Было время, когда людям доставляло удовольствие доставлять людям удовольствие. И сейчас такие люди есть, но время такое, похоже, миновало. Испортили мы его, что ли, или, наоборот, не добирались до его постижения, экономя ум и чувства на понимание других. Да и надо ли всех понимать? Раньше считалось — надо. Нравственные устои формировались в семьях. Когда образованных, когда полуграмотных, но душевно украшенных необходимой для сохранения человеческого традицией слыть (а как прослывешь, если не истинно будешь) пристойным человеком. Порядочным то есть. Не знаю.
Обращенное к тебе: «Хочешь понравиться?» — носит негативный оттенок. Что-то подозрительное для тех, кто сам нравиться не может, есть в этом желании. Да к тому же главным образом понравиться ты хочешь (хотя признаваться в этом неловко) себе. То есть не всем. Для этого работать надо. Делать, чего не было, не вливаться в толпу, отличаться, создавать свое время — значит прошлое. У времени ведь нет будущего. Бесконечность его опровергается и конкретной границей определенных тебе дней, и тем, что запомнилось людям из уже происшедшего за пределами отведенного тебе срока. Вдруг правда, что время бывает только состоявшимся. А те годы (или дни), что впереди, не время еще, и неизвестно, станут ли они временем вообще.
Время — это то, что происходит. Со всеми. И с тобой. Главное — с тобой. Тебя некем заменить внутри тебя. А потому береги намерения. Они — признак здоровья, но, правда, они же и вексель, по которому надо платить.
«Нет времени» — это не значит, что нет достаточного ресурса для событий, в которых ты можешь участвовать. Это значит лишь то, что сегодня не производишь действия или мысли, которые потом (немедленно) станут временем. Твоей или общей историей.
Время персонифицировано. Оно принадлежит только тебе, но живет в других, созданных не тобой. Всякое время как прожитое сосуществует с другими, но только ты сам включаешь в свое чужие времена.
Масштаб и сумма произведенного добра (или чаще, увы, зла) дает времени имя. Им мы обозначаем признаки, которых прежде не было, а потому не имевших названия.
Пушкин, Леонардо, Наполеон… создали время, о котором мы знаем, но не живем в нем по несовпадению. И только современник (человек-совпадение с тобой) дает возможность расположиться со своим багажом на его пространстве и узнать себя, выбрать воздух для дыхания. Свой воздух.
Но дыши сам. И время создавай свое. Кому-нибудь пригодится. Например, тебе самому. И присматривайся. Объявления о том, что для тебя кем-то создано время, которым ты можешь воспользоваться, не будет.
…Вот сидит на перилах скромной дачи Беллы Ахмадулиной кинорежиссер Отар Иоселиани. Положение его словно неустойчиво, однако способность балансировать — форма самостоятельности моего друга. Ему хотелось быть независимым в самом зависимом из всех видов искусств. От власти, от денег, от модных течений и вкуса критиков. И даже от стран, которые он любит и в которых жил или живет, от Грузии, России, Франции… Признание и слава ему нужны, но у него хватает ума и шика их словно не замечать. Достаточно ли этого для создания «времени Отара»? Нет. Но его кинематограф, начиная с «Листопада» и «Певчего дрозда», снятых еще в Советском Союзе, и до французско-грузинско-российской «Шантрапы», создал эстетику порядочного историзма, отторгающую разрушительный культ искусственного разделения людей. Он собирает мир, по собственным законам приязни, ставя человеческие качества выше политической, социальной и экономической целесообразности.
Посмотрите на эту фотографию, снятую полжизни назад. Для меня она — визитная карточка «времени Отара». Для меня. Вас я не агитирую. Характер у него еще тот. Но это не важно: фильмы — его время.
