На пороге новой старости

Мы можем быть или первым поколением, которое проживет значительно дольше предков, или последним, которое проживет сравнительно короткую жизнь

Биогеронтология — это очень широкая область знаний, которая изучает процессы старения и механизмы борьбы с ним. Она включает в себя много других разделов науки, таких как регенеративная медицина, различные внутриклеточные процессы и процессы, происходящие на уровне организма…

Старение как таковое изучается очень давно: огромное количество ученых и государственных деятелей пытались найти лекарство от старости. До сих пор его не существует, и если кто-то вам сказал, что придумал такое лекарство, то, скорее всего, с вами разговаривает дилетант.

Процесс старения происходит на очень многих уровнях и чрезвычайно сложен. Однако в серьезной науке борьбы со старением в недавнем прошлом произошло огромное количество открытий. Мы можем быть или первым поколением, которое проживет значительно дольше предков, или последним, которое проживет сравнительно короткую жизнь.

Область, которая показывает наибольшие результаты, и произведет революцию в клинике — это регенеративная медицина. Уже сегодня существует возможность выращивать органы из клеток пациента. На лабораторном уровне ученые уже вырастили сердце, почку, трахею, другие органы.

В 2012 году Нобелевскую премию по физиологии и медицине дали за достижения в клеточных технологиях доктору Яманаке, который показал, как модифицировать клетки человека, чтобы они действовали как эмбриональные стволовые клетки. Пока эти клетки в терапии применять нельзя, но индустрия развивается очень быстро как с научной точки зрения, так и с коммерческой.

Выращивание искусственных органов уже стало реальностью. В России в 2011 году были проведены несколько трансплантаций искусственно выращенной трахеи пациентам, которые бы умерли, если бы не получили такой процедуры. Этот метод разработал Паоло Маккиарини, известный итальянский и шведский ученый, которого сюда привез Михаил Батин. Если мы со временем сможем пересаживать почку, печень или легкие, мы сильно увеличим продолжительность жизни, т.к. она будет ограничена только здоровьем нашей нервной системы. Ее же мы можем попробовать восстанавливать на молекулярном уровне.

Одна из основных причин старения — это сбои в механизмах репарации повреждений, которые с возрастом накапливаются. В России есть известные генетики, такие как Алексей Москалев, которые каждый год дают нам новые открытия в области генетики старения и находят перспективные механизмы, которые можно «включать» и «выключать», чтобы замедлять этот процесс.

Существует несколько заболеваний, которые напоминают ускоренное старение человека. Одно из них — синдром Хатчинсона-Гилфорда. При этом заболевании дети доживают примерно до 15 лет, а на протяжении их жизни мы видим фенотипические признаки старения: у них выпадают волосы, появляется большое количество морщин, остеопороз и т.д. Регуляторные процессы при этом синдроме изучает наша лаборатория в Федеральном научно-клиническом центре детской гематологии, онкологии и иммунологии. Синдром обусловлен мутацией в гене LMNA, при которой накапливается дефективный белок ламин А, кодируемый этим геном и выстилающий внутреннюю часть нуклеарной мембраны клетки, что приводит к деформации мембраны и сбою многих эпигенетических процессов.

Это одно из перспективных направлений изучения старения, потому что у обычных людей дефективный ламин А тоже накапливается, и если мы сможем более эффективно вычищать его из клеток или улучшить контроль его качества, мы гипотетически сможем замедлить процесс собственного старения.

В нашей лаборатории мы провели анализ регуляторных сетей, в которых участвует ламин А, и нашли несколько перспективных решений, которые могут быть использованы для того, чтобы можно было делать таргетную регуляцию различными низкомолекулярными соединениями. Мы подобрали эти соединения и сейчас проводим лабораторные опыты. Некоторые интересные результаты уже есть, но мы в самом начале пути.

Синдром Хатчинсона-Гилфорда — заболевание очень редкое: 1 случай на 4 млн. В мире сейчас около 50 больных, в России подтвержденных случаев мы не нашли, так что пришлось брать клетки из-за рубежа. В связи с этим синдромом идет очень плотное международное сотрудничество, и в 2011 году группа под руководством Френсисa Коллинзa — текущего директора Национального института здоровья США — показала очень перспективные результаты эффективности рапамицина на клетках. Рапамицин уже есть на рынке и применяется в трансплантологии, иммунологии и других областях.

