Гавриил ПОПОВ, президент Международного университета в Москве
Почему нужен шестой вечер?
В «Ленкоме» поставили знаменитые «Пять вечеров» А. Володина.
Пьеса была написана в 1959 году и представлена впервые Товстоноговым в ленинградском БДТ.
Я хорошо помню ошеломительный успех и пьесы, и ее постановки. Эффект был такой, что власти задумали его «смазать». И на экран вышел фильм «Пять вечеров». В нем упоминание героя пьесы о ГУЛАГе вообще изъято. Зато появилась версия о его спортивной карьере после войны. Тамара стала участницей войны. А действие перешло из Ленинграда в Москву. Фильм превратил «Пять вечеров» в бытовую историю, украшенную прекрасной игрой актеров.
Уже хотя бы с целью восстановить правду была необходима постановка «Ленкома». Я воспользовался любезностью Марка Анатольевича Захарова и отправился вместе с внучкой Ирочкой на премьеру «Пяти вечеров».
Премьера прошла с обычным для «Ленкома» успехом. Прекрасная постановка. Отменная игра замечательных актеров. Я был вполне удовлетворен.
А вот моя внучка… Хотя она принадлежит к тому меньшинству молодого поколения, которое не совсем утопает в интернете и которое думает, она, оставшись в восторге от постановки, пьесу в основном не поняла. Вернее, она почувствовала, что у пьесы есть какой-то важный подтекст. Но какой? Понятный всем нам, современникам 1959 года, для нее он остался недоступен. И поэтому я решился на… шестой вечер. Вечер моих пояснений.
Начну с того, что в пьесе Володина многое просто непонятно.
Непонятно, почему Ильин после конфликта вроде бы только с деканом оказался на много лет в Сибири, в Заполярье.
Непонятно, почему Ильин, расставаясь на долгие годы с любимой женщиной, ограничился заочным объяснением в письме.
Непонятно, почему Тамара, женщина упорная и твердая, смирилась с этим заочным объяснением.
Непонятно, почему Тамара столько лет отвергает все варианты замужества и фактически ждет Ильина.
Непонятно, почему не ранее чем в 1958 году он приехал в отпуск в Ленинград.
Непонятно, что он — почти весь отпуск — делал в Ленинграде до решения навестить Тамару. Не очень убедительны объяснения того, почему солгал Тамаре о своей работе.
Таких непонятностей очень много. Для меня и всего моего поколения все недосказанное было понятно. Попробую изложить свою версию пьесы.
Время разбитых надежд
Для понимания пьесы исключительно важно вспомнить время ее написания.
Действие пьесы — судя по репликам героев — происходит через 17 лет после начала войны, где-то в 1958 году.
К этому году уже выветрились у думающей части нашего общества надежды на то, что Илья Эренбург называл «оттепелью». И ХХ съезд КПСС, и доклад Хрущева на нем о культе личности остались лишь заявками на возможный выход из социализма.
Конечно, неугомонный Никита Сергеевич обрушил на страну целый поток реформ. И реформ очень серьезных — не по изменению системы часовых поясов или устройству Олимпиад. Освободили сотни тысячи живых зэков и реабилитировали миллионы расстрелянных и замученных. Возвратились в родные места целые народы, выселенные Сталиным. Миллионы колхозников получили паспорта, и советское издание крепостного права было отменено. Началось массовое строительство домов для жилья.
Но все эти и другие достижения капитального ремонта социализма оставались именно ремонтом. Безраздельно командовали всем и вся и КПСС, и КГБ. Уничтожались последние острова негосударственного хозяйства: и приусадебного, и промысловой кооперации. Из Академии наук за борьбу с Лысенко убрали президента Несмеянова.
Но самое главное: не происходило бурного роста ни сельского хозяйства, ни всей экономики — на фоне «экономического чуда» и в ФРГ, и в Японии. Жизнь многих по-прежнему оставалась в целом нелегкой.
Провал пятилетки Хрущев сначала пытался скрыть, предложив семилетку. А потом начал разрабатывать великую коммунистическую перспективу на 20 лет, чтобы избежать ответа за годы своего руководства.
Еще впереди были массовые закупки зерна — несмотря на освоение целины. Еще впереди было повышение цен на мясо. Но главное к 1959 году было ясно: обещания Хрущева останутся невыполнимыми. И уже разразились два опасных социальных конфликта (потом они повторились при Горбачеве) — конфликт между надеждами и ожиданиями миллионов и реальностью их жизни под властью советской бюрократии и конфликт между официальными словами и реальными делами.
