Общественность обсуждает готовность к ЕГЭ и грядущие последние звонки, а школы живут своей особой майской жизнью — совсем отдельной, ни от чего уже не зависящей…

Образовательные власти публикуют рейтинги школ — то российских, то московских; образовательное сообщество реагирует нервным пожиманием плеч и вопросами о критериях и методиках подсчета. Общественная палата продолжает обсуждать проект введения единомыслия в России: вслед за идеей единого учебника истории на свет родилась идея единого учебника литературы; ждем формулировки Единственно Правильного Мнения по каждому предмету.

Минобр нанимает контролеров — ловить жуликов при проведении ЕГЭ. «ВКонтакте» наперебой предлагают купить решения ЕГЭ.

Школы накручивают родителей: пробный ГИА написан на два! Пробный ЕГЭ написан на три! Родители несутся крутить хвосты детям и искать репетиторов, которые за последнюю неделю все поправят. Дети перестают спать, но слоняться по улицам и сидеть в соцсетях не перестают — в майских школах и дети, и взрослые похожи на бледные привидения с красными от недосыпа и глядения в монитор глазами.

Ставки повышаются, напряжение растет.

К маю у детей и учителей сдают нервы: чуть не каждый год именно в мае происходит максимум хлопков дверями, срывов и истерик. Учителя ходят по школам с суровым выражением лиц «нам бы день простоять, да ночь продержаться». Завучи рассылают грозные предупреждения о выставлении оценок и заполнении электронных журналов, требуют зарегистрироваться на какие-то курсы для проводящих ГИА.

Коллеги переговариваются: ну как я его должна аттестовывать? Да что ж такое, интернет не тянет. Нет, вы только послушайте: в тридцатых годах Маяковский начал пропагандировать советскую власть! Электронный журнал опять висит, как выставлять оценки? Он не соображает ничего: у него поллиноз! Кто опять унес чайник? Да, в экспедицию записываться у меня. Человек, который должен мне три сочинения, играет во дворе в футбол!

Унылые должники строятся в очереди сдавать хвосты. Прием хвостов у населения в разгаре — в каждом уголке школы кто-нибудь да пытает хмурого ученика, который безнадежно пялится в буквы и цифры.

Пословица «перед смертью не надышишься» прочно забыта. Майские уроки — последняя попытка надышаться перед смертью, хоть что-то рассказать быстро-быстро, обо всем, что не успели, хотя бы упомянуть. Ученики — хоть что-то прочитать. Хоть параграф еще запомнить.

А потом машут рукой — а, пропади все пропадом — и куда-то деваются: гулять по клубам? бродить по крышам?

В школьные окна густо несет сиренью и яблоневым цветом — и это напрочь сбивает всю серьезность.

Май — особое время: в школах, при всем режимном порядке, уже властвует необязательная смута, как на военном крейсере после визита на галиот «Секрет» с алыми парусами: «Весь день на крейсере царило некое полупраздничное остолбенение; настроение было неслужебное, сбитое — под знаком любви, о которой говорили везде — от салона до машинного трюма».

По улице проносятся хохочущие барышни в венках из одуванчиков. Солнце немилосердно кипятит классы, поэтому окна открыты. Шторы парусят, жалюзи приплясывают, сквозняк разгуливает по коридорам и хлопает дверями, работать невозможно. «Почему позавчера прогуляли?» — «Так ведь погода какая хорошая!»

На лавочках парочки. Под лестницей целуются. Из актового зала несется пение. По школе носятся взрослые и дети с костюмами, париками, веерами. Учителя вспоминают, кто из выпускников в пятом классе сунул ножницы в розетку. Мемуарные посиделки: «А я так на руки брала! А я так за уши драла!» Родители собирают детские фотографии подросших чадушек. То пилят детей за безделье перед экзаменами, то едут за бальным платьем.

То солнце, то гроза, головы трещат, запасы анальгетиков тают. Тают последние уроки, их совсем не осталось, уже хочется не факты и даты, а что-то самое последнее, самое важное сказать — вместо разговоров об аттестации и рекомендаций по летнему чтению. «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду». Ученики вдруг вспоминают, что не все спросили, — то один придет поговорить о Гумилеве, то другой — об африканской поэзии.

Географичка примеряет белое платье из костюмерной.

Мокрые ирисы во дворе. Фортепьяно.

Прощание.