СюжетыКультура

Хорошие слухи о Большом театре

В Большом акустика лучше, чем в Ла Скала

Этот материал вышел в номере № 58 от 31 мая 2013
Читать
Большому театру этой весной не позавидуешь. Посмотришь телевизор, послушаешь, почитаешь — там сплошные скандалы и преступления. Будто в театре и спектаклей нет никаких, и репетиции не идут весь день, а премьера за премьерой опускаются на сцену прямо с нежного облака! После реконструкции старой, исторической сцены Большого театра было много нареканий. Они продолжаются и до сих пор — в частности, одно из самых существенных: акустика стала не та!
Изображение

Большому театру этой весной не позавидуешь. Посмотришь телевизор, послушаешь, почитаешь – там сплошные скандалы и преступления. Будто в театре и спектаклей нет никаких, и репетиции не идут весь день, а премьера за премьерой опускаются на сцену прямо с нежного облака!

После реконструкции старой, исторической сцены Большого театра было много нареканий. Они продолжаются и до сих пор – в частности, одно из самых существенных: акустика стала не та! Фраза эта, особенно из уст «знатоков», не отличающих трубу от скрипки, вызывает такое раздражение, что Большой, проигрывающий одну информационную битву за другой, решил наконец подробно рассказать хотя бы об акустике – какая она была и как ее восстановили. Благо, сейчас в Москве находится главный инженер фирмы «Мюллер-ББМ» Юрген Райнхольд, занимавшейся возрождением звукового облика великого зала.

Главный дирижер театра Василий Синайский даже ворчал: «Немцы работали очень много, педантично до занудства, утрами, вечерами, в выходные – по понедельникам. Часто для тестирования приглашали меня, артистов. Юрген слушал и говорил: «Мне не нравится», – и мы снова встречались через неделю. Он делал записи, увозил с собой, их изучали, и он снова возвращался в Москву».

Акустикой Большого театра занималась немецкая компания, созданная после войны с целью восстановить разрушенные театры и концертные залы Германии. Юрген Райнхольд рассказывает, что 80 процентов зала не нуждалось в какой-либо переделке: прекрасная акустика заложена уже в самой конфигурации зала. Архитектор Альберт Кавос в свое время соорудил – если смотреть сверху – огромную деревянную скрипку, в которую вложен зал. Даже потолок, который предписывалось изготовить из железа, рискнул построить деревянный, чтобы избежать особого резонанса, свойственного металлу.

Большой театр звучит по-особому благодаря панелям из резонансной ели – акустически отзывчивого дерева. Сейчас все панели, с годами частично утраченные, восстановлены.

Нужную ель найти было не просто: ей должно быть 100-120 лет, она должна быть строго вертикальна, симметрична, иметь островершинную крону, 5-6 метровый цилиндрический фрагмент должен быть без сучков и повреждений.

Юрген Райнхольд восстанавливал акустику оперных театров Ля Фениче в Венеции, Сан-Карло в Неаполе (старейшего в Европе); налаживал ее в новой Мариинке-2.

Что было сделано в Большом?

«В первую очередь мы увеличили оркестровую яму. Отодвинули вглубь назад с пяти до семи метров – рампа теперь там, где обозначил Кавос, – рассказывает Райнхорд. – Во-вторых, изменили наклон пола в партере. Он был невелик для такого громадного зала – всего 56 см. Из-за этого уже в третьем-четвертом рядах зрителям приходилось выглядывать из-за голов. А есть неписаное правило: если плохо видно, значит, и звука поступает меньше. Высоту сцены мы подняли на метр, опустив переднюю часть партера, потому что надо было сохранить уровень при входе в зал. Удалили бетон, залитый под полом партера. Пол здесь классический деревянный – как во всех оперных театрах и концертных залах. Если подпрыгнуть – все ощущают сильную вибрацию. Вот так же зритель чувствует вибрацию ногами на фортиссимо или при звуке литавр в оркестровой яме. На балконах сохранены все декоративные элементы Они из папье-маше. Акустически папье-маше превосходно, так как не имеет пор. А после покрытия золотом становится отличной поверхностью для отражения звука. Под стульями находятся круглые зарешеченные отверстия. Здесь была очень несовременная вентиляция. Теперь в районе 9-10 рядов под залом расположено полое пространство высотой 1,5 м, а в конце зала – 2,5 м; в нем накапливается подаваемый воздух. Сейчас я приезжаю в Москву раз в два-три месяца – убедиться, что оркестр правильно использует мобильные элементы. Ведь оркестровая яма может раздвигаться, подниматься и опускаться; там есть небольшие панели, которые в зависимости от угла поворота отражают или поглощают звук. А под ней мы восстановили полость – большую деревянную полубочку глубиной 2,5 метра. Это был утраченный элемент. Но он известен нам по старинным театрам Италии».

Василий Синайский настаивает, что само понятие «акустика зала» - понятие эфемерное. Рассказывает, что когда готовились к первому концерту-открытию исторической сцены, была одна акустика, а сейчас уже все звучит по-другому. «Это зависит и от характера и положения декораций, и от рассадки оркестра. В Моцарте важны легкие духовые, аккомпанемент; в Рихарде Штраусе – плотное звучание медных».

Журналистам дали послушать выступления солистов с разных рядов из партера и с четвертого яруса. Нет, не придерешься, слышно отлично. Но вопросы начались сразу.

– Говорят, что на сцене есть подзвучка.

Ю.Райнхольд: Такая делается во всем мире. На сцене же очень много кулис, декораций, исполнители часто стоят в глубине сцены. Но звук идет не в зал - а на сцену. Чтобы артисты слышали оркестр, могли петь в ансамбле.

- Много говорят о «звуковых ямах» в партере. Это какие места?

В.Синайский: Еще до переделки многие солисты жаловались, что где-то их не слышно. Говорят, Нэлепп, Масленникова отмечали на сцене крестиком место, откуда лучше петь. Вроде бы лучше всего слышно в четвертом ярусе. В партере первые ряды всегда заметно уступают по звучанию средним, ложам, бельэтажу. Но совсем провальных по звучанию мест в зале нет.

- Можно ли сравнить акустику Мариинки-2 и Большого?

Ю.Райнхольд: «Нет. В Большом были иные задачи. Во всех исторических театрах короткая реверберация, так как в них много драпировок. Уберите портьеры – и здесь будет гулко, как в храме. А в Мариинке с самого начала все строилось по современным понятиям, там более длительная реверберация.

-До реконструкции Большой по акустике был на 55 месте в мире. А сейчас?

Ю.Райнхольд: «В двадцатку точно входит. Что я знаю точно – акустические условия здесь лучше, чем в Ла Скала. Главный дирижер Даниэль Баренбойм и его директор Стефан Лисснер, привезя театр сюда на гастроли, проверяли акустику в зале и оба сказали: «Великолепно!» Мне очень жаль, что об акустике Большого судят чаще всего непрофессионалы.

- А где, по-вашему, в Большом лучше слушать оперу?

Ю.Райнхольд: Наверху. К тому же вместо одного билета купите пять и еще прихватите с собой друзей!

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow