25 июля Европейский Суд по правам человека обнародовал свое давно ожидаемое постановление по жалобе Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, касающейся их первого — налогового — уголовного дела. ЕСПЧ признал факты многочисленных серьезных нарушений основных прав заявителей и их адвокатов, как в ходе процесса в Мещанском суде Москвы в 2004-2005 годах, так и в кассации. И теперь эти нарушения Российская Федерация обязана устранить, вплоть до отмены первого приговора. Что не отрицают даже в Минюсте РФ, который впрочем, скорее больше не смог скрыть своей радости от того, что «Страсбург не нашел в деле политики».

Новость с такими заголовками, основанную на выпущенном ЕСПЧ пресс-релизе, в день обнародования страсбургского решения все государственные российские СМИ транслировали с молниеносной скоростью. Меняя разве что для приличия порядок слов. Затем эстафету перехватили прокремлевские политологи и аналитики, давая понять, что иначе и не могло быть, ЕСПЧ признал нарушения минимальными, все остальное было справедливо и законно…

В тот же вечер выяснилось: злополучный пресс-релиз ЕСПЧ был выпущен если не с ошибкой, то с некоторой неточностью, по выражению самой пресс-службы, вводящей журналистов в заблуждение. В переведенной на русский язык версии изначально указывалось, что обвинения, выдвинутые против Ходорковского и Лебедева, «имели весомые основания». Потом это заменили на: «выдвинуты в соответствии с законом». При этом в ЕСПЧ подчеркнули, что в самом тексте ничего не поменялось.

Однако, кажется, никто даже и не посмотрел на то, что в действительности написал в своем решении Страсбург.

Да, решение действительно обтекаемое и аккуратное. Не нашим, не вашим. Все острые углы Страсбург обошел стороной. И получилось то, что получилось.

Вот с одной стороны признается на самом деле фундаментальная вещь — Мещанский процесс был глубоко несправедливым в нарушение Статьи 6 (§§ 1 и 3 (с) и (d)) Конвенции, поскольку имели место «несправедливый сбор и исследование доказательств судом первой инстанции и нарушения принципа адвокатской тайны». Особенно Страсбург раскритиковал обыски в кабинете у адвоката Дреля, упирая на то, что российские власти так и не объяснили, какой такой важной информацией обладал защитник, и почему нельзя было изъять ее другим путем. И это не говоря уже о том, что обыск вообще проводился без санкции суда.

Идем дальше — ЕСПЧ признается нарушение Статьи 8 Конвенции — перевод бизнесменов в отдаленные колонии в Сибири и на Крайнем севере для отбывания наказания, что, как ни крути, является вмешательством в частную жизнь. Страсбург настаивает: в случае переполнения камер, ФСИН имела право распределять заключенных в другие регионы, но речь идет о ближайших, а не тех, что располагаются за тысячи километров от дома. Действительно, трудно себе представить, что ни в одной из колоний недалеко от Москвы не нашлось места для двух заключенных.

Кроме того, суд подтвердил факт нарушения Статьи 1 Протокола 1 в результате произвольности признания ущерба в пользу российских налоговых органов. Так решение суда — заставить Ходорковского возместить государству налоги, неуплаченные ЮКОСом — было признано необоснованным.

По закону всего этого достаточно, чтобы отменить приговор.

С другой стороны в том, что касается политики, ЕСПЧ пишет: «<…> Ряд обстоятельств ареста и осуждения заявителей косвенно указывает на существование политических мотивов в деле, во всяком случае, на первый взгляд. Действительно, мнение о процессе заявителей как о политическом деле разделяют многие общественные деятели, международные организации (в 2011 году «Международная Амнистия» признала Ходорковского и Лебедева «узниками совести» — прим.ред.) и суды в разных странах Европы (иностранные суды всегда отказывали России в экстрадиции уехавших от уголовного преследования сотрудников ЮКОСа в силу именно политического характера дела — прим.ред.).

Также Страсбург написал, что «не исключает, что … в ходе разбирательства (по первому делу Ходорковского и Лебедева — прим.ред.) у некоторых органов или государственных чиновников могли иметься «скрытые мотивы». Суд «готов признать, что у некоторых политических групп и государственных чиновников имелись свои причины проталкивать судебное преследование заявителей», «очевидно, что власти пытались уменьшить политическое влияние «олигархов», что бизнес-проекты ЮКОСа противоречили нефтяной политике государства, и что государство извлекло основную выгоду из разрушения ЮКОСа». Но — заключает в своем решении ЕСПЧ — заявители не представили «неопровержимых и прямых доказательств» того, что политическое преследование имело место.

Удивительно, конечно. Какие именно неопровержимые и прямые доказательства удовлетворили бы ЕСПЧ? Может, защита Ходорковского должна была предоставить суду бумаги за подписью Путина, где тот черным по белому писал бы: «Я преследую Ходорковского по политическим мотивам»? Других, более «прямых», доказательств политической составляющей дела, увы, нет.

Как ни странно, это решение Страсбурга, составленное с такой аккуратностью, удовлетворило как Минюст России, так и адвокатов Ходорковского. Первые, видимо, обрадовавшись решением суда, не нашедшего в деле политических мотивов, заявили, что, если постановление ЕСПЧ останется без изменений, власти выплатят Михаилу Ходорковскому присужденную ему компенсацию (10 000 евро морального ущерба). А защита Ходорковского уверена: одно только нарушение права на справедливое судебное разбирательство требует отмены приговора.