Одним из очень ярких ученых в области биогеронтологии является доктор Майкл Уэст, который в 80-е годы стал ученым (до этого занимался бизнесом), основал компанию «Герон» и поддержал исследования Элизабет Блэкберн и Керол Грэйдер, которые открыли белок теломеразу (за что получили Нобелевскую премию). Основной идеей компании было использование этого белка, который после каждого деления клетки достраивает кончики хромосом — теломеры, укорачивающиеся при каждом делении клетки. К сожалению, в 90-е выяснилось, что стратегия использования теломеразы для борьбы со старением не сработала. Почему? У раковых клеток теломераза тоже повышена, и как только клетка получает неограниченный доступ к ней, она начинает неограниченно делиться и становится раковой.

Компания «Герон» изменила свою стратегию и начала, наоборот, бороться с раком, используя ингибиторы теломеразы. Майкл Уэст также стал заниматься клеточными технологиями, после того как он понял, что теломераза — не панацея. Он основал компанию «Адвансд Сел Текнолоджис», а после этого перешел в компанию «БайоТайм», которая занимается разработкой клеточных технологий для лечения заболеваний, связанных с возрастом.

В ближайшем будущем, я уверен, многие из технологий, которые разрабатываются в биогеронтологии, появятся в клинике. Некоторые продукты есть уже сейчас, но не применяются в превентивных целях для продления здорового долголетия. Помимо широкого спектра природных веществ, которые можно принимать как БАДы, включая полиненасыщенные жирные кислоты, некоторые витамины, в клинической практике широко применяются низкомолекулярные соединения, как бета-блокаторы, статины, кардиоаспирин, метфoрмин и многие другие препараты, которые гипотетически могут являться геропротекторами и могут добавить нам какое-то количество лет жизни. Сейчас они все в состоянии клинических испытаний для новых способов использования.

Мне кажется, что в ближайшие 20 лет произойдет революция в биогеронтологии и мы действительно сможем значительно отдалять процессы старения. Если не случится какого-либо серьезного экономического коллапса за рубежом или серьезных войн, тридцатилетние люди уже сегодня могут оценивать горизонт собственной жизни примерно в 140–150 лет, принимая во внимание те технологии, которые скоро дойдут до клиники.

Одна из основных проблем в этой области — то, что государство и фармацевтические компании больше финансируют клинические испытания и исследования, которые нацелены на лечение заболеваний, а не на увеличение здорового долголетия, поэтому мы увидим огромное количество пенсионеров, которые будут жить очень долго, но уже не смогут давать продуктивной отдачи обществу. Будем надеяться, что такие заболевания, как рак и сердечно-сосудистые, отойдут на второй план, так же как когда-то были решены проблемы туберкулеза, пневмонии и т.д. Мы больше будем фокусироваться на старении и активном долголетии как таковом.

postnauka.ru/video/6661

С пренебрежением к старению

Человеку для долголетия нужна стрессоустойчивость

Пренебрежимое старение — это такое свойство животного, при наличии которого ни внешний вид, ни репродуктивная функция, ни уровень экспрессии генов не зависят в большой степени от возраста. У людей, например, с возрастом смертность растет очень быстро. В детстве она высока из-за проблем с иммунитетом, но в десять лет человеку почти ничего не угрожает. С той вероятностью смерти, что присуща десятилетнему ребенку, человек мог бы прожить целую тысячу лет, но с этого момента с каждым годом смертность только растет, и уже к 60–70 годам люди теряют практически всех, кого они знали. До 90–100 лет доживают единицы, и только сейчас, когда население планеты доросло до нескольких миллиардов, стали появляться сотни долгожителей, которых можно изучать.

Это касается не всех голых землекопов, а только одной самки. Она окружает себя самцами, которые для нее охотятся и таскают пищу, и несколькими самками, которых она терроризирует до такой степени, что те не могут дать потомство. Таким образом, это животное полностью защищено от любых факторов внешней среды: не взаимодействует с хищниками, не выходит на поверхность. По-видимому, именно в этом причина того, что запустился генетический отбор на увеличение продолжительности жизни.

Ученые очень долго не могли поверить в то, что речь действительно идет о пренебрежимо стареющем животном. Вызывал удивление и размер: обычно чем больше организм в природе, тем дольше он живет, а землекоп не намного больше мыши. С 2005 года появились новые средства анализа: теперь мы можем исследовать так называемые транскриптомы животных (это совокупность постгенетической информации, «слепок» экспрессируемых и неэкспрессируемых генов). У голых землекопов с возрастом не меняется не только внешний вид и репродуктивная функция, но также и уровень экспрессии различных генов. Более того, те несколько генов, которые меняют уровень экспрессии, у этих животных оказываются теми же генами, чья экспрессия очень быстро меняется с возрастом у человека, но — в противоположную сторону.

