Поговаривают, что Гиллем не хотела ехать в Россию. Но после небывалого приема спектакля «Эоннагата» на прошлом Чеховском фестивале (2011), где женственная Гиллем предстала д’Эоном в мундире, мужской ипостасью загадочного дипломата, на этот раз она уже отправилась в Москву с удовольствием. И собирается запланировать тур по российским городам.
В 48 лет она по-прежнему — каждый год поражаешься этому — выглядит чудо-девочкой. По-прежнему являясь первой в балетном мире и абсолютной героиней 2000–2010-х годов. Она рано стала этуалью Парижской оперы, расставшись с ней так же быстро, как и взошла в ее стенах, для того чтобы покорить лондонский Ковент-Гарден. В конце ХХ века первая балерина ринулась в свободное плавание и стала этуалью современного танца — эталонным первопроходцем, соединившим территории классического балета с contemporary dance, заставив сочинять на себя живых гениев.
Ненасытная актерская порода Сильви Гиллем берет верх, и нынешняя программа не исключение: вместе с работой Матса Эка Bye идет дуэт Уильяма Форсайта Rearray.
Жесткий хореограф, он в тринадцати танцевальных микросюжетах (партнер Николя ле Риш) обрисовал ее биографический портрет, начертил ее трехдесятилетний путь. Влюбленный в нее Форсайт сочинил поэму о балерине — исполнительнице академических партий, цитаты которых проскальзывают тут и там, о балерине, прошедшей через неоклассику и увлеченной деконструкцией танца и собою воплощающей расширение его возможностей. То ее арабеск выстреливает, как стрелка часов, то батман слепит своей идеальностью, подобно солнечному лучу.
Фильм третьего хореографа, Иржи Килиана, с участием бенефициантки и Сабины Купфюрберг, его жены и музы, московский вечер не открывал. Вероятно, для гастрольной версии «За 6000 миль» фильм решили заменить килиановским дуэтом «27’52» на тему «пока я так долго искал себя, я успел потерять тебя» (эти слова составляют часть музыкальной композиции). Экспериментов позднего Килиана мы почти не знаем, поэтому дуэт в исполнении артистов NDT-II (труппы, на которую в 2002 году создавался номер) был познавателен со всех точек зрения. Вполне возможно, что Гиллем пробудит как будто бы отошедшего от дел нидерландского мэтра. И будем надеяться, продолжит уникальное сотрудничество с Эком, разбередив его на нечто, подобное его авангардной «Жизели».
Кстати, свою очень интересную редакцию «Жизели» Гиллем как режиссер выпустила в конце 1990-х: первый акт происходил во времена итальянского неореализма, во втором — ирреальном — акте ее героиня неожиданно появлялась не в романтическом тюнике, а в реальном подвенечном платье, и яростно принимала обет виллисы — танцевать на пределе и до смерти затанцовывать мужских путников.
Пока что эковская чудачка, феллиниевская клоунесса, чаплиновская циркачка — все это Сильви Гиллем в его Bye. Прощальную ариетту на музыку последней фортепианной сонаты Бетховена (глухого уже композитора, который слышал лишь отзвуки своей мелодии, Опуса 111) она пропела в танце так, что нежность пропитывала воздух, а хрупкость раздвигала границы сцены. Не случайно, видно, Эк выбрал эту музыку для Сильви. С косичкой за спиной в пегой рубашке, желтой юбчонке, ботиночках и носочках, такая потерянная, она застыла на голове вверх ногами. По-другому она просто не выдержит, когда тени родных смотрят на тебя по ту сторону экрана, который установлен на сцене. Даже мохнатый пес появляется на экране. Кажется, там, среди теней, мелькнул силуэт Аны Лагуны, жены и главной танцовщицы Эка. Это знак, что шведский хореограф принял Гиллем в свою балетную семью и отныне все ее желания и чаяния становятся и его тоже. В 1990-х она вдохновляла Эка на знаменитые миниатюры «Дым» и «Мокрая женщина», но одноактный спектакль Bye он все же создал на нее в момент, когда ни в ком, кроме ближайшего окружения (единственное исключение составляет еще Misha Барышников), хореограф не находил отклика и ни с кем, кроме них, не воплощал свои замыслы.
Так экстраординарная рыжеволосая танцовщица своими возможностями к перевоплощению, порывом к иным горизонтам сама, как цунами, накрыла июньскую театральную Москву.
О том, каким неистовым может быть ее танец, многие ее поклонники помнят по спектаклю Push, показанному в Москве четыре года назад (особенно выразителен был танец рук, когда танцовщица, застыв на месте в соло «Двое», не покидала луч света ни на секунду). Сейчас на поклоны вышла не мужественная, а застенчиво улыбающаяся женщина, держащая в руках букеты цветов. И на миг Сильви Гиллем заставила вспомнить о скромной чаплиновской цветочнице, исчезающей в огнях большого города.
