Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою»…
Александр Галич
Десять лет назад школьный учебник истории Игоря Долуцкого был лишен официального статуса за то, что содержал в себе неполиткорректную «задачку»: школьникам предлагалось подумать (sic!) и обсудить адекватность/неадекватность оценок современного политического режима России, которые ему дали покойный публицист Юрий Буртин и политик Григорий Явлинский: «авторитарная диктатура» и «полицейское государство». В ту далекую и, в сущности, вегетарианскую эпоху такие учебники еще могли на некоторое время получить гриф Минобра. Сегодня все жестче. И задача ставится с военной четкостью. На заседании Совета при президенте по межнациональным отношениям глава государства сказал: «Возможно, стоит подумать о единых учебниках истории России для средней школы, рассчитанных на разные возрасты, но построенных в рамках единой концепции, в рамках единой логики непрерывной российской истории, взаимосвязи всех ее этапов, уважения ко всем страницам нашего прошлого».
Россия — страна с непредсказуемым прошлым. Коктейль Молотова–Риббентропа до сих пор стучит в ее сердце. Даже несмотря на «рамки единой логики непрерывной российской истории», на решения XXсъезда по товарищу Сталину, на оценку в конце 1980-х, допустим, того же пакта о ненападении с Германией. Попытки заниматься собственно исторической наукой в последние годы несколько осложнены, хотя президентская комиссия по фальсификациям истории естественным образом тихо скончалась, так и не наказав никого из «фальсификаторов». Ибо найти их непросто. Как сказал однажды декан истфака ВШЭ Александр Каменский, тех, кто ставит под сомнение победу Советского Союза во Второй мировой, надо не наказывать, а госпитализировать. Но дальше начинаются детали. И чтобы эти детали не засоряли мозги подрастающего электората, которому еще правильного вождя выбирать после 100-летия Великой Октябрьской, нужен последний и решительный учебник, который, по словам Владимира Путина, не должен иметь «внутренних противоречий и двойных толкований». Чтобы детки не ломали голову над тем, где они живут — при «авторитарной диктатуре», в «полицейском государстве» или при коммунизме.
Чтобы все было, как раньше, с утвержденным пантеоном героев, некоторых из которых, впрочем, приходилось вымарывать из энциклопедий и ретушировать на фотографиях («…а товарищ Берия вышел из доверия, а товарищ Маленков надавал ему пинков!»). Чтобы был один на всех «Краткий курс истории ВКП(б)».
Вот интересно, если я учу своих детей тому, что героями, настоящими героями России были не железные дровосеки-наркомы, не всякие там начальники пятого управления КГБ СССР, не Андропов с Громыко, а, скажем, такие разные люди, как Лариса Богораз, Михаил Горбачев, Егор Гайдар, — впишется ли это в «недвойное» толкование истории? В стране, где войны памяти ведутся не только с американцами и поляками, эстонцами и грузинами, но и внутри самой России, — что будет подведено под «двойное толкование истории»? В стране, где половина населения сидела, а другая половина сажала, надзирала и доносила, нелегко впихнуть множество больших историй в один маленький учебник. В стране, где оскорблением чьих-то религиозных чувств считаются танцы на амвоне, а чудо кремлевской алхимии — мумия вождя пролетариата уже приравнивается к мощам святых, толкование истории становится все более тонким, чтобы не сказать — невозможным делом. В стране, где оскорбить кого-то можно ироническим названием шашлычной «Антисоветская», трудно договориться даже о терминах.
Общая история, конечно, есть. Только время ее еще не наступило. Россия находится внутри истории, внутри исторического процесса, который не закончен. Краткий курс и тот просуществовал в аутентичном виде всего лишь с 1938-го по 1953-й. Так стоит ли торопиться с однозначными оценками прошлого? А то опять окажется, как у Галича: «Полный, братцы, ататуй!/Панихида с танцами!/И приказано статуй/За ночь снять со станции».
