Политическое действо, целью которого было обеспечение «административной преемственности» в Венесуэле, было похоже на драматический спектакль. На первом плане разворачивалась юридическая коллизия: что делать в ситуации, когда избранный 7 октября 2012 г. президентом Уго Чавес по состоянию здоровья не мог вступить в должность на новый, уже четвертый срок подряд.
Конституция Венесуэлы, принятая в 1999 г. под руководством самого Чавеса, в которую после этого неоднократно вносились поправки, усиливавшие персоналистский характер президентской власти, тем не менее требует, чтобы избранный президент принес присягу перед парламентом — Национальной ассамблеей (или в крайнем случае перед Верховным судом). В случае его полной неспособности сделать это временным главой государства становится председатель Национальной ассамблеи, а через 30 дней должны быть проведены новые выборы. При временной неспособности избранного президента присяга может быть отложена на 90 дней (в случае необходимости этот срок может быть продлен еще на 90 дней).
Ни один из этих конституционных вариантов не устроил тех, кто стремится любой ценой избежать новых президентских выборов в Венесуэле. Сам ли это Чавес, который вот уже больше месяца находится в гаванском госпитале после очередной операции по удалению злокачественной опухоли? Никаких сведений о реальном состоянии здоровья Чавеса во внешний мир не просачивается, неизвестно, в состоянии ли он вообще принимать какие-либо решения. Или это венесуэльские политики, соперничающие за наследство больного президента?
Наиболее влиятельны, по общему мнению, двое. Это, во-первых, вице-президент Николас Мадуро, за которого Чавес накануне отъезда в Гавану призвал своих сторонников голосовать в случае новых президентских выборов. Мадуро — бывший водитель автобуса и профсоюзный деятель, который при Чавесе стал сначала депутатом, потом министром иностранных дел, а затем вице-президентом. Он все больше выступает в роли верного ученика вождя и интерпретатора его идеологического и духовного послания.
Во-вторых, это председатель Национальной ассамблеи Дьосдадо Кабельо — военный в отставке, лидер прагматиков и технократов внутри правящей партии, на стороне которого армия и так называемая «боливарианская буржуазия» — предприниматели, обогатившиеся на связях с властью и госсектором. По-видимому, не последнюю роль в обеспечении «административной преемственности» власти в Венесуэле сыграло кубинское руководство — при его участии проходят регулярные совещания венесуэльских политиков и министров в Гаване.
Найденный этими игроками вариант выхода из кризиса выглядит фантастически с точки зрения права и здравого смысла, но, видимо, вполне реалистически в той властной конфигурации, которая сложилась в Венесуэле. Эта конфигурация все больше определяется расколом внутри «чавизма» и правящей Социалистической единой партии Венесуэлы, где левый радикализм сосуществует с правым милитаризмом. В начале января вице-президент Мадуро объявил, что принятие присяги является «простой формальностью» на том основании, что действующий президент был переизбран голосами 8 млн венесуэльцев и что воля народа, желающего видеть Чавеса президентом страны на следующий срок, — превыше всего. То обстоятельство, что за соперника Чавеса на президентских выборах, кандидата оппозиции Энрике Каприлеса проголосовали 6,5 млн человек, в расчет не принималось. Верховный суд, за которым оставалось окончательное решение этой коллизии, полностью поддержал позицию исполнительной власти, отказавшись объявлять президента постоянно или временно отсутствующим и не назначив никакой даты или условий для принятия Чавесом присяги в будущем. Решением Верховного суда вице-президент, министры и другие члены исполнительной власти «продолжают выполнять свои обязанности в полном объеме». Фактически исполняющим обязанности президента остается вице-президент Мадуро, чьи полномочия формально истекли 10 января. С точки зрения буквы и духа закона его власть не может быть признана легитимной, в особенности потому, что вице-президент в Венесуэле не избирается, а назначается президентом.
