению пешеходов или транспортных средств». Как бы отреагировали православные жители Петербурга, если им было бы разрешено собираться только в «специально отведенных местах» и числом не более 100 человек?
Определяя территории, где проведение собраний, митингов, шествий и демонстраций запрещено, Смольный ни в чем себе не отказал. В число «запретных» попали весь Невский проспект, Дворцовая и Исаакиевская площади — наиболее известные городские территории, где многократно проводились публичные акции и праздничные мероприятия.
Наконец, смольнинский законопроект запрещает проведение публичных акций в пределах 200 метров от зданий, занимаемых органами госвласти, образовательными учреждениями и учреждениями здравоохранения, и в пределах 100 метров от станций метро. Это уже чистой воды кафкианство (не говоря о том, что ничего подобного нет в федеральном законе). Ведь понятная цель большинства публичных акций — выразить мнение граждан о решениях власти или чего-то от нее потребовать именно там, где располагаются эти органы власти, а не в глухом лесу или на пустыре у окраины города. С какой стати, — вопреки Конституции и решениям Конституционного суда, — это право ограничивается?
Кроме этого, все органы власти Петербурга находятся в зданиях на главных магистралях. На большинстве городских улиц расположены школы, поликлиники, вузы, станции метро. Гражданские активисты составили карту, обозначив на ней все потенциально «запретные» места, — и она чрезвычайно показательна: от свободы собраний в Петербурге почти ничего не остается. В этом, видимо, и заключается одна из главных целей смольнинского законопроекта.
Борис ВИШНЕВСКИЙ, обозреватель «Новой»
