Илья Фарбер — не петербуржец. И судили его далеко от Северной столицы. Но приговор ему, — о котором писала «Новая», — оказался настолько возмутительным, что нельзя было молчать.

Вечером 1 августа, — в день вынесения приговора, — мой коллега по питерскому «Яблоку» Николай Рыбаков написал на своей странице в Facebook: «А тысячи москвичей уже вышли на Тверскую, протестуя против приговора Илье Фарберу».

«А вы вышли?» — спросили у Николая.

И мы вышли. Вечером 2 августа. На Невский проспект у Казанского собора. Без уведомлений и согласований — их было некогда подавать, поэтому акция проходила в форме серии одиночных пикетов. Как и положено по питерскому закону, мы встали в 50 метрах друг от друга с плакатами «Сельский учитель Илья Фарбер. Незаконно осужден на 7 лет колонии строгого режима».

На Невский вышли Николай Рыбаков, Александр Кобринский — депутат Законодательного собрания, профессор РГПУ им. А.И. Герцена, мой друг и коллега по фракции; Андрей Циркунов и несколько гражданских активистов. Пришла на Невский (как она подчеркивала, «в личном качестве») и Диана Качалова — главный редактор «Новой газеты в Санкт-Петербурге» — и раздала петербуржцам более 200 ксерокопий статьи Веры Челищевой в «Новой» про «дело Фарбера».

Скажу честно: подходили к нам не очень многие. Ко мне за полтора часа пикета — около 30 человек. Часть из них знала о «деле Фарбера», кому-то приходилось рассказывать, давать текст с последним словом Ильи на суде. Практически все возмущались приговором (особенно на фоне того, как люди, обвиняемые в многомилиардных хищениях, оказываются «наказаны» домашним арестом в 13-комнатной квартире, с трехчасовыми прогулками в день), сочувствовали Илье и его семье. Спрашивали, чем помочь. Мы рассказывали, как можно перевести деньги семье Ильи (и сами уже их переводим). «Даже за убийство без отягчающих обстоятельств в России обычно приговаривают к 7—8 годам лишения свободы. А в случае с Фарбером система просто отыгрывается на человеке, который не способен ей сопротивляться», — объяснял прохожим Александр Кобринский…

Мы надеемся, что эта акция — только первая. И что нам удастся добиться освобождения невинного человека.