Было бы удивительно, если бы это было только одно животное. С 2005 года, если верить Википедии, факт пренебрежимого старения подозревают в отношении уже примерно пятнадцати видов. Среди них голый землекоп — млекопитающее, океанская черепаха — пресмыкающееся, мидии — моллюски, огромный гренландский кит. Очень долго живут птицы: последние 30 лет существует программа окольцовывания гигантских альбатросов, и мы видим, что в мире есть сотни их особей с продолжительностью жизни больше этого времени. Это означает, что продолжительность жизни этих животных может быть и 70 лет, а возможно, и больше. Но самое главное, что при таком размере и при таком уровне так называемого оксидативного стресса — одного из факторов, лимитирующих продолжительность жизни многих животных, — никто не мог бы ожидать ее на таком уровне.

Продолжительность жизни людей тоже растет примерно на 3 года каждые 10 лет, и это, по-видимому, связано с тем, что мы защитились от инфекционных заболеваний и хищников и большее потомство дают те, кто живет дольше. Смертность людей, которым за 90 лет, перестает расти примерно до 100, возможно, 115 лет и остается на одном и том же — правда, очень высоком — уровне.

Ткани голого землекопа чрезвычайно нечувствительны к любому виду химического или радиологического стресса, у этих животных практически нет онкологических заболеваний (слово «практически» я употребляю с учетом той небольшой выборки, которая исследовалась в неволе). Это показывает, что исследование землекопов позволит выяснить, как нам избавиться от рака, диабета и, возможно, других возрастозависимых заболеваний.

Надо отметить, что пренебрежимое старение не означает бессмертия. Животные с таким свойством стареют, умирают от своих возрастозависимых заболеваний, так же как и люди. Однако у них нет этого чудовищного экспоненциального нарастания смертности с возрастом. Достижение пренебрежимого старения — это одна из хорошо поставленных и решаемых проблем, связанных с продолжительностью жизни человека. Основная задача — достичь плато смертности не к 90 и 100 годам, когда все уже довольно печально, а максимально ближе к десятилетнему возрасту. Тогда ожидаемая продолжительность жизни человека составляла бы не 120, не 150, а несколько сот лет.

Но если пренебрежимое старение наблюдается у голого землекопа, почему мы думаем, что такое может быть у людей? В пользу этого говорят две вещи. Первое: по-видимому (точно сказать нельзя, потому что статистика недостаточно велика), существует плато на кривой смертности у людей в очень высоком возрасте. Это говорит о том, что сам факт появления пренебрежимости в старении может распространяться на нас. Второе наблюдение: такой вид старения возникал в природе не один раз. Может быть, через 10 лет мы убедимся, что у значительного количества видов животных на нашей планете режим старения больше похож на таковой у голого землекопа, а не у людей. Возможно, люди слишком недавно появились и прошли через такое катастрофическое событие в своей истории, что мы генетически отобраны по признаку, который позволил нам его пережить, а отнюдь не по признакам, которые нужны для большой продолжительности жизни. Распространенность пренебрежимого старения, которую мы все больше наблюдаем в природе, позволяет верить, что оно будет достижимо не только у 90-летних, но и в более раннем возрасте.

Существует проблема выяснения режима старения у животных. Для того чтобы узнать, пренебрежимо или иначе стареет каждый зверек, его надо вывести в лаборатории, обеспечить ему стандартные условия и подождать лет 40 или больше. К сожалению, сейчас наука не может, просто глядя на животное, узнать его режим старения. Однако есть наблюдения, которые позволяют предполагать это с большей вероятностью для одних животных, чем для других.

Сейчас понятно, что пренебрежимое старение связано со стрессоустойчивостью животного. По-видимому, у животных, которые либо живут в экстремальных условиях, либо способны переносить их (а жизнь под землей при недостатке кислорода и в темноте может к ним относиться), возникают такие генотипы, которые могут пренебрежимо стареть. Именно стрессоустойчивость — это то, что нужно человеку для активного долголетия. Эти проблемы изучаются одновременно, и решение каждой из них может помочь решить другие.

http://postnauka.ru/video/10753

«Я тебя люблю, ты меня любишь, я люблю его, он любит меня»

Методы полевой лингвистики

Когда лингвист работает с информантом, он обычно пользуется одним из двух методов, первый из которых можно условно назвать экспериментальным, а другой — методом наблюдения. В первом случае лингвист задает информанту прямые вопросы, например: «Как перевести на ваш язык такое-то предложение?», или же просит носителя придумать предложение с каким-то словом, или построить краткое описание какой-то ситуации.

