Это рассказ о ломке сознания. О том, как из гедонистического желания вкусно поесть вырастает понимание социальной ответственности перед своей землей и сострадание к ней. О союзе города и деревни. О крестьянах, ведущих блоги. О столичных жителях, доказывающих, что российская глубинка — это не деградация и разруха, а личная свобода и прибыльный бизнес, вписанный в мировые тренды. Природу тихого тектонического сдвига, осуществляемого этими людьми, раскрывает основатель фермерского кооператива LavkaLavka Борис Акимов.

Декоративная крестьянская борода на интеллигентском лице — Бориса Акимова можно было бы легко принять за сторонника одного из тех «почвеннических» движений, которые не переводились в России с начала развития капитализма. Но Борис считает, что его проект — очень современный и очень европейский. Не случайно для двух своих ярмарок фермерский кооператив LavkaLavka выбирал по-хорошему модные и ориентированные на будущее адреса Москвы — Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» и Центр современного искусства «Гараж». Овцы и куры прекрасно вписались в культурный контекст инсталляций Ильи Кабакова, фотографий Марины Абрамович и лекций по урбанистике Герта Урхана, поскольку были правильно отобранными овцами и курами — взращенные на российской воле, они, в соответствии с новейшей западной модой, обладали качествами organic & local.

Насытив голодных дешевыми химическими продуктами, развитая западная цивилизация подошла к пониманию ценности вкусной и здоровой натуральной еды, выращенной к тому же живыми руками местного крестьянина. Так родилось движение organic & local food. Но то, что на Западе — новая мода, в России — вынужденная повседневность, у нас держат хозяйство, чтобы прокормиться, а на химикаты и кормовые добавки на селе не хватает денег. Не вымершие окончательно совестливые деревенские люди, которые умеют работать и жить на земле, — национальное достояние, считает Борис Акимов. За свой нелегкий труд фермеры должны хорошо получать. Чтобы помочь им в этом, а заодно и вкусно накормить горожан, и существует LavkaLavka.

— Но начиналось-то все совсем не так.

— Лет пять назад, увлекшись гастрономией, мы с друзьями столкнулись с нехваткой качественных продуктов. Вопросы о породе гуся ставили продавцов на рынке в тупик, хотя хорошие кулинарные книжки объясняли, что это определяет гастрономические качества птицы. Когда выяснилось, что найти местные специалитеты — большая проблема, мы подумали, что, возможно, от недостатка вкусной и здоровой русской еды страдаем не только мы. В начале 2009 года мы создали гастрономический аккаунт в «Живом журнале». С самого начала нам было ясно, что описания походов за едой являются ключевой составляющей проекта. Наши поездки и вправду напоминали детективы. Интрига — найдем мы или нет нужного гуся — к удивлению, захватила множество людей. Все чаще — сначала наши друзья, потом посторонние — просили прихватить гусей и для них. К декабрю 2009-го стало понятно, что пора открывать бизнес. Мы сняли маленький склад на заводе «Арма».

— Создание «Лавки» было гастрономической, гедонистической историей. Что изменилось потом?

— Продукты «привели» за собой людей. Мы ездили к фермерам, узнавали их мир, наблюдали за их работой, слушали их истории. И со мной произошло постепенное, но радикальное изменение. Гастрономическое увлечение стало для нас социокультурной миссией. Мы поняли, что если покупать еду, обладающую гастрономической ценностью, то есть локальную и здоровую, мы довольно мощно начинаем менять реальность.

Мне кажется, немало наших покупателей в конце концов начинают ощущать сопричастность к жизни конкретных людей, выращивающих эти продукты. Они видят, как благодаря деньгам, потраченным ими на здоровую и вкусную еду, жизнь фермера улучшается. Он строит коровник, покупает трактор, создает рабочие места, в забытую деревню проводят дорогу.

— «Лавка» изменила твое отношение к миру?

— У меня было и осталось много претензий к власти. Но чем больше я погружаюсь в историю «Лавки», тем больше вижу, как много хороших людей, успешно делающих правильные дела. Не так все страшно. Нужно менять то, что в наших силах. А там, глядишь, и другие подтянутся.

— Какие встречи помогли подобной перестройке сознания?

— Все происходило постепенно, но были знакомства, которые сильно этому способствовали. Помню, как зимой 2009 года мы нашли фермера Александра Бродовского. Он москвич, долгое время жил в Германии, вернулся в Россию, был арт-дилером, потом ушел в фермеры. Теперь у него цех в Тульской области, где он делает вкусные колбасы и сосиски. И вот мы приезжаем в эту глушь, в деревню имени Льва Толстого! Местных жителей уже нет, в нескольких домах живут работники Бродовского. Я внимательно присматриваюсь к строениям — и теряю дар речи. Дома сложены из дров, как поленницы. Оказалось, поселение было основано толстовцами в начале XX века. Потом их раскулачили, а дома остались. Толстовцы клали поленья, как кирпичи, промазывая глиной. Бродовский восстановил эти теплые и красивые дома. Потом было еще удивительнее…

У Александра несколько сотен гектаров полей, где он выращивает свеклу, картошку, пшеницу без гербицидов, чтобы кормить животных. Едем мимо, вижу — на холме стоит странная деревня из маленьких домиков. И вдруг я понимаю, что это домики для свиней. Конечно, сотня частных гектаров огорожена электропастухами, но на внутренней территории свинья может гулять, где вздумается. Не то чтобы Бродовский сам все придумал, есть западное течение, пропагандирующее новую культуру ферм, но мне все равно эта поросячья деревня показалась фантастической. Я вдруг понял, что, купив вкусную еду у человека, который так внимательно относится к другим людям, животным и природе, я запускаю важную цепочку событий. Я инвестирую в него как в катализатор изменений.

Есть еще семейство Бодровых. Надежда и Александр Бодровы жили в Москве, купили дом в заброшенной деревне под Торжком. Сначала ездили за грибами, потом решили уехать совсем. Купили козу. А закончилось все вот чем: у Бодровых сегодня — одна из крупнейших козьих ферм в России, в вымиравшей деревне Цапушево открылась кафедра козоводства Тимирязевской академии, туда на практику приехала студентка Юля, которая в Цапушеве не только собрала материал для научной работы, но и познакомилась со своим будущим мужем Андреем Бодровым, сыном Надежды и Александра. Теперь Юля — кандидат биологических наук, отучилась во Франции, и два поколения Бодровых делают в России замечательный сыр, по качеству не уступающий французскому.

— Среди фермеров вашего кооператива много тех, кто переехал в деревню из города?

— Девяносто процентов наших партнеров — бывшие горожане. Они ближе нам ментально. Если кто-то в деревне чем-то занимается, это с большой долей вероятности городской житель. Крестьяне пережили в ХХ веке серьезные испытания. Они привыкли, что люди из города приходят, чтобы отнимать, и испытывают понятное подозрение к каждому новому горожанину. Сейчас нас уже знают, но сначала мы сталкивались с сильным недоверием, особенно когда выяснялось, что мы хотим не перепродать мясо или картошку на рынке, а выложить их в каком-то интернете.

Интересно наблюдать, как у нас на глазах меняется такой сельский фермер. Работаем мы, например, с Натальей Пашкевич из Тамбовской области, она поставляет нам овощи. У Натальи нет никакого компьютера, но мы поместили информацию о ней на сайте. Прошлой осенью она приехала на фермерский рынок, который мы проводили на «Стрелке», и потом с радостным удивлением говорила: «Ко мне по имени обращаются люди, а я даже не знаю, кто они». Теперь Наталья хочет сама освоить интернет. Деревенские жители начинают верить в нашу затею, когда видят внимание и уважение к себе со стороны горожан, чувствуют финансовый результат наших усилий.

— Вам важно вывести отношения фермеров с покупателями за границы банальной купли-продажи, установить между ними отношения. Почему? Что вы пытаетесь объяснить горожанам?