Эмоциональным и политическим фоном для принятия этих псевдоюридических решений стала атмосфера истерического культа больного вождя. Она складывается, с одной стороны, из искреннего сочувствия значительной части населения, в особенности беднейших его слоев, которые стали объектом многочисленных социальных программ Чавеса. С другой стороны, эта атмосфера, несомненно, формируется масштабной и непрерывной пропагандистской кампанией государственного телевидения и других средств массовой информации. Фигура президента обретает не просто мифический, но вполне религиозный характер. Вместо празднования Нового года сторонники Чавеса приняли участие в молебнах за его выздоровление. Вице-президент Мадуро назвал «святой землей» городок Сабанета де Бариньяс, поскольку там родился команданте. Ситуация приобретает, по выражению испанской газеты «Ель Паис», оруэлловский характер. Пропагандистская машина государства полностью смешала понятия правды и лжи: сторонники Чавеса не только ничего не знают о реальном состоянии вождя, но и не спрашивают о нем. Всякие вопросы и неофициальные суждения на эту тему приравниваются правительством к «ультраправой пропаганде».
Эта трагикомическая история, несомненно, является вполне латиноамериканской, и более того — карибской по мироощущению и культурным характеристикам основных действующих сил. Вместе с тем в ней очевидным образом отразился целый ряд общих вещей, многие из которых нам слишком хорошо знакомы. Это в первую очередь феноменальная притягательность власти: поразительно, с какой силой цепляется за нее смертельно больной человек, перенесший за полтора года три операции и все-таки не желающий с этой властью расставаться. Авторитарные лидеры подспудно считают себя бессмертными и, как правило, не допускают возникновения сколько-нибудь заметных политических фигур в своем окружении. Такая фигура всегда воспринимается как опасный политический соперник, в то время как лидеру нужны нерассуждающие исполнители. Когда природа рано или поздно напоминает о конечности человеческого существования, когда лидер уже физически не может быть ни вождем, ни президентом, — возникает вакуум.
Этот вакуум определяется не только и не столько отсутствием преемника, но прежде всего последовательным разрушением всех государственных институтов, фактической приватизацией исполнительной власти и полным подчинением ей законодательной и судебной властей, которые превращаются в послушных исполнителей воли вождя. Способность исполнительной власти провести любой закон, в котором заинтересован вождь, команданте, президент, национальный лидер и т.п, оборачивается неизбежной слабостью власти, когда этот человек все-таки заболевает или умирает. Тогда у ближнего круга возникает необоримое желание, как можно дольше длить его эфемерное нахождение у власти с тем, чтобы решить вопрос о ее преемственности в своем кругу, не допуская реальных выборов и участия народа в определении судьбы этой власти.
А это уже не только латиноамериканская, но вполне российская история, которую мы проходили и в начале 1950-х, и в первую половину 1980-х, и в конце 1990-х. Похоже, мы снова и снова обречены попадать в ту же самую институциональную ловушку, которая и определяет ход российской истории, независимо от того социализмом, капитализмом или суверенной демократией называется наш общественный строй. Как бы ни была по-креольски живописна венесуэльская история, типологическое сходство режимов Чавеса и Путина весьма велико, недаром оба лидера с такой симпатией относятся друг к другу. Помимо разрушения институтов и приватизации государства эти режимы роднит вездесущая, системная коррупция и опора, с одной стороны, на социально слабые, зависимые от государства слои населения, а с другой — на коррумпированный и также зависящий от власти слой предпринимателей («олигархия» — в нашей терминологии, «боливарианская буржуазия» — в венесуэльской).
Очевидные различия между режимами Путина и Чавеса — скорее в пользу последнего. За 14 лет своего пребывания у власти Чавес осуществил реальное перераспределение доходов в пользу беднейшей половины населения: положение людей, которые выходят на многотысячные демонстрации в поддержку Чавеса в Каракасе, — ощутимо изменилось в лучшую сторону, в отличие от большинства тех, кто выходил поддержать Путина на Поклонную гору и Манежную площадь. Не менее важно и то, что на выборах, которые регулярно проводил Чавес, считали честно, и, несмотря на неравные условия ведения избирательной кампании и массовое сочувствие населения больному вождю, оппозиция на последних президентских выборах смогла набрать 44% голосов. Такое пока что нам может присниться только во сне.
