СюжетыОбщество

Неестественный отбор

С детьми сыграли в русскую рулетку. Кому повезло — будет жить

Этот материал вышел в номере № 15 от 11 февраля 2013
Читать
С детьми сыграли в русскую рулетку. Кому повезло — будет жить. Мы продолжаем рассказывать о том, что сейчас происходит с американскими семьями, жизнь которых изменил «закон Димы Яковлева».
Изображение

В конце января Европейский суд по правам человека в срочном порядке принял к производству жалобы четырех американских усыновителей. Все они пытаются усыновить сирот с тяжелой инвалидностью, уже успели познакомиться с детьми и пройти все процедуры, кроме суда. В жалобах сообщается, что Российская Федерация нарушает права человека, приняв закон о запрете на усыновление российских сирот гражданами США. Адвокаты заявителей Каринна Москаленко, Марина Захарина и Валентина Бокарева считают, что наша страна нарушила третью и восьмую статьи Европейской конвенции «О защите прав человека», которые гарантируют запрет бесчеловечного обращения и уважение семейной жизни. 18 февраля истекает срок, в течение которого Россия должна ответить на вопросы, поставленные перед ней ЕСПЧ.

Мы продолжаем рассказывать о том, что сейчас происходит с американскими семьями, жизнь которых изменил «закон Димы Яковлева».

В феврале 2012 года глубоко верующие супруги Аарон и Хизер Уэйли из штата Мэриленд решили удочерить Регину с Дальнего Востока (супруги зовут ее Эдди). 31-летняя Хизер работает терапевтом с малышами-аутистами, 28-летний Аарон — специалист в атомной энергетике. Регине — 4 года, у нее серьезное врожденное заболевание и большая задержка в развитии. Однажды кто-то уже пытался усыновить девочку, но отказался от нее, узнав о проблемах со здоровьем.

Хизер и Аарон завели блог, обратились за финансовой помощью к родственникам и друзьям (на оплату работы агентства по усыновлению нужно было около 65 тысяч долларов).

«У нас так много любви, которую мы хотим подарить малышу, — писала Хизер. — У меня две младшие приемные сестры, я знаю, что такое приемные дети в семье, они принесли неописуемую радость в нашу жизнь… Нам иногда говорят, что мы могли бы «найти ребенка подешевле», «усыновить здесь». Но вы ведь любили своих детей до того, как увидели их? Молились за них, когда они еще не появились? Отдали бы все на свете за них? И хотя я не родила Эдди, мы испытываем к ней те же чувства. Каждая фотография, каждое медицинское заключение — словно встреча с ней. Я узнаю своего ребенка шаг за шагом, это и больно, и прекрасно в то же время. С тех пор как мы узнали, что у Эдди не только проблемы со здоровьем, но и особенности развития, — мы отчаянно хотим скорее забрать ее домой и будем любить ее даже больше.

В феврале 2013-го супруги должны были лететь на первую встречу с Региной.

Запись из блога Уэйли от 3 января 2013 года:«Наша мечта об Эдди разбита. Я сегодня сидела в ее комнате, разбирала собранные для нее вещи, думала, что делать с подушками с вышитым на них именем «Эдди», всеми ее фотографиями… Каждую ночь я смотрела на них и обещала приехать».

«Официально на нашем усыновлении поставлен крест. Агентство сообщило нам, что у нас ничего не получится, потому что мы не успели дойти до необходимой стадии, — рассказала Хизер Уэйли «Новой». — Кроме того, российское Министерство образования, по-видимому, очень разозлилось на то, что я давала интервью. Нам сказали, что девочка, которую мы пытались удочерить, «не наша», и мы «не имеем права сообщать какую-либо информацию о ней».

Ситуация — мучительнейшая и для мужа, и для меня. Мы потрясены тем, что делает российское правительство, как охотно оно использует своих собственных детей в качестве политических пешек.

Нам сказали, что если мы будем и дальше рассказывать о девочке, это может навредить другим семьям или нашему агентству. Из-за этого мы удалили блог. Сейчас мы подыскиваем другое агентство. И рассматриваем возможность усыновления ребенка из Эфиопии».

Перед тем как закрыть блог, Хизер написала в нем: «Мое сердце разбито, я плачу, но верю, что у Бога есть высший замысел для нас. Пожалуйста, молитесь за нашу маленькую девочку и за всех остальных детей, которые не приедут домой».



«Все равно однажды мы вернемся»

Изображение

В январе Джоди и Адам Хьюн приехали на назначенное еще до принятия закона судебное слушание по усыновлению мальчика Дмитрия с синдромом Дауна («Новая» писала о них накануне суда — № 3 от 14 января 2013 года). Слушания переносились дважды: представители органов опеки не являлись в суд. Две изматывающие недели супруги провели в Москве и вернулись в Штаты к своим четырем родным детям ждать очередной даты заседания. После заявления Верховного суда слушания по их усыновлению были отменены. Хьюн — одна из четырех семей-заявителей в ЕСПЧ. Сейчас больше всего Джоди и Адам боятся, что их сына вернут в списки федеральной базы по усыновлению.

Адам:В суде говорили только мы. Говорил я, говорила Джоди, говорила адвокат… Мы рассказали об отношениях с нашим сыном, о его жизни, его физическом и эмоциональном состоянии. О том, что такая отсрочка может сказаться на его здоровье, потому что у него синдром Дауна, а мы можем дать нужное специальное медицинское обслуживание и образование.

Объясняли, что эмоционально… От него уже отказались один раз. И если тянуть и откладывать, он может подумать, что от него снова отказываются. И он будет жить с этим чувством всю жизнь.

…Мы при нем всегда стараемся быть в хорошем настроении, но в душе мы прощаемся с ним навсегда каждый раз. И он это понимает.

Джоди:Для нас он уже наш ребенок. Мы прощались со своим ребенком. И знаете… это отстой. (Пытается улыбнуться.)

Адам: Наши дети еще не знают, что мы приедем без Джошуа. Хотя, думаю, старшая дочка догадывается, что что-то случилось. Но они постоянно спрашивают, когда же он приедет. Мы говорим, что мы работаем над этим. Что нужно быть терпеливыми, идет процесс, и пока мы неплохо со всем справлялись. Конечно, они не в курсе дела. Что мы можем объяснить им, они же еще такие маленькие. Мы просто стараемся быть радостными. Если мы будем расстраиваться — это передастся и им.

Что мы на самом деле чувствуем? Отчаяние и тревогу. Что все рушится.

У нас было несколько этапов. Был период оптимизма — думаю, его мы уже определенно прошли. Но мы еще не на стадии гнева… Мы раздавлены. Мы не знаем, чем все кончится. Сколько еще раз нужно будет приехать. Сколько времени оторвать от работы и от других наших детей. Но мы стараемся быть терпеливыми.

Джоди: Вообще, нас сильно все это подкосило. Адам отменил работу. Это непросто и в человеческом плане, и в финансовом — продолжать летать туда-сюда на другой конец света.

Адам:Но мы считаем, что у нас есть обязательства перед этим ребенком, и мы не можем их нарушить. Я просто не смогу спать, если мы его бросим.

Джоди:Знаете, что сейчас происходит? Первыми сдаются те родители, у кого в семье нет особенных детей (инвалидов. — Ред.). Те, у кого уже есть, продолжают надеяться и бороться. Мы знаем, что наши дети слишком многое могут потерять — и в медицинском, и в эмоциональном плане. Поэтому мы не готовы сдаваться пока. Если мы сдадимся, наш ребенок тогда… Его не усыновят здесь. Давайте будем реалистами.

Адам:Для меня самый ужасный момент был, когда закон приняли. Мы не думали, что такое вообще возможно. И так быстро. У нас был уже назначен день суда, мы все спланировали, купили билеты на самолет… И я рад, что мы приехали. По крайней мере мы пришли в суд, рассказали все. И мы снова увидели Дмитрия. Еще шесть раз.

Джоди: Знаете, сейчас мы с мужем чувствуем себя «командой чечеточников» — когда один выдыхается, вступает другой. В начале усыновления у меня было много сил, а он…

Адам:Я просто подписывал бумаги и говорил: «О’кей, что дальше?»