— Мы говорим: «Здесь и сейчас, в том пространстве, где вы находитесь, происходит много позитивных вещей. Здесь живут люди, которые с увлечением делают хорошее дело, и у них это получается». И нашим покупателям становится приятно ассоциировать себя с Рязанью, Воронежем, Тверью, с Россией. На сайт «Лавки» приходят удивительные письма: «Живу в Риме уже пять лет и понимаю, что единственная причина, почему хотел бы вернуться в Россию, это вы». Или: «Не думал о возвращении, но уже второй год читаю ваш фейсбук, и вот задумался: «может, вернуться?» Оказалось, что благодаря «Лавке» посетители нашего сайта увидели страну иначе. Они поверили, что тут есть герои. А я считаю, что наши фермеры — настоящие герои. Они обладают такой силой воли, которая позволила им в корне изменить образ жизни и добиться успеха. Живет себе человек, у него есть профессия. Потом он бросает город, уезжает в деревню, начинает строиться, вкладывает свои силы, деньги, выращивает вкусный продукт. Многие хотели бы изменить свою жизнь, но фермеры из «Лавки» меняют ее по-настоящему. Только об этом надо больше говорить, объяснять: «Это не фанатики, не сектанты, не неудачники, а такие же люди, как вы. Просто они стали жить по-другому и, смотрите, у них все получилось».

— Несмотря на то что «Лавка» кормит в прямом и переносном смысле ваши семьи, вы считаете свою компанию не столько бизнесом, сколько социально-культурным проектом. В чем его миссия?

— Мы назвали это «новой колонизацией». Моя работа связана с большим количеством поездок. Я вижу, что гигантские территории, особенно в средней полосе и севернее — в Ярославской, Вологодской, Тверской, Смоленской областях — опустошены. Невыносимо видеть эту пустошь. Это несправедливо по отношению к земле. И понятно, что так долго не может продолжаться. Не может так существовать государство, чтобы в нем было тридцать очагов жизни, а между ними — тысячи километров пустоши.

Может, для начала возродим местную гастрономическую историю — смоленскую крупу, владимирских гусей, волжских налимов? Важно приходить в эту мерзость запустения и преображать ее.

— Одна из идей, которые определяют сегодня идеологию «Лавки», заключается в том, что Россия обладает «потенциалом пустоты». В чем ее смысл?

— Вот мы летим во Франции на вертолете над окрестностями города Коньяк. Каждый клочок поля, каждый лесок невероятно ухожен, красив. Фермер, у которого мы гостим, живет в доме, построенном его прапрадедушкой. Это здорово, но я не понимаю, зачем я во Франции, если там уже все сделано, и сделано хорошо?

Для занятия агробизнесом в Европе делать нечего, а у нас огромнейший потенциал пустоты. У нас огромные территории, последние двадцать лет они не обрабатывались. Земля отдохнула, увеличила естественный гумус. Просто бери и делай. Идти на Запад со среднестатистическим мясом или патиссоном бессмысленно, там такого добра полно. А вот рынок органических продуктов не насыщен до сих пор. В этом смысле у России огромный потенциал. И странно этим шансом не воспользоваться. Иначе им воспользуется кто-то другой.

— Вы устроили фермерский рынок на «Стрелке» и в «Гараже». Почему вам важно превратить фермерство в модный тренд?

— Нам кажется, что некий налет модности «Лавке» не помешает. С другой стороны, мы делаем нечто новое не только по российским, но и по европейским меркам. «Стрелке» и «Гаражу» это интересно. Они за все новое, что может поменять город к лучшему. Мы сознательно выстраиваем такую стратегию. Мы хотим показать, что современная деревня — не обязательно что-то серое, отсталое, спившееся. Что это может быть интересно, современно, модно, прибыльно.

— Создав «Лавку», ты выстроил свой параллельный мир?

— Я создал свою собственную Россию, и в моей России все хорошо. Я устроил жизнь так, что не знаю пробок, мои дети живут на свежем воздухе и ходят пешком в школу, у меня есть любимая работа, которая меня кормит. Мне приятно жить там, где есть хорошие люди, вкусная еда и захватывающие разговоры о владимирских гусях и смоленской крупе.