Сначала я запомнил его улыбку. Телетрансляций с чемпионата мира 1963 года не помню, а вот снимок из Стокгольма, на котором капитан хоккейной сборной СССР поднимает над головой чемпионский Кубок, сразил наповал. Улыбка была солнечной и такой искренней, какая бывает только у абсолютно счастливых людей. Много лет спустя Борис Майоров скажет, что среди своих многочисленных титулов он выделяет два — первое чемпионство «Спартака» в 1962-м и первое чемпионство со сборной СССР, завоеванное год спустя. Так что первое детское впечатление не обмануло.
На этой неделе самому харизматичному из всех великих капитанов национальной сборной (и московского «Спартака», естественно) исполнилось 75 лет. Ровно столько же было бы и другому знаменитому Майорову — Евгению, но его уже полтора десятка лет нет с нами. У близнецов иногда и очень некстати по-прежнему путают имена — как случилось совсем недавно на декабрьском Кубке Первого канала. После чего вице-президент Федерации хоккея России, к которому я подошел не без опасения, поведал, как после смерти брата одно уважаемое спортивное издание, подводя итоги года, «схоронило» именно его.
Они были и похожи, и непохожи. Больше даже непохожи, но это отчетливо проявилось уже после игровой карьеры. А для неискушенного болельщика связка братьев Майоровых представлялась абсолютно цельной, вовремя «примкнувшего» к ним Вячеслава Старшинова воспринимали как близкого родственника Майоровых, «боевые» фамилии сходство подтверждали. Они были любимой тройкой моего детства, и, как мне казалось, их нельзя было не любить. За ЦСКА болело больше народу, но сердцу не прикажешь.
Трижды стать чемпионом в 60-х при «живом» ЦСКА, то есть де-факто сборной СССР — это как три раза выиграть чемпионат мира, ни больше ни меньше. В первый раз они свергли непобедимых совсем пацанами, не забывшими, как гоняли мячик и мяч на Ширяевом поле в Сокольниках (начинали братья с русского хоккея и футбола), второй раз — в 1967-м, уже на излете карьеры Евгения Майорова, а в 1969-м — в конце тоже не очень длинной карьеры Бориса. Их лихость всегда была умной, их скорость и маневренность были адекватны мысли, их страсть и напор не всегда, но очень часто проламывали даже неберущиеся армейские бастионы, крепче которых в ту пору не было.
Думаю, что великого тренера ЦСКА и сборной Анатолия Тарасова, который ценил игровые и лидерские качества Бориса Майорова и считал его чуть ли не идеальным капитаном, раздражали не только незапланированные поражения его клуба от «какого-то «Спартака», но и та степень свободы, с которой жила эта тройка. Они были другие, отличные от его подопечных, — в погонах спартаковцев представить было невозможно. Когда Тарасов перед чемпионатом мира в Тампере-1965 в качестве слабого звена «отцепил» от сборной Евгения Майорова, на будущих успехах команды это не сильно сказалось, а вот карьеру «младшего» из близнецов (Евгений моложе Бориса на несколько минут) — сломало.
«Старший» уйдет с поля тоже слишком рано и тоже во многом из-за того, что его отлучат от сборной, — в 1969-м, после того как «Спартак» в третий раз превзойдет ЦСКА. То, что Борис Майоров не поехал в Стокгольм на чемпионат мира, мне и тогда, и сейчас кажется величайшей несправедливостью. Косвенно это подтвердила вышедшая буквально через год книга, перевернувшая устоявшиеся представления о подобного рода спортивной литературе. Называлась книга «Я смотрю хоккей», и так свежо и искренне о хоккее до Бориса Майорова (литературную запись сделал Евгений Рубин) никто не рассказывал.
В сборной, а после и в «Спартаке» (Евгений завершил карьеру весной 1967-го) у Майорова и Старшинова, а затем и у одного Старшинова, были прекрасные партнеры. Борис станет двукратным олимпийским чемпионом и шестикратным чемпионом мира, Вячеслав и вовсе — одним из самых титулованных игроков отечественного хоккея. Но в народной памяти они останутся тройкой «Майоровы и Старшинов», и от этого уже никуда не деться.
Борис Майоров в другой жизни прошел всё и вся. Был старшим (и успешным) тренером родного «Спартака», поднимал финский хоккей, дорос до начальника управления хоккея Спорткомитета СССР, занимал должность генерального менеджера сборной России, в очень трудные времена был президентом «Спартака», много лет — вице-президент Федерации хоккея, член Зала славы Международной федерации хоккея, и проч., и проч. А самая любимая работа вот уже полтора десятка лет, как мне кажется, — та, в которой первым по-настоящему нашел себя Евгений Майоров и где «старшему» было чему поучиться у «младшего». Кстати, карьеру телекомментатора, приняв эстафету у брата, Борис Майоров начал в 60 лет.
Я, как и многие, учился у Евгения Александровича, пусть и невольно, просто слушая его телерепортажи. Мягкость и сдержанность (это — по мнению «жестких», но если Евгений и был чуть мягче, то только по сравнению с братом), может быть, мешали ему на льду, но удивительно точно совпали с его журналистским образом и помогли выработать свой неповторимый стиль. Он основывался на исключительно точном знании предмета — при этом мы ни на секунду не чувствовали, что человек за микрофоном чему-то учит и вещает откуда-то свысока. Когда меня в конце прошлого века отстраняли от спортивного телеэфира, то привели в качестве главного аргумента, что я веду хоккейные телерепортажи «по Евгению Майорову — слишком интеллигентно». Я не без основания счел это комплиментом. Евгения Александровича уже не было в живых (премию ТЭФИ как лучшему спортивному комментатору ему присудили, увы, посмертно). А от «старшего», как я уже понимал, поощрительных слов дождаться трудно.
Десять лет назад на торжественном вечере, посвященном подведению итогов хоккейного сезона, Борису Майорову вручили приз «Золотой микрофон», а я получал «Золотое перо». Не скажу, что телевизионный мэтр посмотрел на пишущего коллегу-лауреата благосклонно. Нынче мы общаемся куда как проще, но это я отношу только к тому, что с возрастом кумир моего детства стал более снисходительным.
В остальном Борис Майоров остается самим собой. Цену себе знает, панибратства не терпит, в оценках строг и бескомпромиссен, но за ностальгические воспоминания о славном прошлом никогда не цепляется. Он вообще не любит рассказывать, как было раньше, потому что предпочитает быть действующим лицом сегодня. Это ему удается блестяще и без всякой натуги.
Он мог бы стать хорошим футболистом (клич «Шайбу, шайбу!» родился на футбольном матче «Спартака» с участием братьев Майоровых в начале 60-х). Или хорошим авиаконструктором — знаменитый Московский авиационный они заканчивали по-настоящему, а Борис и в аспирантуре преуспевал. Но как сложилось, так сложилось.