Джоди:А потом, когда это случилось, я просто…

Адам: Рухнула.

Джоди: Да, я была уничтожена. И Адам начал все делать сам. Чтобы ни произошло, это сделало наш брак очень крепким. Мы опора друг для друга. Мы сильные.

…У меня был такой момент в самом начале января. Уже когда закон приняли. Я тогда сказала мужу, что, может быть, нам не стоит продолжать… Это длилось не больше минуты. После — не было ни разу.

Если бы мы не видели его — это было бы совсем другое дело. Но мы уже встретили его, он наш мальчик, и мы должны быть… Это как если бы мой родной ребенок застрял здесь. Если они не дадут нам усыновить его — все равно однажды мы вернемся.

Адам:Все меняется. Если он еще будет здесь — мы вернемся.

«Вцепились и не отдали»

Изображение

Мы встречались с семьей Литтл — Уитни, Дагом и трехлетней Аленой в ресторане гостиницы. Типичная американка Уитни — полноватая, обаятельная, улыбчивая, — управляет одним из автосалонов, принадлежащих ее семье. Даг — скромный, накачанный, с добрыми глазами. Преподает борьбу в старшей школе, занимается детьми из трудных семей. Уитни рассказывала, Даг кивал и улыбался, Алена крутилась между ними волчком и прижималась к обоим, постоянно пыталась всех накормить печеньем.

Через четыре дня Алена улетела с ними в Америку, где, несмотря на врожденное неизлечимое заболевание, у нее началась абсолютно полноценная жизнь.

Уитни: Это наш первый ребенок, да. У нас не может быть собственных детей. Мы могли бы использовать ЭКО. Но мы этого не хотели, нам не казалось это правильным. Мы просто копили деньги на случай, когда мы решим, что делать. А потом я просто увидела Аленину фотографию в базе — и поняла, что это моя дочь. Муж тогда был в отъезде, а когда вернулся, я ему прямо в дверях сказала: «Тебе лучше сесть». И показала нашего ребенка. Это было в полночь, в воскресенье. И он просто сказал: «О’кей, давай найдем ее». После этого мы узнали, что она из России, узнали ее настоящее имя и диагноз. И это нас не испугало.

Да, она может ходить в школу. Нам придется ездить к специалисту каждые три месяца в другой город. Она всегда будет вовремя и постоянно принимать нужные лекарства, и у нее будет совершенно нормальная жизнь. Если она захочет родить ребенка — она сможет это сделать. Правда, я бы не хотела, чтобы от своего первого бойфренда. (Смеется.)

Впервые мы увидели ее фото в марте прошлого года, а в июне прилетели в Санкт-Петербург и провели там много времени — о, это прекрасный город, Петергоф, Эрмитаж… Потом мы поехали в Псков, подписали все документы в министерстве образования — и встретились с ней в маленьком детском доме в городе Идрица. Там очень хорошо, и просто потрясающая директор.

Даг достает из сумки фотоальбом-книжку «Как мама и папа встретили Алену». Книжка на двух языках. На фотографиях наряженная во все розовое Алена снята по очереди с Дагом, Уитни и «доктором Анной» в детском доме.

Уитни: Когда мы встретили ее первый раз, она вела себя неуверенно с нами, очень стеснялась. Она стала сразу говорить мне «мама», но тогда мамами были почти все женщины и даже некоторые вещи. А вот папа — это только Даг, с самого начала. Нам рассказывали, что, когда мы уезжали, она даже немного задирала нос — смотрите, у меня теперь есть мама и папа… А когда мы приехали забирать ее, мы крикнули ей из коридора: «Алена!» — и она бросилась к нам.

25 декабря, на Рождество, суд принял решение. Нам объявили, что удочерение одобрено и через 30 дней постановление вступит в силу. Нам сказали вернуться после праздников. Мы улетели.

Потом начались разговоры про этот запрет, и мы испугались. Мы хотели лететь за ней, но агент сказал, что у нас все в порядке, ведь у нас есть решение суда. Я думаю, никто не ожидал, что этот закон так быстро примут. В Америке законы никогда не принимаются так быстро. К счастью, мы сообразили, что надо попросить кого-нибудь забрать на руки постановление суда. Агент нашел человека, который доехал до Пскова и забрал наши документы из суда.

В середине января мы прилетели снова, без проблем забрали Алену из детского дома и поехали в Псков за ее свидетельством о рождении и паспортом. И тут начались сложности. Хотя свидетельство о рождении было уже готово, в загсе нам его не отдали. Нас отправили в управление Минюста. Там в кабинете было человек десять, и все они стали говорить, что девочку надо отдать им. Мы говорим: «Ни за что». Тогда они предложили отвезти Алену в псковский детский дом, где мы сможем ее навещать. Мы опять: «Ни за что. Мы законные родители, у нас постановление суда, вы не можете забрать нашу дочь». Тогда они предложили мне поехать с ней в детский дом, а мужу — вернуться в отель. И мы снова сказали: «Ни за что». После этого они решили, что надо срочно отвезти ее к врачу, потому что она раскашлялась, а при ее заболевании с этим надо быть осторожными. Мы сказали: «Нет, пусть доктор приедет к нам в отель». И мы просто встали и ушли оттуда без документов. И врач в итоге вынужден был приехать к нам в отель.

Потом мы созвонились с послом в Санкт-Петербурге, и он пообещал нам помочь. Не знаю, что он сделал, но на следующий день они извинились, отдали нам свидетельство и паспорт. И с тех пор все было хорошо. Мы даже не ожидали, что нам будет так легко с ней. Мы спим вместе, Алена хочет все время быть рядом с нами. Она была в детдоме с десяти месяцев, и все время спала одна. А сейчас она спит с нами — и ей ужасно это нравится. Ей все любопытно, она обожает все новое. Сегодня она первый раз в жизни попробовала молочный коктейль и выпила все за раз — так круто!

Мы бы хотели, чтобы Алена изучала русский. У нас есть знакомая из Беларуси, и мы договорились, что она будет приходить к нам и заниматься с ней, просто разговаривать. Мы накупили кучу популярных мультфильмов на русском — «Шрек», «Крутые тачки» и т.д. Я бы хотела приехать сюда еще раз, когда она подрастет и будет все понимать. Она должна понимать, откуда она родом, ей нужно знать, кем она была до Америки.

И знаете, мне кажется, я нашла через социальные сети старшую сестру Алены (у Алены две сестры и брат, биологическая мать отказалась от всех детей). Она в Москве. Ей 19. Я написала ей о том, что мне кажется, что они сестры с Аленой. И если так — то она может встретиться с ней, если захочет. Но если не захочет, то это ничего… Но я, конечно, не уверена, что это она: у вас, у русских, такие похожие имена.

Когда мы уезжали из детского дома и прощались с директором — доктором Анной, мы сказали: по традиции люди дарят вам подарки, у нас тоже есть небольшие сувениры. Но то, что мы действительно хотим — чтобы вы с мужем прилетели к нам в Америку и встретились со всеми детьми, усыновленными из вашего детского дома. Но она сказала, что это слишком долгий путь — мне кажется, ей не очень нравится путешествовать.

Для нас — это большая перемена в жизни. Но мы очень счастливы, очень. А мы ведь, возможно, одни из последних, кто уедет со своим ребенком. И самое ужасное, что еще столько людей в Америке ждут… Мы надеемся, что российское правительство и наше правительство разберутся, даже если речь идет о вещах, о которых мы не знаем, и отпустят этих последних детей домой.

Конечно, мы думали о наихудшем сценарии… Мы бы до последнего боролись за нее во всех возможных судах. И если бы не осталось никакой возможности забрать Алену домой — мы бы оставили ей всю информацию о себе: адреса, телефоны, е-мейлы… Мы бы написали ей: «Мы считаем себя твоей семьей. Когда тебе будет 16 и ты выйдешь из детского дома — тебя будет ждать билет на самолет и ты сможешь приехать в Штаты. Ты наш ребенок и будешь им всегда. По крайней мере до тех пор, пока сама будешь этого хотеть». Я знаю, что многие родители чувствуют то же самое.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow