Английский спектакль «Дети и животные занимают улицы» похож на флакончик Алисы (в котором, как известно, было смешано все лучшее — включая вещи абсолютно несовместимые). Сильно подросшей Алисы из хорошего колледжа — с рюкзачком за спиной, с насмешливым взглядом, левыми завихрениями в мозгах, скобками на зубах и отборным джазом в наушниках.
«Дети и животные занимают улицы» — смесь Диккенса и Фрица Ланга, рэпа и Брехта, Родченко и классических иллюстраций к «Мэри Поппинс», антиглобалистских антиутопий и кабаре, анимации, фортепьянного саунда к немому кино и живого театра. Кстати, есть отечественный аналог: спектакль молодой британской компании «1927» чем-то близок к «Счастью» Андрея Могучего (Александринский театр). Те же поиски синтетического жанра для сцены будущего.
«1927» в Москве впервые. Маленький театр Сьюзан Андрейд и режиссера-аниматора Пола Бэрритта вырос из кабаретных программ в 2005-м. В 2007-м собрал на Эдинбургском фестивале 5 премий (включая весьма престижные — Fringe First и Herald Angel), в 2008-м добавил к ним премию с красивым и многозначным именем PeterBrookEmptySpace, гастролировал от Нью-Йорка до Шри Ланки, играл на фестивалях от Мельбурна до Авиньона. На их сайте 19-27.co.uk изложена история и объяснено имя: в 1927-м вышел «Метрополис» Фрица Ланга и написан «Степной волк» Гессе (идея магического театрика Андрейд и Бэрриту явно не чужая), в 1927-м достигли высшего расцвета джаз и Бастер Китон, умер Джером К. Джером и родился Боб Фосс. А еще 1927-й — самый канун Великой депрессии. Но уж это к спектаклю…
Три видеоэкрана поставлены как огромный трельяж — и создают «ширмы». По ней летит, расцветая видеоэффектами, анимация Пола Бэрритта: в огромном и процветающем городе на окраине есть страшный квартал — тупик Красной Селедки. Там торгуют краденым, держат дешевые секс-шопы, залитые алым светом, ненавидят соседей, обматывают ржавые краны скотчем, играют на замусоренных дворах, растут на «борще, водке и слезах» — и копят силы.
В «ширмах» прорезаны окна. Набеленные лица (все из тех же кабаре 1920-х) выглядывают из смешной, лиричной и довольно страшной рисованной реальности Тупика Красной Селедки, честят полурэпом-полузонгом детские банды, лихо лупят тапком нарисованных тараканов. Смотритель дома, похожий на Гарри Поттера, которого дядюшка таки сумел не отпустить в Хогвартс, обреченно метет двор — и копит шиллинги, чтобы вырваться из родного квартала. Молодежные банды совершают набеги на холеные парки и небоскребы даун-тауна. И каждое их сказочное безобразие (подобно реальным поджогам машин в холеных даун-таунах Европы) — что-то вроде вопля: мы обречены родиться и сдохнуть в Тупике Красной Селедки, но не смирились с этим.
В квартале появляются новые лица: блаженная Агнес, деятель современного искусства, с маленькой дочкой Иви. Благовоспитанные до слез, Агнес и Иви верят в исцеляющую силу творчества. Инсталляции из сухих макарон, акриловых красок и клея ПВА сотворят чудеса с трудными подростками окраинных гетто — и Агнес открывает в тупике художественную школу.
Что ж — и такой тип народничества для Европы-2013 абсолютно реален. В страшной и смешной сказке театра «1927» поход художницы с пятилетней дочкой в окраинное гетто кончится большим безобразием, чудесным спасением маленькой Иви — и бегством в благополучную жизнь. Спасителя девочки — очкастого Смотрителя дома — торопливо и рассеянно поблагодарят на ходу. Набеленные фурии-гарпии-пифии из Тупика Красной Селедки взахлеб повторяют свой зонг: кто родился здесь, здесь и сдохнет… Лорд-мэр сказочного города нашел надежное средство борьбы с набегами подростков на даун-таун: озлобленных детей кормят особенным мармеладом, от которого они становятся тихими-тихими. Не будем искать аналогов: а то они сами напрашиваются.
— А те киски и зайчики, что ждали счастливого финала, пусть нас простят: нельзя же иметь все сразу! — ласково сообщит Сьюзан Андрейд, на клоунский манер перегнувшись в зал. (Театр «1927» очень мал и очень молод: создатели спектакля сами шьют костюмы и сами играют на сцене.)
Вся притча длится 70 минут. Синте-тический жанр театра «1927» умело работает с «клиповым сознанием», привыкшим к серфингу и заппингу, отученным от классических форм искусства. Это сдача позиций культуры? Или новый способ передачи старых смыслов?
Однозначного ответа нет.
