В субботу, когда в Киеве девушки из FEMEN искали трех своих подруг, увезенных в неизвестном направлении, в белорусском Бобруйске произошло еще более омерзительное похищение. На шестнадцатилетнюю Наталью Шелег напали во время утренней пробежки и увезли в лес.
К тому, что в Беларуси похищают оппозиционеров, сами активисты оппозиции уже почти привыкли. Похищений с убийствами, правда, в последние годы не было, но вот люди в штатском у подъезда, которые заталкивают в машину и вывозят в лес, — для многих стали обыденностью. Вывозили, угрожали убийством, некоторых заставляли копать яму, а потом бросали среди леса и уезжали. Часто грабили, забирая мобильные телефоны. Иногда телефоны оставляли, но напоследок мелко гадили: выключали телефон, а затем три раза подряда вводили первые попавшиеся цифры, чтобы после трех неверных попыток ввести пин-код сим-карта автоматически блокировалась и похищенный оставался без связи. Всякое, в общем, было.
Но прежде по крайней мере не трогали детей. 27 июля и эта грань осталась позади. Потому что школьница Наталья Шелег — не активистка оппозиции, а дочь известного бобруйского предпринимателя и общественного деятеля Вячеслава Шелега.
Каждое утро Наталья выходила на пробежку. В субботу, как обычно, ушла на стадион в шесть утра. Когда в обычное время не вернулась, ее мама позвонила Вячеславу Шелегу. Родители девочки разведены, и обычно она жила с отцом, но летом, на каникулах, — с мамой. Шелег звонил в милицию, но ему сказали, что примут заявление лишь через трое суток. Правда, после повторного звонка милиция все-таки приехала — вероятно, сообразили, что формула трех суток с несовершеннолетними не действует.
А потом Наталья позвонила — из какой-то деревни, куда вышла после блужданий по лесу. Оказалось, что на нее напали на спортплощадке сзади — ударили чем-то тяжелым и оглушили. Девочка потеряла сознание и пришла в себя уже в лесу. Без обуви и мобильного телефона. Лицо, руки, одежда — все было вымазано какой-то невыводимой черной краской, подозрительно похожей на ту, которую используют при дактилоскопии. Во всяком случае, обычное мыло ее не берет.
Отец Натальи Вячеслав Шелег — из тех, что оказались в оппозиции «по случаю». Несколько лет назад у него, предпринимателя, госконтроль незаконно конфисковал товар. Шелег через суд добился признания конфискации незаконной, но компенсации от государства, несмотря на решение суда, не получил. И тогда он решил предъявить иск лично Лукашенко, на чей указ ссылались чиновники всех уровней. Два года назад Шелег спрашивал, не знаю ли я отважного адвоката, который согласится представлять его в суде против Лукашенко. Я объясняла (думаю, и все остальные, кому он задавал тот же вопрос), что адвоката найти можно, но суда все равно не будет, иск не зарегистрируют ни в одном суде, и действовать нужно как-то по-другому. Шелег и без советов действовал — писал заявление в Комитет ООН по правам человека. В 2010 году он участвовал в президентской кампании в команде Андрея Санникова, тогда же выдвигался в депутаты Могилевского областного совета, все это время был активистом незарегистрированной оппозиционной партии «Белорусская христианская демократия». Сам Шелег был готов к любым сюрпризам от государства, только вряд ли думал, что предупреждать станут через дочку-школьницу.
Сейчас Наталья Шелег находится в нейрохирургическом отделении больницы, куда ее привезли с черепно-мозговой травмой. А ее папа наверняка пытается понять, почему эти сволочи так поступили с его ребенком. Но понять их нельзя, к их появлению просто нужно быть готовыми двадцать четыре часа в сутки — это доказано многолетним опытом жизни белорусского общества при власти Лукашенко. Все эти ребятишки в штатском, наслаждающиеся собственными преступлениями и пониманием своей безнаказанности, — такая же характеристика нынешнего белорусского времени, как политзаключенные. С той разницей, что жлобов в штатском намного больше.
Кстати, следственный комитет возбудил уголовное дело о похищении девочки. Осмелюсь предположить, что спустя пару месяцев его закроют, потому что «неустановленные лица» такими и останутся. Они всю жизнь — неустановленные, такими и умирают, без имени, достоинства, любимого дела и хотя бы чьей-нибудь скорби. Единственный их след в жизни общества — строчки в протоколе: «…совершено неустановленными лицами». Что характерно для современности, все эти протоколы пишут такие же неустановленные лица. А потом их неустановленные братья-близнецы ставят прокурорские кляксы, позволяя окончательно закрывать дела и оставлять жертв в отчаянии, а преступников — в предвкушении новых приключений, за которые не придется отвечать.
