Коба, муж моей грузинской подруги, подвез меня на встречу и поехал на работу. Коба работает в мэрии Тбилиси, которую пока еще возглавляет Гиги Угулава — находящийся под судебным преследованием близкий соратник Михаила Саакашвили и одновременно третье лицо партии «Единое национальное движение». Сотрудникам мэрии объявили: 19 апреля на работу можете не приходить, но надо прийти на митинг «Единого национального движения». ЕНД до октябрьских парламентских выборов была партией власти, после проигрыша перешла в оппозицию и на данный момент является, безусловно, самой структурированной политической силой Грузии.
— На митинг пойдешь? — спросила я Кобу.
— Нет, — мотнул головой исключительно принципиально. — На работу пойду.
— Могут уволить?
— Посмотрим… — неуверенно сказал Коба. — Времена все-таки другие…
С точки зрения конституционной реформы, которая превратила Грузию из президентской в парламентскую республику и которая, очевидно, задумывалась для легитимного продления власти Саакашвили, победа «Грузинской мечты» стоила очень дорого и обозначила закат уникальной политической эпохи. Безусловно исторической, но совершенно не безусловной во многих остальных смыслах.
Драматичность ситуации состояла в том, что поражение партии власти было неожиданным только на первый взгляд, а на самом деле вполне предсказуемым и даже управляемым процессом. Уже через два месяца после парламентских выборов рейтинг ЕНД упал с 40% до 10% (исследование проведено американским Национальным демократическим институтом — NDI). С этой цифрой абсолютно согласны грузинские политологи, симпатизирующие ЕНД. Они эту цифру трактуют как «400 000 жестких идейных сторонников». Но на самом деле это означает, что партия власти манипулировала политической социологией и не имела никаких оснований для победы в парламентских выборах, потому как ее поддержка в реальности значительно ниже даже тех 40%, которые удалось отстоять на выборах. Надежда была на административный ресурс правящей партии, который действительно был тотальным, а также на то, что Запад в очередной раз закроет глаза на фальсификацию результатов выборов, как это было в 2008 году.
Но в 2012 году ситуация в Грузии кардинально поменялась: во-первых, появилась реальная политическая альтернатива, которой четыре года назад просто не было. Во-вторых, уровень отторжения правящей партии среди населения Грузии вырос до пиковых значений, и не учитывать это мнение стало слишком рискованно. Существенно повлияла на ситуацию и новая политика администрации президента Обамы по отношению к Грузии.
— А эта политика у него вообще есть? — с явной насмешкой спросил меня один из местных аналитиков, «мишист» (т.е. — сторонник Миши. — Ред.) по своим политическим убеждениям.
Эта ирония точно характеризует, возможно, обидный для эмоционального грузинского президента факт: практичность Обамы пришла на смену личным симпатиям Буша. Именно позиция Запада, выразившаяся в том числе в откровенно объективистской позиции иностранных дипломатов во время парламентских выборов, — один из решающих факторов, способствовавших демократической передаче власти в Грузии. Хотя режим Саакашвили, к сожалению, сложно называть демократическим. Впрочем, так его не называют даже сторонники. Вместо демократии они предпочитают говорить: модернизация.
О митинге ставших оппозицией националов было объявлено еще три месяца назад. Ключевой фигурой планировался бывший министр МВД Вано Мерабишвили, вероятно, самый популярный министр МВД за всю историю современной Грузии и верный сторонник Михаила Саакашвили на протяжении многих лет. Именно Мерабишвили создавал в 2002 году «Единое национальное движение», тогда, когда Саакашвили еще только прорывался в президенты. 11 лет спустя Мерабишвили вернулся, по сути, на исходные позиции и является теперь генеральным секретарем ЕНД. Лидер партии — Михаил Саакашвили — на митинге в качестве выступающего заявлен не был. Более того, публично объявил, что не намерен участвовать в акции.
По мнению политолога Гелы Васадзе, громко анонсированный митинг ЕНД должен был стать заявкой Вано Мерабишвили на самостоятельный политический старт. Решающими в этом смысле для партии власти будут вовсе не грядущие в октябре президентские выборы. Скорее всего, на них ЕНД выставит кандидатуру Давида Бакрадзе, возглавляющего фракцию ЕНД в парламенте. Его в Грузии оценивают как умеренного «мишиста» и как разменную политическую фигуру, которую «не жалко». В смысле проигрыша. Потому что выиграть против кандидата от «Грузинской мечты» на президентских выборах будет маловероятно, да и сами выборы в результате конституционной реформы утратили свое значение: должность президента стала декоративной.