Другой способ работы с носителем — это пытаться вообще не влиять на его языковое поведение, просто зафиксировав те произведения, которые создает носитель.

Например, если это Дагестан, то оставить на годекане, где собираются мужчины, диктофон, и потом расшифровать полученную таким образом запись. Но подобные эксперименты не соответствуют научной этике, и многие научные организации просто не разрешают так работать.

Первое преимущество экспериментального метода — это скорость и четкая направленность работы (то есть исследуется ровно то, что нам надо). Второе преимущество этого метода — он позволяет нам получить так называемый отрицательный языковой материал. Например, мы можем спросить: «На вашем языке можно сказать он тебя поймал?» — информант скажет «можно». А когда мы спросим: «А можно сказать он тебя поймаешь?» — информант скажет «нельзя». И мы уверенно запишем, что такой формы не существует. Такие данные очень важны для лингвиста, поскольку позволяют вывести правила грамматики неизученного языка.

Совершенно ясно, что в текстах отрицательного материала почти нет, а если даже и есть, то мы не сможем его узнать.

Как решить возникшую дилемму? С одной стороны, нам не хочется воздействовать на языковое поведение информанта, давить на него, так как иногда давление приводит к порождению неестественных, несуществующих в языке высказываний. С другой стороны, нам хочется вывести какие-то правила — то, что путем опроса можно сделать довольно быстро, займет долгие годы, если мы будем исследовать только тексты.

Выбор метода зависит от нескольких факторов. Самый очевидный — это то, какие у нас есть информанты: молодые или пожилые, хорошо знающие язык или не очень. Второй фактор — это то, в каком состоянии изучаемый язык. Чем он лучше изучен, тем важнее метод анализа текстов, потому что основные факты про язык уже известны. А если язык вымирающий, то тем более важен метод сбора текстов, потому что тексты будут представлять собой важный материал для лингвистов, когда язык окончательно исчезнет.

Сейчас появились промежуточные виды работы, когда мы записываем текст, но этот текст не произвольный. Мы просим информанта рассказать что-то по нашему плану. Во всех этих случаях задание построено так, чтобы в ответе информанта содержались те лингвистические единицы, которые мы ищем.

В последнее время появилось очень много интересных компьютерных средств, которые помогают лингвистам. Есть специальные программы для морфологического анализа, программы для фонетического анализа, которые позволяют измерять разные фонетические параметры инструментально, документально подтверждать свои находки. Есть специальные средства и программы для анализа артикуляции говорящего. Используются видеосредства для фиксации речи человека в целом, не только звук, но и жестикуляция, выражение лица и другие особенности.

Репертуар технических средств обогатился, но в основе остается все то же самое: оппозиция наблюдения и эксперимента. И то и другое по-прежнему остается нужным.

postnauka.ru/faq/11578

Для употребления внутрь

Что такое постфольклор

Термин «постфольклор», обозначающий современный городской фольклор, появился в 1990-е годы; приставка «пост» нужна потому, что у него отсутствует часть признаков, определяющих предшествующий ему фольклор патриархального крестьянства и архаических бесписьменных обществ.

Возникновение постфольклора уместно связывать не только с социально-экономическими переменами в индустриальном и постиндустриальном обществе, но и с технологической революцией в области средств коммуникации. Его рождение почти совпало с изобретением звукозаписи, что — вместе с несколько более ранним появлением фотографии — оказалось предпосылкой для возникновения новой коммуникационной среды (телефон — радио — телевидение), а кино- и телеэкран обогатили устную традицию актуальными темами, устойчивыми речевыми формулами, приемами текстообразования.

Вообще сложение традиции обычно не бывает скачкообразным, ее отдельные компоненты могут появляться много раньше ее окончательного конституирования. Так, некоторые жанры, вошедшие в репертуар постфольклора, существовали издавна, но не были определяющими для образования особого типа устной культуры, а в анекдотах XX века активно используется ряд сюжетов, задолго до того циркулирующих в устной и книжной словесности. Постфольклор тесно связан с массовой культурой, есть даже «пограничные зоны», относящиеся одновременно и к нему, и к массовой культуре; скажем, городскую песню можно встретить и в фольклорном бытовании, и на подмостках «ресторанной» эстрады. Впрочем, существует достаточно четкий различительный признак: массовая культура изготовляется профессионалами на сбыт, а фольклор создается самим коллективом для собственного потребления.

Теперь у нас на глазах рождается следующая форма — тексты сетевых коммуникаций («интернетлор»), обладающие многими свойствами фольклора (воспроизведение в изменяемых копиях, использование определенного набора клише, часто — анонимность). По сравнению с жестко фиксированной книжной традицией интернет воспроизводит многие качества дописьменной, архаической коммуникации — присланный текст можно дописать, переписать, сократить, развернуть и т.д. Таким образом, здесь культура как бы возвращается к своей предыдущей фазе, к пластичности форм, к безавторству и т.п. В силу этого интернет как коммуникационная среда вполне может изучаться фольклористическими методами.

postnauka.ru/faq/11073

Зомби в массовой культуре

Почему их стало так много и как с этим быть

Как правило, исследователи начинают историю зомби с антропологических изысканий конца XIX — начала ХХ века, когда западный мир открыл для себя магию вуду. Идея человека, у которого колдун похищает душу и делает его сознание подконтрольным, быстро приобрела популярность на Западе, и прежде всего в США. Уже в 1930-е годы появился один из первых фильмов на эту тему «Белый зомби»…

Однако в массовой культуре зомби приобрели популярность только в 1968 году, когда американский независимый режиссер Джордж Ромеро выпустил ставший культовым фильм «Ночь живых мертвецов». Вместе с тем Ромеро переосмыслил саму «концепцию зомби», уже плотно вошедшую в историю западного кино. Он превратил зомби в «живых мертвецов», стремящихся съесть плоть пока еще живых людей. Ромеро отчетливо не объяснял, откуда они взялись, что подогревало интерес зрителей к его детищу. Картина приобрела статус «культовой классики» и поныне остается одним из самых важных американских фильмов. Судьба, очень нехарактерная для ленты нестудийного производства. С тех самых пор зомби стали такими, какими мы их знаем сегодня, — агрессивные ожившие мертвецы или инфицированные неизвестным вирусом люди, главной целью которых является съесть или заразить пока живых или неинфицированных людей.

На протяжении двух десятилетий Джордж Ромеро оставался тем, кто отвечал за развитие жанра, и пытался использовать зомби как метафору сложных социально-политических проблем. В каждый свой фильм режиссер вкладывал определенный политический посыл. Например, в первой ленте это была проблема расизма, а в «Рассвете мертвецов» 1978 года — проблема общества потребления и современного капитализма. В каждом фильме Ромеро старался отражать вопросы, наиболее актуальные для современного ему общества. Так, феминистки до сих пор отзываются о нем с неприязнью, потому что в «Ночи живых мертвецов» он изобразил главную героиню истеричной, нерациональной женщиной, из-за которой в итоге погибают люди.

Тема живых мертвецов моментально перебралась и в европейский кинематограф, но для тамошних мастеров ужасов важнее были эффектные убийства, сцены поедания плоти и сам сюжет, нежели политические высказывания, которые можно было бы сделать, используя столь богатый и плодородный материал.

Вместе с тем в США в середине 1980-х появилось несколько важных фильмов о зомби, которые привлекли еще большее внимание массового зрителя к теме — «Зловещие мертвецы», «День мертвецов», «Возвращение живых мертвецов», «Реаниматор» и др. Так, зомби начинают распространять свое влияние в массовой культуре. Окончательный прорыв зомби совершили в начале 2000-х. Они осели в комиксах, в компьютерных играх, в музыке и т.д. Вышли новые фильмы, такие как «28 дней спустя», «Шон живых мертвецов» (оба сделаны в Великобритании) и римейк «Рассвета мертвецов» (США). В это же время на проблему наконец обратили внимание исследователи — культурологи, социологи, философы и даже политологи.

Так, в 2006 году фильмы Джорджа Ромеро всерьез осмыслил Ким Паффенрот, выпустив в университетском издательстве книгу «Евангелие от живых мертвецов. Как Джордж Ромеро видит ад на земле». В тексте автор подробнейшим образом рассматривает фильмы Ромеро и анализирует те проблемы, которые режиссер пытался раскрыть.

Впрочем, ученые, по крайней мере философы, этой проблемой занимались и раньше. Например, на вопрос, почему возвращаются живые мертвецы, пытался ответить в своей книге «Глядя вкось» 1991 года известный ныне Славой Жижек. Он предпринимает попытку описать идеи французского психоаналитика Жака Лакана с помощью примеров из массовой культуры. Так, Лакан анализирует «Гамлета» Шекспира и «Антигону» Софокла и объясняет, как нам понимать возвращение «мертвецов» в этих текстах. Жижек в качестве «популярного варианта Лакана» проделывает то же самое, но уже с фильмами Джорджа Ромеро «Калейдоскоп ужасов» и лентой «Кладбище домашних животных». Основываясь на лакановской интерпретации, Жижек предлагает интересную идею развития темы: мертвецы возвращаются к жизни потому, что они не были похоронены должным образом.

Если Джордж Ромеро в своих фильмах часто проповедовал своеобразный «марксизм» и рассматривал проблемы мультикультурализма, расизма и проч., то Славой Жижек говорит, что живые мертвецы на самом деле могут отражать проблемы «забытых» жертв Холокоста и ГУЛАГа. Пока мы не интегрируем проблему жертв Холокоста и ГУЛАГа в нашу историческую память, говорит Жижек, до тех пор «мертвецы» будут беспокоить нас постоянным напоминанием о себе.

В конце нулевых в Foreign Policy появилась статья известного политолога и пишущего редактора журнала Дэниела Дрезнера. Статья была посвящена тому, как зомби гипотетически могли бы повлиять на мировую политику и как теории международных отношений реагировали бы на появление зомби. Примечательно, что статья представляла собой резюме только что вышедшей книги Дрезнера, посвященной теме «Зомби и международная политика». Свой текст автор начинает с констатации: сегодня перед человечеством стоит действительно серьезная проблема — проблема зомби. Эта неестественная проблема вдруг стала одним из самых естественных страхов человечества.

С точки зрения Дрезнера, всплеск интереса к теме зомби начался, с одной стороны, с появления популярных компьютерных игр (Resident Evil, Left 4 Dead), с другой — новых фильмов, обративших внимание на «традицию зомби» («28 дней спустя», «Рассвет мертвецов» и др.). Дрезнер отмечает, что студенты все чаще начинают играть в университетских кампусах в игру «люди против зомби», и задается вопросом, они делают это для того, чтобы снять стресс, или люди просто-напросто тренируются перед тем, как на нас нападут зомби? Ученые из нескольких канадских университетов построили модель, в соответствии с которой было рассчитано, за какое время зомби, если они все же придут, поработят мир. Поработят, кстати, очень быстро. Правда, у людей есть шанс выжить, если они мгновенно примут меры против распространения заразы.

Дрезнер пробует поставить мысленный эксперимент и рассуждает, как отреагируют на проблему зомби различные школы международных отношений. Он рассматривает три школы: реализм, либерализм и неоконсерватизм.

Реалисты будут действовать в своих интересах и попробуют создать альянс государств по борьбе с живыми мертвецами. Либералы, говорит Дрезнер, самая уязвимая по отношению к зомби школа мировой политики, потому что открытые границы, к сожалению, предполагают, что зомби смогут спокойно переходить через них, равно как и инфицированные вирусом люди. Хотя, как пишет Дрезнер, скорее всего, вмешается ООН, и люди в итоге смогут договориться между собой в борьбе с зомби. И потому у человечества есть шанс даже в том случае, если оно примет как главный либеральный подход к политике. И, наконец, неоконсерваторы, самая агрессивная школа. Они тут же начнут войну против зомби. Казалось бы, это — наиболее успешный вариант и самая верная стратегия, которая позволит предотвратить угрозу. Но и она имеет свои издержки, ведь вместе с проблемой зомби неоконсерваторы смогут избавляться и от неугодных им политических игроков на мировой арене.

Сегодня зомби в некотором отношении перестали быть метафорой. Мы должны согласиться, что зомби — это, наверное, самый актуальный страх, и характерно то, что этот страх распространяется. Например, когда в конце 2012 года все спекулировали на теме конца света, одним из самых популярных и самых ожидаемых сценариев был зомби-апокалипсис. Мы можем как угодно объяснять, что означают «живые мертвецы», но люди боятся именно зомби, и эту проблему современной культуры должна изучать наука: психология, культурология, социология и т.д.

postnauka.ru/video/10759