Таков был тот фон, на котором разворачивается действие «Пяти вечеров». Без него понять трудно и пьесу, и реакцию общества на нее.
Личные проблемы
Герои «Пяти вечеров» вообще не надеются на государство. Оно как бы остается в стороне от их главных личных проблем.
В пьесе нет переполнявших советские произведения мудрых парторгов. Нет хождений героев со своими проблемами в партком, в бюро ВЛКСМ, в профком, в администрацию. Вообще нет ни государства, ни партии, ни «общественности», ни какого-либо начальства. Упомянуто крайне иронично избрание Славина профоргом.
Этот сверхважный аспект пьесы и был одним из факторов ее успеха.
Сегодня все это трудно даже представить. Ведь все мы росли и жили по схеме популярной песни: «Жила бы страна родная, и нету других забот!»
А пьеса убеждала нас в том, что свои личные проблемы, даже сверхважные для нас, можно и нужно решать самим.
А в чем состоят проблемы героев пьесы?
Она в ожидании счастья
Главная героиня пьесы — Тамара — с советской точки зрения вполне «состоявшаяся». Мастер на фабрике. Уважаемая всеми. Изрекает советские штампы — «имеет общественное лицо» и т.д.
В то же время, чего бы она ни достигла на работе, возможности вырваться из коммуналки не видно. И что главное. Она сама исключила для себя перспективу личной жизни и личного счастья.
Тамара не похожа на тех, кто смирился бы с заочным расставанием с любимым. Она, несомненно, искала бы его. И если этого не делала, то имела более чем исчерпывающий ответ: осужден. Вероятно, без права переписки. Да и он сам, отказываясь от нее, думает не о себе, а о ней. И — как умный и волевой человек — избирает разрыв. Только это спасет ее будущую жизнь.
Сверхважная черта Тамары: этот умный, здравомыслящий человек политически полностью лоялен. Она не видит связи между советской системой и тем, что ее любимый на многие годы оказался в Сибири. Тамара до идеи непригодности советского строя для любых попыток устроить свое личное счастье еще не дошла.
Итог: страна довольна Тамарой. А вот Тамара сжалась и замкнулась. Но согласна ли она с выпавшим на ее долю вариантом советского счастья? Вообще, по ходу пьесы — вроде бы да. Но понадобилась пара вечеров, чтобы в ней вспыхнула надежда.
Фигура Тамары исключительно символична. Это ведь вся страна. И работает, и затихла, и смирилась. И штампы советских характеристик повторяет. Но оказывается, надежды не утратила. Ждет. Ждет лучшего. Ждет счастья.
И это счастье приходит. Для Тамары его приносит смерть Сталина, осуждение культа личности, освобождение заключенных.
Появляется любимый. Никаких упреков по поводу прерванной переписки. Понятно почему: и Тамара, и мы знаем — причина была не в нем. Не писал — значит, не мог. Зато теперь… Перед Тамарой — опять-таки как перед всей страной — появились и надежды, и перспективы.
Но Тамара связывает свое лучшее будущее не только с возвращением Ильина, но и с тем, что он теперь занимает важный пост в советской системе — главный инженер крупнейшего в стране химзавода.
И опять символично: будущее Тамары и страны будет в руках советского бюрократа.
Сломленный рыцарь
Будущее — это Ильин. У незаурядной женщины не могло не быть незаурядного избранника.
Ильин — настоящий лидер. И не столько искусность в боксе, сколько его интеллект и лидерские качества сделали его авторитетом в глазах и Славика, и Кати.
Он воевал. Нетрудно представить — воевал неплохо. И хотя в пьесе есть только намек самого Ильина на ГУЛАГ, косвенных свидетельств достаточно.
И старт — в виде конфликта с деканом. Деканы в те годы проводили указания органов охранки: кого «тянуть», а кого «заваливать». Бывшие фронтовики часто начинали бороться с тем, с чем смирялись другие. Ильин пошел на открытое сопротивление декану. И путь от конфликта с деканом до лагеря был очень краток.
Теперь Ильин реабилитирован. У него есть личные качества лидера, военные заслуги и опыт. Все нужное для того, чтобы организовать десталинизацию страны.
Но ведь и Хрущев, и вся советская бюрократия готовы были на борьбу со сталинизмом только при одном условии — они остаются правящим классом. Именно поэтому Хрущев не реабилитировал ни Троцкого, ни Бухарина, ни Зиновьева, ни кого-либо, подходящего на роль лидера. Именно поэтому ни один из живых реабилитированных не получил ни одного значимого поста в бюрократической системе.
Все это повторилось и при Ельцине. Никто из диссидентов к власти допущен не был. А те из демократов, кто в ней оказался, были вытеснены, и очень быстро.
Я помню свои разговоры с Ельциным. Я говорил: надо дать пост генералу Шапошникову, отказавшемуся расстреливать рабочих в Новочеркасске. И тому офицеру, который привел свои танки к Белому дому. Ответ был один: армия меня не поймет. И Ельцин был по-своему логичен: армия с вернувшимся Шапошниковым для войны в Чечне была бы не готова.
Предполагаю, что после ХХ съезда Ильин год ждал. Но ожидания Ильина, что его «призовут», — не оправдались. И он поехал сам в Ленинград.
Что он предпринимал — мы не знаем. Но в списке встреча с Тамарой не стояла на первом плане. Он, несомненно, хотел предстать перед Тамарой потом — уже «с постом».
Ничего не вышло. «Пять вечеров» начинаются с того, что все упования Ильина рухнули, и ему осталось только изображать из себя «главного инженера».
Таких «оправданных», а потом отвергнутых непробиваемой стеной послесталинской бюрократии, я встречал много в 1957–1958 годах.
Но рухнули не только их личные планы. Рухнула перспектива всей страны принципиально обновить свой правящий класс и — опираясь на «реабилитированных» — осуществить на деле десталинизацию.
Крах упований Ильина не был только личной неудачей. Это был крах надежды на подлинное реформирование всего социализма. Колхозников освободили для выезда из села на стройки и заводы, но не от колхозов. А ведь еще были живы мой дедушка-колхозник и миллионы бывших крестьян, знающих и умеющих вести свое частное хозяйство. Но — как в ХIХ веке царь и баре — бюрократы знали, что независимые крестьяне означают конец командного государства.
К Тамаре приходит уже сломленный человек. Не ссылкой. Не физически. А тем, что произошло после реабилитации.
Ильин умен. И он делает вывод: ему лучше всего вернуться в Сибирь — там хоть есть его хорошо оплачиваемая работа шофера.
Выбор Тамары
В постановке «Ленкома», на мой взгляд, меньше, чем заслуживает, выделен один из главных «узлов» пьесы Володина — выбор Тамары.
После того как она узнает правду об Ильине, она должна решить, как ей быть. Ильин ее обманул. А с другой стороны, у Тамары появляется еще один претендент на роль близкого мужчины. Это «состоявшийся» товарищ Ильина, главный инженер. Он оценил Тамару. У него все есть — даже возможность подарить ей «дефицит».
И опять символичная ситуация. Не только Тамара — вся страна должна выбирать между «состоявшейся» новой советской бюрократией и всего лишь потенциальными лидерами из лагерей или оппозиции.
Как известно, в шестидесятые страна выбирала, точнее, слепо пошла за уже действующей бюрократией, обещавшей «очиститься» от сталинизма.
А вот Тамара выбирает неудачника. Ей ясно, что лидером он уже не будет. Надо будет ехать с ним в Сибирь. Более того, скорее всего, именно она и там должна будет стать его опорой, стать ведущей в их будущей семье.
Тамара не просто выбирает между успешным руководителем и простым шофером. Она должна выбрать между Новым Руководителем и Проигравшим борьбу за пост руководителя. Обобщенно: между послесталинской бюрократией и проигравшими жертвами советского террора. И всего за какие-нибудь два вечера эта удивительная русская женщина делает выбор. Она будет с проигравшим. Ведь Тамара уже от оказавшихся у власти новых советских бюрократов много не ждет. А на проигравших еще можно хоть как-то надеяться. Она внутренне, интуитивно чувствует, что Ильин — свой, ей с ним будет лучше.
Этот выбор Тамары вселял в нас, людей идеологии десталинизма, надежду.
Вроде бы перед этими двумя достойными людьми наконец появилась перспектива давно заслуженного и вымученного десятилетиями страданий счастья.
Но что это за счастье? Это счастье убежища. Счастье тихой личной гавани. Разве это мало?
Но почему тогда так печальна в постановке «Ленкома» заключительная сцена? Не логичнее было бы ликование в связи с хеппи-эндом?
Театр поступает очень и очень правильно с заключительной сценой. Двое нашли друг друга. Но они опустились на пол, сжавшиеся, беззащитные.
Заключительной сценой «Ленком» подчеркивает: невозможно найти личное счастье в том обществе, с существованием которого смирились и от борьбы с которым отказались Ильин и Тамара.
А социализм скоро, очень скоро «доберется» до них. Обесценивая деньги, зарабатываемые Ильиным. Увеличивая нормы на фабрике Тамары. Прошло всего несколько лет после ХХ съезда и осуждения расстрелов Сталина, а Хрущев ничего, кроме сталинских пуль, не нашел для недовольных ни в Венгрии, ни в Новочеркасске.
Выбор Ильина и Тамары понятен для этих измученных людей. Но он был неприемлем для меня.
Сделаю отступление. Я поступал в начальную школу в хуторе Пухляковском на Дону. А оканчивал школу в поселке под Новочеркасском. Новочеркасск — мой родной город. Узнав о событиях, я приехал из Москвы в Новочеркасск. Спустя месяц после расстрела, слушая рассказ моего дяди Леши — мастера этого самого электровозостроительного завода о том, как сыпались с деревьев убитые любопытные мальчишки, и о залитой кровью площади перед горкомом КПСС, — я навсегда для себя решил, что с советским строем я смогу ужиться, только если мне будет удаваться изменять его, придавая ему человеческое лицо.
Но большинство народа в шестидесятые годы — как и потом, в 1989–1991 годах — смирилось с перспективой остаться под властью якобы обновленной бюрократии.
И поэтому так уместна трагическая сцена в конце «Пяти вечеров» в «Ленкоме».
Молодым штурманам будущей бури
Все постановки «Ленкома» отличаются исключительно тесной связью с актуальными проблемами наших сегодняшних дней. Об этом я не раз писал в рецензиях на его спектакли.
Кому же предназначены «Пять вечеров»? Прежде всего тем, кто решил отойти от острых проблем времени. Решивших «выйти из политики» у нас очень много и сейчас. Это те чуть ли не 40 процентов избирателей, которые вообще не ходят на голосования. Это те 10 процентов, которые голосуют как придется, не видя особого смысла в своем голосовании. Это те 30 процентов, которые голосуют за правящую партию только потому, что не видят в рядах оппозиции достойных оппонентов власти.
А пьеса напоминает всем, что в 60-е годы многие разочаровавшиеся в хрущевских реформах тоже хотели отсидеться до лучших времен. А теперь еще есть и возможность уйти в бизнес. Или уехать за рубеж. Но мы знаем, чем тогда все кончилось. И строки стихотворения тех времен Евгения Евтушенко: «Но стыдно — кричу я криком — прятаться даже в природу, даже в бессмертные книги, даже в любовь и работу!» — остаются более чем актуальными. Не вышло отстранение тогда. Не выйдет и теперь. Ведь бюрократия не может господствовать, не превращая граждан в стадо. И напоминание «Ленкома» о судьбе попытавшихся «отсидеться» в шестидесятые годы более чем уместно.
Другой урок «Пяти вечеров» — о праве Человека самому решать свои проблемы. О его праве быть Личностью.
Сейчас идет атака именно на право Человека оставаться хозяином своей судьбы. Советские вожжи и удила пытается захватить Государство. Государство активно формирует команду новобранцев в своем походе на личность: из рядов партийных и молодежных, из рядов якобы казаков, из поборников «исторической правды», из патриотов. Общее у этого разношерстного сборища практически одно — ненависть к Личности.
Герои «Пяти вечеров», старшее поколение, уже устали. Им выпала более чем сложная жизнь. Они заслужили покой. И на них — и это тоже вывод из «Пяти вечеров» — рассчитывать уже нельзя. Но остается молодое поколение. И Славик, и Катя, несомненно, готовы к борьбе. Это они станут главной силой Великой Антисоциалистической революции 1989–1991 годов.
И сегодня уже ясно, что поколение девяностых тоже уходит. Приходит время, для которого, говоря словами Герцена, осознавшего крушение надежд демократов эпохи Великих реформ середины ХIХ века, нужны «молодые штурманы будущей бури».
Герцен хорошо знал великую логику настоящих общественных перемен. Прежде чем на улицу с перспективой успеха выйдут сотни тысяч народных масс, должны появиться тысячи интеллигентов — мозг и штаб народного движения. А до этого — должны появиться штурманы будущей бури, разработавшие программы перемен, обсудившие эти программы и убедившие в их правильности интеллигенцию.
Народ готов к активным действиям. И если на московских митингах на глазах тает число участников, то только потому, что массы видят и сознают концептуальную нищету претендентов на роль авангарда. И главная проблема России — отсутствие программы, соответствующей интересам большинства народа. Нет программы — нет и штаба.
Постановка «Ленкома» помогает решению исключительно сложной исторической задачи современной России — созреванию и выходу на сцену молодых штурманов будущей российской бури.