Принципиальными для всех грузинских политических сил теперь будут следующие парламентские выборы. Именно на них, по мнению Васадзе, и нацелился уже сейчас Вано Мерабишвили.
К сожалению, триумфального вступления Мерабишвили в ранг официального лидера новой грузинской оппозиции не получилось. Во-первых, митинг был не столь уж многочисленным. Если бы я сама не была на митинге, то умело снятая камерами «Рустави-2» (традиционно «мишистское» СМИ) толпа могла бы произвести на меня ложное впечатление. Людей на площади перед пустым зданием парламента (теперь парламент заседает в Кутаиси, куда его перебросил Саакашвили, проводя политику децентрализации власти) было около 5 тысяч. Подавляющее большинство организованно доставлено из регионов. Митингующие не выглядели как тбилисцы, были голодны и поглощали семечки в немереных количествах. Кучки шелухи и оберток на площади резонировали с чистеньким проспектом Руставели, на котором уже давно не принято сидеть на корточках и мусорить.
В организованной доставке политической массовки нет ничего крамольного: бывшая партия власти по-прежнему обладает серьезными ресурсами. Но ведь совсем недавно ЕНД была не просто партией власти, а по сути своей монополистом на этом поле. Глаза, лица, реакция митингующих не отличались искренним энтузиазмом, и это бросалось в глаза. Настоящих «идейных» было маловато для давно задуманной, спланированной масштабной акции. И как-то двусмысленно звучала тут и там повторяемая фраза: «Я против мечты!»
Даже звук на этом митинге явно был рассчитан так, чтобы выступающих могли услышать через весь центральный проспект столицы — на расстоянии от бывшего здания мэрии до площади Революции у метро «Руставели». Но такой мощный звук явно был лишним для небольшой площади перед парламентом.
Но и этих людей оказалось вполне достаточно, чтобы президент Саакашвили поменял свое решение. Примерно через час после начала митинга все внимание толпы резко переключилось куда-то в сторону. Там, окруженный немногочисленной охраной и многочисленными видео- и фотокамерами, в толпу врезался сияющий неподдельным счастьем нежданный президент Грузии Михаил Саакашвили. Он легко взбежал по ступенькам, поздоровался с народом и встал в ряд соратников по партии, ожидающих своего подхода к микрофону. Всем стало понятно, что право на последнее слово теперь принадлежит Михаилу Саакашвили (до этого последним выступать должен был Вано Мерабишвили). Также было понятно, что президент Саакашвили не будет краток. (Буквально пару дней назад президент долго жаловался в прямом эфире «Рустави-2», как ему не хватает публичной деятельности.) В общем, список выступающих пришлось корректировать по ходу. Вскоре уже над площадью разносилось рычание мэра Тбилиси Гиги Угулавы, призывающего собравшихся не изменять курсу «европеизации».
Вообще, «русо окупантос» — было самым популярным клише этого митинга. Многие на самом деле отказывались со мной разговаривать, когда я просила «ответить на несколько вопросов журналиста из России». Те, кто соглашался, говорили не о Саакашвили или Иванишвили, а о Путине. Говорили плохо, но тут же подчеркивали, что очень хорошо относятся к русскому народу. В этом я нисколько не сомневалась (иначе бы не тусовалась в гуще митингующих, задавая не совсем удобные вопросы и получая не совсем приятные ответы).
В целом же направленность выступлений была понятной: самое «больное» обвинение в адрес Бидзины Иванишвили — политического менеджера «Грузинской мечты», которую он собрал, удержал и привел к победе, — коллаборационизм с российским правительством и измена прозападному курсу*.
…После Гиги Угулавы выступал Вано Мерабишвили. Свое выступление он начал с геополитики («Сегодняшний день, 19 апреля, уже вошел в историю Грузии. Вашим присутствием здесь вы положили конец существующей для Грузии угрозы. С этого дня ни Иванишвили, ни его министры, ни Владимир Путин и никто другой не посмеют мечтать о том, чтобы Грузия когда-либо отдалилась от Европы…»), а потом послал месседж действующему премьеру: «Я обращаюсь к Бидзине Иванишвили, который получил поддержку народа, чтоб он прекратил разрушать. Я призываю его использовать все свое время, энергию и, если хотите, свои деньги на благополучие Грузии».
Разрушающее воздействие Иванишвили и пришедших вместе с ним грузинских политиков на реформы, проведенные во времена Саакашвили, стало уже мифологической притчей.
В некотором смысле масла в огонь этой истерии подливают и заявления победителей, отрицающих любые достижения предыдущих лет. Однако за шесть месяцев после октябрьских выборов Грузия не погрузилась ни во тьму, ни в хаос.
Сразу после выборов был небольшой криминальный всплеск, если верить статистике телевизионных каналов, контролируемых во многом бывшей властью. Однако выступил новый министр МВД и сказал, что если кто-то думает, что наказывать не будут, то сильно ошибается. После этого заявления тема как-то стухла. Мой знакомый, работающий в полиции, подтвердил, что требования к работе полицейских возросли. Впрочем, как и раскрываемость. Только за месяц их отдел раскрыл три квартирные кражи, традиционно считающиеся трудными с точки зрения поиска преступников.
— При Саакашвили не было столько краж! — парировал мой аргумент один высокопоставленный грузинский реформатор.
Возможно, он прав. Но разговоры о резком изменении криминогенного фона в Грузии — все равно что спор глухого с немым. Слишком поляризованы и политизированы позиции оппонентов. Факты пока говорят следующее.
Массовых чисток ни в одном из силовых ведомств Грузии не было. Самые большие увольнения произошли в полиции — было уволено 500 человек, были кадровые замены в минобороны (на определяющих постах), в прокуратуре чисток не было вообще.
Изменений в образе жизни тбилисцев не произошло: кто оставлял свои машины открытыми, не опасаясь угонов (в Грузии этот вид преступности был сведен к нулю), своим привычкам пока не изменил. Ночью на улицах Тбилиси безопасно (проверено лично). Штрафов за не пристегнутые ремни безопасности по-прежнему опасаются, поэтому в Тбилиси пристегивались все (!) таксисты, услугами которых я пользовалась. И заставляли пристегиваться меня. По-прежнему высоки рейтинг доверия к полицейским патрулям и готовность сотрудничать с полицией (ранее совершенно не характерная для местного менталитета). Резко вырос рейтинг доверия к прокуратуре. В этом можно убедиться буквально. Уже много месяцев каждый день с 10 до 17 у входа в генеральную прокуратуру Грузии выстраиваются совершенно дикие очереди. За полгода в прокуратуру было подано более 20 000 заявлений о преступлении или, как тут их называют, исков. Основное требование людей — пересмотр несправедливых приговоров (во времена Саакашвили процент оправдательных приговоров был самым низким в Европе — 0,4%, а количество заключенных — самым высоким в процентном отношении).
Прокуратура, которую обязали принимать заявления граждан, не уполномочена пересматривать приговоры по уголовным делам. Сейчас правительство готовит особый порядок рассмотрения подобных жалоб, а президент Саакашвили и премьер-министр Иванишвили провели, по сути, процедуры амнистии: общими усилиями они выпустили из тюрем около 9 тысяч заключенных, 190 из них парламентский комитет по правам человека признал политзаключенными (не все были согласны с этой процедурой, в частности, против присвоения статуса возражала не только фракция ЕНД, но и представители республиканской партии — ее представитель Давид Усупашвили является спикером парламента).
Второе место среди заявлений, поданных гражданами в прокуратуру, занимают иски о возвращении в буквальном смысле «переданной в дар государству» собственности, которая на самом деле была незаконно изъята. Это, по сути, был государственный шантаж при активном участии силовых ведомств Грузии, которые ставили людей в положение олигарха Гусинского периода Бутырской тюрьмы.
Отдельной строкой проходят заявления о пытках. В частности, на сегодняшний момент допрошено более 2000 человек о применении насилия в пенитенциарной системе Грузии, арестованы начальники трех тюрем…
Все это (и многое другое) поднимает весьма принципиальный вопрос о цене, которую заплатили граждане Грузии за реформы, безусловно модернизировавшие страну.
Когда микрофоном завладел Михаил Саакашвили, толпа явно ожила, услышав до боли знакомые интонации. Человек всегда ловил кайф от публичных выступлений. А что тут плохого?
Переводить выступление Михаила Саакашвили на самом деле трудно и вредно. Потому что на бумаге, да еще и в русской версии, может возникнуть не совсем верное впечатление неадекватности выступающего. Но Михаил Саакашвили на самом деле одаренный оратор и по-прежнему один из самых харизматичных лидеров нации. На его фоне теряются все соратники…
Мерабишвили сегодня теряться не захотел. И совершил шокирующий поступок. Не дожидаясь окончания выступления лидера партии, генсек этой самой партии неожиданно направился прочь со сцены. В окружении охранников и переметнувшихся в его сторону журналистов с камерами и диктофонами. Вот прямо взял и показательно ушел.
…О противоречиях между кланами в партии власти (теперь главной оппозиционной партии Грузии) говорили уже давно. В 2007 году говорили, в 2009-м. В 2011 году такие разговоры вызвал к жизни жесточайший разгон митинга 26 мая. Очевидцы говорили о том, что одни полицейские людей избивали, а другие (патрульные службы) — защищали. А потом полицейские сцепились между собой. Действиями полицейских якобы руководили представители разных силовиков в окружении Саакашвили. Снова эти разговоры возникли накануне парламентских выборов в октябре в связи с телевизионным показом пыток в печально известной Глданской тюрьме № 8 г. Тбилиси.
Сейчас представители бывшей партии власти говорят о том, что Бидзина Иванишвили стремится кардинально изменить политическую структуру Грузии и уйти от доминантных, сильных партий. В первую очередь разрушить бывшую партию власти. Цель — управлять множеством мелких партий (в первую очередь с помощью финансовых рычагов) и таким образом контролировать ситуацию в стране.
На данный момент можно утверждать лишь следующее: в большом количестве муниципалитетов страны действительно сменилась власть. Представители ЕНД вынуждены были покинуть свои места, не досидев до конца срока. 10 депутатов парламента от фракции ЕНД вышли из партии и стали независимыми депутатами. Некоторые действия новой власти позволяют судить о попытках политически мотивированного реваншизма**.
Однако главной угрозой для существования бывшей партии власти являются два фактора. Первый — раздрай в собственных рядах. Второй — крупные судебные процессы, которые должны состояться в Грузии этой осенью.
Эта маленькая, но гордая (без тени иронии) кавказская страна может в который уже раз создать очередной исторический прецедент на постсоветском пространстве, строго осудив нарушения прав человека, без уважения которых невозможно построить демократию. Более того, без этого цементирующего фундамента любая модернизация обречена в конечном итоге на регресс.
* Слишком мало времени прошло с момента победы «Грузинской мечты», чтобы эта спекуляция имела под собой реальную почву. На сегодняшний день можно констатировать лишь некоторые шаги:
1) Активизация по взаимодействию нового грузинского правительства с Абхазией (решение конкретных проблем населения в пограничных населенных пунктах, возможность беспрепятственного въезда жителей со стороны Абхазии в Грузию к родственникам и на лечение, а также — явная ставка на все возрастающую в своем влиянии армянскую диаспору Абхазии.
2) Назначение бывшего посла Грузии в России Зураба Абашидзе на должность спецпредставителя правительства по отношениям с Россией. Зураб Ираклиевич — один из самых опытных грузинских дипломатов, его хорошо знают в России, он регулировал проблемные вопросы по Абхазии и Южной Осетии еще во времена Эдуарда Шеварднадзе, когда дипломатические отношения между нашими странами были. Известно, что Зурабу Абашидзе поступали предложения от правительства Саакашвили, но он отказался. Теперь можно предположить, что Абашидзе попробует хотя бы восстановить дипломатию, но совершенно точно, что и правительство Иванишвили (да и вообще любая власть в Грузии) будет оперировать именно что термином «оккупированные территории». Надо сказать, что вступление в НАТО, о котором так долго и упорно говорили в Грузии (да и в России) на протяжении многих лет, невозможно без урегулирования территориального вопроса. Оно не было возможно при Саакашвили, невозможно оно и сейчас.
**Именно так, к примеру, правозащитные организации оценили попытку отобрать лицензию у Аграрного университета Кахи Бендукидзе, который выкупил это богом забытое образовательное учреждение у государства за 5 млн долларов и сделал из него один из лучших вузов страны. Под угрозой студенческих волнений лицензию вернули.
