В Саратове уже десять лет работает центр развития адаптивной физкультуры и спорта. Здесь тренируются спортсмены, планирующие участвовать в Пара-, Сурдо- и Спецолимпиадах. Парадоксально, но при всей шумихе вокруг развития адаптивного спорта главной проблемой остается нехватка денег на подготовку спортсменов. Инвалиды, которые еще не поднимались на главный пьедестал, могут рассчитывать лишь на полставки инструктора — это около 3 тысяч рублей в месяц. Массовые группы начальной подготовки, где занимались почти 300 детей, были закрыты несколько лет назад в результате оптимизации спортивного законодательства, — ведь физкультурники совершали победу над собой, которая хоть и считается самой трудной, но совершенно не пригодна для государственного пиара.
Среда обитания, не приспособленная для людей
Полстены в комнате занимают медали и наградные вымпелы: Игорь каждый год занимает призовые места на российском чемпионате. На кухне — мягкий уголок и трехцветная кошка Машка, приносящая счастье. Весь ремонт в однушке Васильчук сделал своими руками: сам зачищал грибок, укладывал утеплитель и плитку. Заметив мое удивление, Игорь поясняет: «Но я же не прикован к коляске, я и на костылях могу ходить и даже без!»
Васильчук — один из воспитанников областного спортивного центра развития адаптивной физкультуры и спорта. Как рассказывает директор центра Тамара Варюхина, Игорь — «очень перспективный спортсмен», но он не входит в число победителей Паралимпиады, чемпионатов мира и Европы, то есть не может рассчитывать на внушительные выплаты, о которых твердят по телевизору.
Случай Игоря — не единственный. В 2005 году саратовец Рашид Эмирбеков получил серебро и бронзу в беге на коньках на Спецолимпиаде в Нагано (Япония), в 2006-м на Европейских играх в Италии стал в составе российской сборной вторым. Денис Попов дважды побеждал в российском турнире — золото по плаванию. Попов и Эмирбеков окончили коррекционную школу-интернат № 5, затем ПТУ по специальности «отделочник». После выпуска юношей отправили «по месту изъятия» — туда, где когда-то забирали из семьи. Дениса Попова отвезли в Романовский район (300 километров от областного центра). По документам там должен был находиться дом, принадлежавший его родителям, лишенным прав. На самом деле от избушки ничего не осталось. Рашида Эмирбекова отвезли в Ленинскую администрацию Саратова. Оказалось, что даже на бумаге никакой недвижимости за парнем не было закреплено.
Рашид отслужил в армии, женился, у него растет дочка. «Спорт он не бросит никогда, но профессионалом не будет. Он будет хорошим физкультурником, какими по идее должны быть все мы: легкоатлетические кроссы, лыжня, дворовые футбольные и баскетбольные команды — все это его, — уверена Тамара Олеговна. — Изначально адаптивный спорт задумывался именно для этого: чтобы удержать ребенка, вытащить из неблагополучной среды, помочь состояться в жизни».
Денис еще долго тренировался в центре. Три года подряд побеждал на российском чемпионате среди взрослых, занял четвертое место на европейском первенстве. В Паралимпиаде он не участвовал, но, как подчеркивают тренеры, «был номером один в России»: «Именно в таких случаях пригодилась бы стипендия регионального уровня, которая позволила бы Денису еще лет на пять остаться в профессиональном спорте». Подобных стипендий в Саратове нет, а на инструкторские полставки не проживешь. Денис завершил спортивную карьеру и начал искать работу.
Что дороже золота
После Игр 2006 года в Турине президент Владимир Путин распорядился увеличить вознаграждения призеров Пара- и Сурдолимпийских игр до олимпийского уровня (ранее разница составляла 80—90 процентов). Сейчас это вполне достойная сумма: 4 миллиона рублей за золотую медаль; 2,5 миллиона — за серебро; 1,7 миллиона — за бронзу. Но каждая медаль имеет обратную сторону. Государство начинает измерять ценность адаптивного спорта в килограммах завоеванного золота. Бюджетная поддержка сосредоточена на чемпионах, привозящих медали, о которых можно эффектно рассказать по телевидению.
Проблема в том, что для российского инвалида спорт высших достижений остается практически единственным социальным лифтом и способом заработать приличные деньги, — найти столь же престижную и хорошо оплачиваемую работу «на гражданке», особенно в провинции, маловероятно.
Пару лет назад в саратовском центре работали группы разных этапов подготовки. В них занималось около 270 детей и молодых людей. Для кого-то это была просто физкультура (а главное — бесценная возможность жить полной жизнью); для кого-то — ступень к большой спортивной карьере. В 2010 году из-за изменения законодательства сферу адаптивного спорта «вертикализировали»: каждое учреждение должно было решить, заниматься ли начальной подготовкой (как клубы или ДЮСШ) или сосредоточиться на чемпионах (стать аналогом ШВСМ — школы высшего спортивного мастерства). Массовые группы сократили.
«Распалась группа самых слабеньких, проблемных деток-аутистов. Замечательные были ребята! Но нужно платить тренеру зарплату, оплачивать помещение, а после закрытия групп в центре никто другой эти расходы на себя не взял. Вот они и заглохли потихоньку», — говорит Тамара Олеговна.
Ребят, перспективных в смысле спортивной карьеры, тренеры центра все равно продолжают вести, так сказать, на общественных началах. Как и в других сферах, наличие энтузиастов помогает государству экономить.
Все упирается в пандус
Ежедневное, рутинное вложение ресурсов в развитие адаптивного спорта — совсем не зрелищное мероприятие, которое можно показать по госканалам в интерьерах Большого Кремлевского дворца. Несмотря на заявления официальных лиц с голубых экранов, главной проблемой центра остается недостаток финансирования, в первую очередь на подготовку к Пара- и Сурдолимпиаде. Подготовка одного спортсмена к главным стартам стоит около 500 тысяч рублей в год.
Примечательно, что центр не имеет собственной спортивной базы. «Мы всегда либо снимаем спортивные сооружения, либо выпрашиваем», — улыбается Тамара Олеговна. Это дает неожиданные плюсы: в спортивном обучении уже свершилось торжество инклюзии — большинство тренировок проходит совместно со здоровыми спортсменами. «Это значит — один тренер, общие раздевалки, близкие интересы, дружеские отношения, — говорит Варюхина. — Исключением остаются колясочники. Они тоже в состоянии тренироваться со здоровыми, но все упирается в пандусы, узкие коридоры и туалетные двери».
Один из сложных моментов — выезд на соревнования в другой город. Коляску в поезд втаскивают на руках, вместе с весом спортсмена это больше 100 килограммов, «а если состав прибывает не на первый путь, а куда-нибудь на третий, где нет высокого перрона и до ступенек вагона почти метр?»
— На обычной коляске невозможно передвигаться ни по вагону, ни в купе (а мы ведь иногда даже плацкартом ездим). Дешевые коляски, которые выдаются инвалидам бесплатно, — не складываются. Один из наших спортсменов — бадминтонист Саша, чтобы занимать поменьше места, сам ложился на полку, а коляску изо всех сил стягивал железной цепью, — но даже в таком состоянии она загромождала половину прохода, — говорит Тамара Олеговна.— Вот мы с вами хорошие, культурные люди. Но что бы мы почувствовали, если бы оказались в том купе? Ведь на такой коляске парень до туалета не доедет, а если каким-то чудом и доберется, то внутри точно не поместится. Это к разговору об отношении общества к инвалидам.
В прошлом году на покупку спортивного оборудования, инвентаря и экипировки центру было выделено 1,5 миллиона рублей. «Специализированные коляски под вид спорта очень дорогие: например, коляска отечественного производства для игры в бадминтон стоит почти 100 тысяч рублей, иностранная — до 400 тысяч. Каждому участнику нужны две такие коляски и две обычные, чтобы добраться до места проведения соревнований. Посчитайте, сколько стоит такой спортсмен? Примерно 250 тысяч рублей. И это без ракеток, без экипировки. А у кого забирают эти деньги?.. Так нас и воспринимают в большинстве случаев», — говорит Варюхина.
…А бадминтонисту Саше купили качественную коляску за счет программы «Доступная среда». Теперь после каждой поездки он звонит в центр и делится приятными впечатлениями.
Фото Веры Салмановой
