КолонкаПолитика

Под парусом через океан. Остатки слайдов и обрывки дневника, найденные автором в море негативов и заметок, скопившихся после путешествий

Этот материал вышел в номере № 69 от 28 июня 2013
Читать
Изображение

Два слова: «Te Vega» — маленькая шхуна с холодными мокрыми каютами и симпатичной командой, составленной из наших и американцев, долго и прекрасно бродяжничала по Атлантическому океану в безуспешных поисках Чистой Воды. Пройдя полмира от Питера до Нью-Йорка, мимо Исландии и Гренландии, она так и не нашла ее. Порой мы неделями не видели судов, но нефть и пластик «экологические» сачки ловили каждый день. Увы, нам — родившимся в грязи, в грязи живущим и от грязи и дряни, произведенной нами, погибающим.

Балтика… Сначала на горизонте показались три металлические мачты, затем зеленый кораблик, похожий на сейнер. На борту надпись: «Рейнбоу». Отважный странник, один из флотилии благородных пиратов Гринпис. На нем команда: прекрасно оснащенные и отчаянно смелые парни и девицы, терроризирующие всех, кто оскверняет живой мир, — китобоев, политиков, нефтедобытчиков… Рядом с «Рейнбоу» наша шхуна выглядит совсем маленькой и невероятно красивой даже с неполным парусным вооружением (без триселей).

Изображение

Район Исландии… Утром меня разбудил боцман: «Прости, что беспокою после вахты, но там киты». Пока я натягивал мокрые свитера и робу, пока выполз из нашей вечно мокрой, шестиместной каюты величиной с сундук, с водой на полу по щиколотку, киты ушли. Обругав всех, кто попался под руку, за то, что не разбудили раньше, я уселся на палубе покурить трубку. В это время кто-то шумно вздохнул, и на поверхности океана, метрах в десяти от борта, появилась огромная серо-коричневая спина. Фонтан, о котором столько читал в детстве, был выдохом водяной пыли и поднимался метра на три-четыре. Чудовище медленно перевалилось неглубоко под воду и через минуту вынырнуло рядом с другим бортом.

На шхуне полно книг о природе моря. И фотографий китов я насмотрелся. Там они кажутся меньше размером, а выброшенный на берег, сплющенный собственным весом кит, выглядит вовсе не убедительно.

Однако в океане! Грандиозное живое существо, мирное, теплое и доверчивое. Возникло ощущение его «домашности» и полной беззащитности перед венцом творенья. Убить кита — какая доблесть! Человек перестает быть участником натурного процесса, он выделил себя из мира животных и растений. Поставил себя над экосистемой. Он стал фашистом природы. Ощущая силу и превосходство, он перестал считаться с законами, благодаря которым явился на свет сам. Кит остался в своей среде. Он живет, как и человек, — лет семьдесят-восемьдесят. Если не убьют.

Рейкьявик… Сюда мы зашли как граждане моря — залатать порванные штормом паруса. В этом городе чувствуешь себя и Гулливером и лилипутом одновременно. Если посмотреть на него с горки, теряешь масштаб, и он предстает аккуратно сработанной игрушкой. С другой стороны, ты тоже участник этой игрушечной жизни, и поэтому легко допустить, что кто-то смотрит на тебя сверху. Все дома опрятны и неодинаковы, чистенькие машины двигаются как бы шепотом — 20 км в час, хотя никаких ограничительных знаков и никаких полицейских нет и в помине. В помине нет и пешеходов. Бог его знает, где они. Только возле порта рыбаки вытаскивали улов, и два пацана в толстых свитерах, хлопая рыжими ресницами по веснушчатым щекам, теребили рыжего ленивого кота у памятника Эрику Рыжему. Этот монумент подарило Исландии правительство США за то, что сын Эрика Рыжего — Эрик Счастливый (тоже, наверное, рыжий) — задолго до Колумба открыл для себя Америку.

Изображение

Вышли из порта с лоцманом и стали до утра на якорь. Утром на колбасу поймал селедку и полведра камбалы. Джош сделал мне замечание — я ловил рыбу во время собрания. Американцы любят собрания еще больше, чем мы. А я люблю ловить рыбу. Чак одобрил мое отсутствие на собрании, учитывая пойманную рыбу. Тем более что это был последний улов в плавании. «Держи спиннинг крепче, — сказал мне местный лоцман. — Может клюнуть палтус». Я улыбнулся, мол, не то ловили, и в тот же момент страшный рывок вырвал из рук снасть и она, описав короткую дугу, скрылась под водой.

Ветер усилился. Мы понеслись со скоростью 12 узлов. Шквал с дождем. Зевнули штормовой порыв, и вслед за фоком порвался грот. Дыра небольшая, но теперь приходится идти на одних «бюстгальтерах» — кливере и стакселе… Холод. Одежда не высыхает, в каюте по стенкам течет конденсат. Пресную воду на мытье не тратить!

У Гренландии залатали фок и, помолясь, решили его поставить. Несмотря на морскую болезнь, которая достала даже опытных мореходов, на аврал вышли все, кто мог стоять на ногах. С пиратской песней «шанти» с трудом подняли его на мачту и долго смотрели на латку: выдержит ли? Пока держит. В честь возвращения паруса — праздник. Американцы поют замечательно. Это традиция. Много лет, плавая по Гудзону с Питом Сигером, они спели все его песни и теперь сочиняют свои. Наши тоже пели. Ночью все вышли на палубу поиграть китам. Флейта и гитара. Китам наверняка пришлось по вкусу.

Задуло. Сзади накатывают огромные волны. На клиперах, которые хорошо ходили по попутному ветру, рулевым было запрещено оглядываться назад, чтобы не пугаться волны. От штурвала до рубки — два метра. Я хотел пройти их после вахты не пристегнувшись, но не смог. Волна ударила в борт, и меня бросило на угол рубки. Двух ребер как не бывало. Стал пристегиваться. Стоит выглянуть солнцу, как прощаешь этому путешествию все. Мой друг Артем Соловейчик говорит, что длительное пребывание на шхуне раздражает, но стоит кончиться плаванию, как снова тянет в море. Американцы кивают. Я верю.

Только сегодня узнал, что никакой радиосвязи у нас с берегом и с другими судами нет. Капитан велел быть внимательными. По нашему курсу возможны айсберги. Мы приняли к сведению его сообщение и с недоверием стали обсуждать, с чего это он так решил.

С ночи идем курсом 225. Выходит только что проснувшийся капитан Грэг с чашкой кофе в руке. Смотрит на паруса и, не видя компаса, говорит: «Идем 225? Я полагаю, можно 270». И уходит, помешивая кофе ложкой… Может, действительно айсберги в этом районе?

Изображение

Ночью не идем. Капитан перестраховывается. Тема «Титаника» и айсберга передается с вахты на вахту. Трагедия произошла как раз в этих местах.

Утром увидели два огромных айсберга. Тема перестраховки прошла сама собой. Грэг молодец. Подошли метров на 300. Ближе нельзя. Иногда они переворачиваются: подводная часть подтаивает быстрее. На вершине — тысячи птиц. Вода вокруг него ярко-зеленая.

Спустили надувную лодку. Мы влезли втроем. На моторе первый помощник Алберт Нэджма — бородатый морской волк. «Те Vega» со стороны выглядит обшарпанной, какой и должна быть после такого перехода, и обаятельной — дом. Айсберг чист и прекрасен. Страшновато на «резинке». Километров шесть под нами.

У Ньюфаундленда. Утром солнце, ветер. Кто-то вбежал в кубрик: «Акула!» Оказалось, веселый кит лежал на спине и хлопал плавниками. Потом опустил голову и хвостом «перегородил» вход в пролив Бел-Айленд. Капитан сказал: «В пролив не идем. Кит не велит». Это не примета, это знак. Так мы в него и не вошли. Ветер сменился на встречный, как предупреждал кит. Пришлось идти на юг вдоль Ньюфаундленда.

Пересекаем Гольфстрим. Море чернильно-фиолетовое. Солнце, штиль. Все стирают. Ожили. Купались до вечера. Закат хулиганил разными красками, непрофессионально смешивая цвета.

Утром я рукой поймал летучую мышь. Берег близко. И вдруг дикий ветер. Дождь летит параллельно воде. Мы с американцем Майком Герцевицем в «непромоканцах», насквозь мокрые, вдвоем на палубе — впередсмотрящие. И вдруг в сером несущемся мареве возникло кипение. Пятиметровая волна завернулась барашками, обгоняя шхуну, и тут с вершины ее вылетел дельфин. Потом другой. По два, по три, квартетом, подчиняясь дикому ритму, словно сыгранному на ударных потрясающим музыкантом Володей Тарасовым, они взлетали и врезались без брызг в воду. Дельфины летали, и возникало ощущение, что в воздухе они так же уместны, как в воде. Несущаяся по океану, чуть не лежа на боку шхуна, ветер, дождь, дельфины — ощущение счастья и свободы у двух крепко привязанных к лееру людей. Мы обнялись.

Мы сошли на берег в Нью-Йорке с браслетами из обрывков паруса. Обрученные с морем и связанные друг с другом общей жизнью. Казалось, так будет всегда.

Фото автора

P.S.Душой путешествия и нашим морским учителем был первый помощник капитана Алберт Нэджма (на снимках он с бородой и в черной зюйдвестке). Когда я готовил фото и текст к печати, из Америки пришло сообщение, что мы потеряли своего друга. Этот материал я посвящаю его памяти.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow