Это чувство опасности и нарастающей энтропии сопровождает работы Шванкмайера, не только анимационные и игровые фильмы, но и арт-объекты, объединенные на выставке «Кунсткамера» в «Гараже»: в первый день ее работы на встрече со зрителями Шванкмайер повторил, что человечество исчерпало шансы на спасение и само привело себя к экологической и нравственной катастрофе. До конца текущего цивилизационного цикла осталось не более ста лет, а что будет после — бог ведает. Но это такая скромность, поэтому вы не верьте: Шванкмайер — лукавый и мудрый чех, и ему, разумеется, все известно.

Бродский, считавший Платонова первым сюрреалистом, писал в послесловии к «Котловану», что, в отличие от других стилистов той эпохи, Платонов не избегал погружения в сгущающийся абсурд и был его добровольным выразителем. Справедливо это и для Шванкмайера, который отказывается от позы мессии и видит в себе едва ли не реалиста, описывающего действительность, какой бы ужас и нелогичность ей ни сопутствовали.

Реакция на привезенные в Москву работы может быть самой разной: одних они напугают, других приведут в недоумение, но худшее, что можно ожидать от «Кунсткамеры», — это ожидать увидеть на ней искусство; его там нет. Там есть убедительная и вполне тошнотворная версия того, что случится, когда мертвое победит живое, и что придет нам на смену.

На смену придут серые совокупляющиеся минералы — они непрочно стоят на негнущихся человеческих ножках и размахивают руками. Позже они произведут на свет минеральное дитя с темным провалом вместо лица, оно, если вырастет, наверняка найдет общий язык с поленом из одноименного фильма. На смену придут сцепившиеся саблевидными носами скелеты с ракушками вместо спин; изуродованные радиацией существа с телами фазанов и бесформенными головами; прямоходящие рыбьи скелеты, откладывающие куриные яйца вместо кур, зараженных неизвестными насекомыми. На смену придут, наконец, состоящие из костей и мусора шарики с человеческими глазами, только самому человеку здесь места нет. Его скелет превращен в марионетку, а стоптанная обувь объединена в композицию «Конец цивилизации».

Шванкмайер придает бестиарию новое измерение, перенеся его на территорию современного искусства. Его уродцы выполнены во всех мыслимых техниках: арт-объекты и фаунд-арт объединены в цикле «Естественная история», коллажи и сюрреалистические гравюры, копирующие стиль энциклопедий XIX в., — в серии «Зоология», фетиши и марионетки — в комнате «Скульптура жеста».

Мрачная ирония этой выставки заключается в том, что все населяющие ее существа, воплощающие смерть и торжествующие победу смерти, действительно переживут и своего создателя, и зрителей, и еще не одно поколение после нас. Шванкмайер это понимает и, на словах отказываясь от вмешательства в существующий порядок, все же сопротивляется энтропии, анимирует, оживляет — потому что сама природа игрового кино и анимации требует превращения серии неподвижных кадров в живое изображение.

И нужно ли говорить, что это всего лишь интерпретация, а сам Шванкмайер избегает конкретики, и на «Кунсткамеру» при желании можно взглянуть под иным углом — и выяснится, что шарики из костей и фазаны с дырявыми головами состоят из распадающегося мусора, которому светило забвение в помойке, если бы на нем не остановился взгляд лукавого чеха: он подбирает брошенных и лепит из мертвой материи неловких и трогательных существ, которые и через сто лет сообщат многое о фобиях человека на исходе цивилизации — и избегут распада.