СюжетыКультура

Неизвестный Занусси

Счастье нам дается ровно затем, чтобы сделать счастливым другого

Этот материал вышел в номере № 75 от 12 июля 2013
Читать
В течение двух часов шла беседа режиссера с моими детьми. Тот, кто не видел, как пан Занусси общается с детьми, не знает главного — как дети одаривают нас, как возвращают в мир детства, где любовь самоотверженна и беззаветна. Как сказано поэтом: «Это дело наших сердец, пока мы дети».
Изображение

В ноябре прошлого года исполнилось 100 лет школе № 10 г. Новосибирска. Я проработала в ней 40 лет. На праздник своей жизни не сумела попасть. Но радость все-таки случилась.

Ученики выпуска 1974 года поговорили со мной по телефону. Кто-то начинал так: «Я Вадим Титов. Вы меня помните?»

— Хочешь, я расскажу тебе о гениальном сочинении, которое ты написал по фильмам Кшиштофа Занусси?

У меня была и есть счастливая профессиональная способность — помнить до строчки все детские сочинения.

…Звонит Ира Шляева, и я вспоминаю ее пронзительную работу по фильму К. Занусси «За стеной».

— Да, — говорит Ирина, — тот год у нас прошел под знаком Занусси.

Это был 1974 год. В Доме актера шла встреча с режиссером. Вход был ограничен. Одна мысль, что мои ученики не увидят «Иллюминацию», «За стеной», «Гипотезу», не давала мне покоя. Я все-таки прорвалась к Занусси и залепетала про своих учеников. Режиссер все понял. В Доме ученых в Академгородке состоится показ фильмов. Но билетов уже нет.

— Приезжайте, я вас встречу.

Стояли лютые морозы. Показ — поздним вечером. Навьючив на себя теплые одежды, мы двинулись в городок.

— Нас пропустили, — торжественно сообщила я режиссеру.

— Я хочу их видеть! — Услышала в ответ.

Оставив компанию академиков, Занусси спустился в вестибюль. От нас все еще шел пар.

А потом пошли сочинения, которые мы вспомнили в день столетия школы.


Изображение

Мои новые ученики были в третьем классе, когда Кшиштоф Занусси приехал в Новосибирск. Какое счастье, что в то время не было никаких возрастных ограничений ни на фильмы, ни на книги! И, как это ни удивительно, любимым их фильмом стал «Год спокойного солнца» с Майей Комаровской. Помимо зоны актуального развития, есть еще зона ближайшего развития. Мы об этом забыли?

В течение двух часов шла беседа режиссера с моими детьми. Тот, кто не видел, как пан Занусси общается с детьми, не знает главного — как дети одаривают нас, как возвращают в мир детства, где любовь самоотверженна и беззаветна. Как сказано поэтом: «Это дело наших сердец, пока мы дети».

А через два года, когда моим детям исполнилось двенадцать, мы получили приглашение приехать в Польшу. В гостевой дом режиссера. Пан Занусси рассказывал о происхождении этого дома. Когда он был молодым, хорошо запомнил всех, кто помогал ему. И вот тогда появилась мысль: как только будет возможность, он станет помогать тем, кто нуждается в помощи. Дом не бывает пуст. Там всегда кто-нибудь живет. На этот раз кто-то был не то из Белоруссии, не то с Украины. В первый же час в варшавском доме пан Занусси вручил детям тетради, ручки для записей, и каждый получил аэрофлотовскую сумку с зубной щеткой, расческой, кремом для обуви. Он помнил о нас в течение этих двух лет, когда искал возможность оплатить нашу поездку.

И все-таки меня не покидала мысль: а по какому праву мы занимаем столько времени у человека, чья жизнь расписана по часам. Однажды я задала этот вопрос хорошей знакомой Занусси, Эльжбете. Мы с ней познакомились в школе для слабовидящих, которую создал режиссер. «Я был так счастлив с этими детьми, что мне захотелось их тоже сделать счастливыми», — вот что сказал Кшиштоф Занусси.

Мы не раз бывали в этой школе. Что поразило нас? Как слабовидящие дети чувствуют приход режиссера. Однажды он тихо подошел к двери, ведущей в аудиторию. Мероприятие было прервано. Раздались бурные аплодисменты. Пришел человек, которому дети обязаны достойным существованием. Вот здесь бы Кшиштоф Занусси меня поправил: «Это мы обязаны детям, а не они нам».

Увидели мы еще одну школу для одаренных детей в Варшаве, которая создана на деньги польской интеллигенции. Оказывается, были такие акции. Например: «Ужин с Комаровской». Назначение школы сформулировано — воспитание свободной творческой личности.

Где мы только не побывали: у знаменитых лошадников, физиков, киноведов, врачей, учителей.

— Я хотел вам показать ту часть интеллигенции, которая корчует пни, чтобы обустроить землю, разводит лошадей, решает задачи, лечит детей, — сказал режиссер.


Одно из главных событий — фильм Занусси «Императив». О поиске доказательств существования Бога.


…Это уже седьмой фильм Занусси, включая «Императив», который мы смотрели в Польше. Здесь Майя Комаровская совсем молодая. Я заметила, что каждая ее роль имеет продолжение в другой. Я рада, что посмотрела «Квартальный отчет». …Особенно меня поразил переход героини в свободный, незакрепощенный мир. Марта, залитая солнцем, натянутая как струна. Она на батуте. Камера переходит на ноги, на уровне которых расположено окно. А через него весь зал заливается светом. На самом деле мы видим реакцию Марты на перевернутый мир, в котором оказывается так много свободы и счастья. Она понимает, что на жизнь можно смотреть и с другой стороны. Меняется ее мироощущение. Она летит и смотрит вверх. Когда кадр заканчивается, она слышит крик. Она потеряла любимого человека. Ей придется возвращаться туда, откуда она пришла. Людям нельзя быть по ту сторону жизни. Их там не жалуют. Пришел мой папа. Спросил, о чем фильм смотрели. «О смерти, — сказала я. — О смерти мечты и любви». Из письма Кати ТКАЧ (12 лет)


Мы ехали на знаменитую макаронную фабрику в другой город. Встать надо в четыре утра. Нас разбудила жена Занусси, пани Эльжбета, урожденная графиня Грохольская. В проеме двери я увидела красивую женщину в голубом пальто. Она уже приготовила нам завтрак и собрала в дорогу съестное. Все это было как в сказке. Естественно, тепло, сердечно. Теперь я знаю, что такое забота о другом, которого ты видишь в первый раз.


Однажды пан Занусси привел нас в удивительное место — это был парк скульптур на библейские темы. Скульптуры создавались 12 лет. Это известие ошеломило Диму Голуб:

— Мне 12 лет. В течение всей моей жизни Вы создавали эти скульптуры. Целую мою жизнь, — сказал он автору скульптурной композиции. Если я не ошибаюсь, это была сестра жены Занусси.

Вот так неожиданным образом жизнь другой страны, других людей сцеплялась с нашей собственной жизнью, порождая новые бытийные смыслы. Откровения о своей судьбе.

…Когда дошли до Понтия Пилата, пан Занусси сказал:

— Всегда найдется тот, кто умоет руки.

Мы это запомнили.


Наш гостевой дом был рядом с домом Занусси. Однажды мы с букетом цветов пришли в этот дом. Занусси не было. Домашние, увидев наше огорчение, не отпустили нас восвояси.

— А давайте сервируем стол для завтрака. В центр поставим ваш букет с запиской. Вот будет сюрприз!

Весь вечер мы провели за сервировкой стола. Выбирали тарелки, чашки, бокалы. Придумывали композицию. Представляли себе, как утром приходит режиссер и — ах! — а мы уже тут как тут! Это вовсе не мелочь. Это путь навстречу другому. Это боязнь причинить малейшую боль тому, кто хочет поделиться своим счастьем. А ведь могли бы вручить букет и — до свидания!


Не знаю, как в других местах, но в нашем городе, институте, школе польское кино всегда занимало особое место. Польское кино способствовало нашему гражданскому взрослению, на корню подрывая инфантилизм и лукавые способы конформного поведения. Некоторые сочинения я успела послать Анджею Вайде, Кшиштофу Кесьлёвскому. От Вайды ответ пришел незамедлительно. Мы любили Кесьлёвского. Все его три цвета: синий, красный, белый. «Декалог» смотрели по ночам. Занусси знал, что мы хотим посетить могилу Кесьлёвского. Яша Вебер из шишек каштана складывает крест на могиле. Православный крест. Я шепчу Яше, что, наверное, этого делать нельзя. Он неловко пытается разобрать крест. Кшиштоф Занусси его останавливает.

— Оставьте все как есть. Придут люди. Увидят, что католика навестили православные.


Мы уезжаем. Примкнули к окнам автобуса. Пани Эльжбета чувствует наши слезы, подкатившие к горлу. И вот тогда она устраивает прощальный «концерт»: нечто вроде канкана. Такого смешного, заводного и вместе с тем элегантного. Как все, что делает она. Слезы смешались со смехом. Шофер длит время отъезда. Сколько раз в нашей жизни мы будем вспоминать этот танец дивной пани Эльжбеты. Сколько раз будем вспоминать посиделки в ее мастерской (пани Эльжбета художница). Она очень интересовалась историей семьи каждого из нас. Просила прислать. Наши истории не получились, к сожалению. Мы не знаем наших историй. На бабушке и дедушке род обрывается. Впрочем, может быть, мы еще напишем.


Мы были в Польше в 1998 году. Прошло четырнадцать лет. Юлия Шур: «Только теперь я поняла, что хотел сказать пан Занусси. С годами это проступает очень сильно».


Не нами сказано: мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить. Обратите внимание на словосочетание: «лишь в той мере». Так вот, моим детям выпал случай любить, отсвет которого распространился на последующую жизнь. Теперь мы знаем определенно: счастье нам дается ровно затем, чтобы сделать счастливым другого. Это один из уроков художника с мировым именем Кшиштофа Занусси.

Прошло четырнадцать лет…

«Живые и яркие воспоминания пробудил во мне четырехминутный сюжет из дома Занусси в Варшаве. Я будто снова оказалась в осени 1998-го: вот он, памятник книге, во дворе, который уже тогда нас поразил, когда не было электронных книг, планшетов, мобильных телефонов с функцией чтения книг. Вот и гостиная, сразу же в памяти появился большой зимний сад, где, кажется, были все немыслимые виды растений. А вот и лабрадоры Занусси, не знаю, те же они или это уже дети тех лабрадоров! Они являются частью семейной и очень теплой атмосферы этого дома.

С экрана Занусси, будто зная, какие вещи меня сейчас беспокоят, дает мне не ответы, а как будто формулирует то, что я чувствую. Я говорю про довольно личный вопрос — вопрос веры. Для меня всегда отношения с Богом были делом очень приватным, когда есть ты, твои верования, принципы и ценности, и Он. Но в сфере многих последних событий, которым я не хотела бы давать оценки, но которые на чувственном уровне на меня повлияли, — дам кодовые названия событиям: «часы патриарха», «жилищный вопрос патриарха», «танцы на молебне», некоторые другие… Я не могу сказать, что начала сомневаться в вере, но хочу сказать честно, что мне не по себе, когда верой людей пользуются для достижения властных целей определенных персонажей. И вот Занусси дает мне ответ: «Это несчастье, когда люди хотят взять Бога в свои руки. Этого невозможно сделать. Это и опасно и глупо, потому что религия это совсем другое. Это наше отношение с нашей судьбой, с нашей смертью, с нашим счастьем. А если мы из этого делаем идеологию, это уже убивает тайну. Тайны в идеологии нет, в идеологии все ясно. <…> Идеология, она работает только на земле, она с бесконечностью никакой связи не имеет». И я успокаиваюсь, мою веру в идеологию не превратить, это моя попытка диалога с бесконечностью. Тут же вспоминаю, что одним из первых мест, куда мы поехали в ту поездку в Польшу, был православный храм. Представьте себе, Занусси выбрал для нас, мальчиков и девочек из России, православный храм в такой католической Польше. Потом было много костелов, открытий про католические традиции, некоторые из них с тех пор стали мне очень близки, но первым было посещение православного храма.

Я вспоминаю очень яркий эпизод: мы были в гостях у мамы пана Занусси. Вход в ее дом обвивал красивый виноград. Для нас, детей из Новосибирска, увидеть растущую гроздьями настоящую изабеллу, конечно, было событием. Восторгу нашему не было предела, поэтому мы сделали комплимент хозяйке об этом винограде, и вот что произошло. Она сама собрала для нас в чашку виноград, чтобы мы его попробовали! Не верится — женщина, уже тогда немолодая, могла попросить прислугу в доме, любого другого человека это сделать, или вовсе не делать этого, сделала сама. Думаю, это говорит о силе традиций, как принимают гостей в этом доме, какова роль хозяина.

Жаль, что тогда мы все равно в полной мере не могли осознать масштаба этого события — нашей поездки. Думаю, я начала понимать ее значимость со временем. Просто побывать в Польше — это одно, а увидеть Польшу глазами пана Занусси — совсем другое.

Хочу сказать спасибо Кшиштофу Занусси за Польшу, такую, какой мог показать ее только он. За то, что дал возможность диалога с необыкновенными людьми, с которыми в обычной жизни мы бы никогда не встретились, а значит, не узнали, не натолкнулись бы на их мысли, идеи, чувства. Мы учились тогда в диалоге познавать суть вещей. Это стремление со мной и сейчас, жаль только, что в жизни не всегда легко найти для этого собеседников.

Спасибо пану Занусси за то, что начал развивать в нас терпимость и восприимчивость ко многим вещам: к другой культуре, религии, взглядам, мнениям, ведь для большинства из нас это была первая поездка за пределы России. Думаю, во мне тогда неосознанно зародилась открытость ко всему другому. Во время той поездки мы целые выходные жили в польской семье. Это было настоящее погружение в польскую культуру! В субботу семейный поход в ботанический сад, в воскресенье ходили в костел на службу. В моей семье было четыре брата. Одного языка мы не знали, зато рассматривали на глобусе наши страны, где Варшава, где Новосибирск, как могли, общались. А родители знали русский, заботились обо мне как о родной дочери. И им я тоже очень благодарна.

В доме пана Занусси существует традиция, что все гости оставляют в большом альбоме на память свои подписи. И мне так радостно, что в этом альбоме есть страница, куда была вклеена наша фотография, и рядом с ней мы подписались и оставили памятные слова. Могу сказать точно, что эта поездка в Польшу — целая страница и в моей жизни. Уроки и открытия, полученные тогда, до сих пор со мной!»

Ольга Ситник, 25 лет, социолог


«С тех пор прошло много времени. По моим меркам, очень много. Я отчетливо помню какой-то чужой, но приятный воздух, постоянную сырость и оранжевый цвет опавших листьев. Вспоминаю какого-то пана, который изобрел синие лазеры, собак Занусси. Помню мастерскую слепых.

Тогда у меня было ощущение легкой дымки, пелены перед глазами, как будто все, что я вижу, все эти красивые картинки — не более чем кино. Трудно было поверить в реальность этой чужой жизни. В этой польской жизни было больше смысла, чем в нашей. Например, у семьи, в которой жил я, было много разных традиций, и главное, у них было что-то, что их объединяло. В моей семье такого никогда не было, а сейчас у меня новая семья, которую я создал сам.

Тогда я был наивным любопытным мальчиком, всегда что-то придумывал, изобретал и записывал. Меня всегда интересовал быт. Варшава поразила меня обилием мыслящих людей, там в плане быта все было очень продуманно. В спальных районах там ровные тротуары, красивый бордюрный камень, аккуратно облицованные дома… этот список можно продолжать очень долго.

По сравнению с Варшавой Новосибирск казался облезлым и сюрреалистичным.

Глядя на семью Занусси, да и на варшавян в целом, я подумал: одновременно удивительно и логично, что люди думают и заботятся друг о друге.

После этой поездки я стал думать. Перед каждым своим действием задавать себе вопрос: «Для чего?» Теперь у меня совсем другая жизнь. Может, я многого еще не добился, но все, что у меня есть, все это я добыл своим умом.

Мне тогда стало очень обидно за нас, что у нас это невозможно — так же заботиться друг о друге. Мне расхотелось жить в России.

Да, разумеется, хочу сказать спасибо пану Занусси. Если бы не он, моя жизнь сейчас была бы совсем другой.

Мне интересно делать мир хоть капельку красивее и удобнее. Вот был у меня проект ребрендинга Мосгортранса, но инициировать, а потом выиграть тендер в одиночку мне не под силу. Мне интересны любые общественные проекты, связанные с дизайном, брендингом, интерфейсами и взаимодействием людей с машинами. Если у пана Занусси есть интересы в этих областях, для меня это большая честь. Я к его услугам. Всегда».

Дмитрий Голуб, 25 лет, арт-дизайнер

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow