СюжетыПолитика

«То, что предлагается министерством, — это советизация науки»

Организаторы конференции научных сотрудников Российской академии наук совсем не так представляют себе реформу РАН

Этот материал вышел в номере № 95 от 28 августа 2013
Читать
Организаторы конференции научных сотрудников Российской академии наук совсем не так представляют себе реформу РАН
Изображение

29—30 августа в Москве пройдет чрезвычайная конференция научных сотрудников РАН «Настоящее и будущее науки в России. Место и роль Российской академии наук». На конференцию зарегистрировались представители всех 450 институтов РАН со всей страны, более 2000 человек, представляющих весь срез академической науки, — от молодых ученых до академиков.

Эта конференция почти уникальна. В первый и единственный раз нечто подобное происходило 22 года назад, в конце 1991 года, когда распад СССР и бурная демократизация общества потребовали от академических ученых выработать новые правила организации и функционирования академии.

Сейчас академия хочет показать власти и обществу, что она жива, работает и готова к реформе. Только к реформе разумной, не навязанной сверху без учета мнения самих ученых, дающей возможность фундаментальной науке развиваться.

Мы встретились с инициаторами созыва конференции. И увидели вовсе не глуховатых ученых старцев, которые озабочены только тем, как повыгоднее сдать институтские площади в аренду, и вспоминающих с ностальгией славные советские времена. Напротив, мы увидели современных, динамичных и блестящих ученых — с мировыми именами, с высокими рейтингами цитирования, с опытом преподавания в ведущих мировых университетах, готовых при этом обсуждать конкретные предложения по реформе науки и академии. Но именно обсуждать, а не подчиняться чьим-то принятым келейно унизительным и необдуманным решениям.

Изображение

«Технологии без фундаментальной науки не растут»

А. К.: Все понимают, что глубокие реформы науке необходимы. Но общественное мнение совершенно неправильно ориентировано в отношении тех процессов, которые происходят внутри академии и в отношении той роли, которую Российская академия наук играет и в России, и в мире.

В любом гаджете содержится множество научных изобретений. Но люди, пользующиеся этими гаджетами, сталкиваются не с фундаментальной наукой, а с технологиями, даже просто с продуктами этих технологий, и именно по ним судят о том, что такое наука. Что предлагают правительство и Минобрнауки? Надо заниматься прикладными вещами, технологиями. Но технологии без фундаментальной науки не растут. Поэтому разрушение фундаментальной науки неминуемо приводит и к разрушению технологий.

Вот указ президента России от мая прошлого года. Он постановил: доля наших публикаций в Web of Science (WoS) — реферативной базе научных публикаций, должна быть 2,44%.

На самом деле 2,44% — это полные пустяки. Потому что, например, в ядерной физике уже сейчас процент 6,5. В математике он — 6%. Но в целом по больнице натягивается 2%. Хотя вы прекрасно понимаете, что такое Академия наук. В нее входят историки, экономисты, масса разных направлений и специальностей, где неприменимы метрики, используемые в естественных науках.

А. И.:Существует предубеждение, что Академия наук — это единственный институт, который в эпоху перестройки не изменился, это такой советский реликт. И нынешняя реформа толкуется как попытка академию реформировать в направлении более современном. На самом деле это неправда.

В начале 90-х произошло движение в сторону самоуправления. Раньше директора избирались отделениями академии, то есть академиками и членкорами. Начиная с 92-го года процедура двухступенчатая, учитывается мнение научного коллектива, и дальше, с учетом его мнения, отделение выбирает директора.

Дальше. Впервые возникло представительство научных сотрудников, не являющихся членами академии, и в отделениях, и на общем собрании академии. Была введена грантовая система, которая в корне изменила атмосферу научных исследований.

Что касается управления имуществом, как раз в советское время существовала модель, при которой имущество академии управлялось Управлением делами, а оно, в свою очередь, подчинялась не президенту академии, а напрямую правительству.

То, что сейчас предлагается министерством, это вовсе не модернизация, а настоящая контрреформа и советизация академии. Ключевая для них часть реформы — передача имущества опять в структуру, выведенную из академии.

Для нас же самое главное — утрата самоуправления; о нем и об участии научных сотрудников в управлении институтами академии речь в этом законе вообще не идет. Директора институтов будут назначаться, по первому проекту, агентством, а по второму — агентством при согласовании с президиумом РАН.

В. З.:Во всех пяти Уставах АН СССР был пункт о лишении членов Академии звания в случае, «если деятельность их направлена во вред Союзу ССР». То есть за уголовное преступление, не связанное с политикой, исключить из Академии было нельзя. Когда в 91-м году была создана Российская академия наук, то этот пункт из Устава был, естественно, выкинут. Не было пункта об исключении и в последующих вариантах Устава (1992, 2001, 2009). Теперь предлагается его ввести с формулировкой «за ненадлежащее исполнение обязанностей». Заметьте, что не за преступление, не за антигосударственную деятельность, а за ненадлежащее исполнение обязанностей. Кто будет это определять и проверять?

А. К.: В нашей стране такого рода законы принимаются на крохотном интервале времени только в том случае, если на каждом уровне бюрократии все векторы интересов, даже если они разные, выстроились и совпали, как парад планет.

С. Г.:Это интересы групп людей, которые никогда, ни при каких условиях в других ситуациях ни по какому другому вопросу договориться бы не смогли. Я готов поверить, что эти люди заблуждаются, может быть, искренне заблуждаются. Например, министру и его советчикам может казаться, что науку лучше организовать не так, как она всегда была организована в нашей стране, а взять и переместить всю науку, допустим, в университеты.

Сергей Гулев, Александр Кулешов, Роберт Нигматуллин
Сергей Гулев, Александр Кулешов, Роберт Нигматуллин

«Мы берем ребят с третьего курса и дальше учим сами…»

С. Г.:Все бы ничего, но в России, к сожалению, нет широкой практики и культуры производства науки в университетах. И не вина здесь ни Брежнева, ни Ельцина, никого. Это вина или заслуга, если хотите углубляться в историю, еще Александра Третьего, который начал создавать первые лаборатории. Потом все это Сталин усилил в значительной степени.

В чем проблемы современной российской вузовской науки? Это бешеная педагогическая нагрузка. Вот представьте себе: 22 сотрудника пришли на 43 квадратных метра кафедры — и как они будут заниматься наукой? Это как учительская в школе… Поэтому вся действительно «большая» наука сконцентрирована в РАН. Конечно, в том же МГУ есть блестящие научные группы, например, в проблемных лабораториях и институтах, которые по сути своей — академические институты, но это — практика 4—5 ведущих университетов. Кроме того, в этих лабораториях значительная часть серьезных исследований делается учеными из академии. Я знаю, что МГУ и другие ведущие университеты, например Новосибирский, высоко ценят свой уже существующий симбиоз с академией, по-другому и не представляют развития науки, а мы в академических институтах не представляем, как можно не участвовать в подготовке студентов, поскольку нам потом их в аспирантуру и на работу брать. Так что никакого конфликта здесь нет и не было.

А. К.:Предыдущим министром Андреем Фурсенко была затеяна программа федеральных университетов, она с треском провалилась, ее результат — это просто чистый ноль. В чем проблема? А людей нет, и взять их неоткуда. Мы объявили, например, федеральный университет в Ростове. Ребята, какие в Ростове университеты?!

— Но смотрите: есть опыт Высшей школы экономики, где взяли курс на соединение исследований и преподавания. И у них это на ряде факультетов получается. Тот же самый пресловутый индекс цитируемости экономистов очень высокий.

А. К.:Я сам выпускник мехмата МГУ, но, признаю, матфак там сделали лучше, чем мехмат. Мы им помогли и в принципе довольны. Больше скажу. У академии, которую сейчас обвиняют в каком-то отрыве от образования, на самом деле масса базовых кафедр в вузах. Вот в нашем Институте проблем передачи информации — пять базовых кафедр. Я сам преподаю в Высшей школе экономики. У нас на биофаке МГУ два профессора. В Физтехе у нас две кафедры и т.д.

А. С.:Мне 30 лет, я кандидат наук. Учился в Физтехе. Пришел в Институт проблем передачи информации только потому, что здесь была кафедра Физтеха. Сейчас в нашем институте несколько кафедр: в Физтехе, Высшей школе экономики и научный центр МГУ. Интеграция науки и образования у нас — это просто естественный процесс. Еще одна важная задача, которую мы решаем в нашем институте, — это создание академических стартапов. Не все, кто приходит к нам в институт, хотят всю жизнь заниматься фундаментальной наукой. И некоторые студенты и аспиранты уходят в наши же стартапы. Мы создаем те самые рабочие места в высокотехнологичных секторах экономики, о необходимости создания которых говорят первые лица нашей страны.

— Действующая модель, а можно ли ее тиражировать?

А. С.: Мы бы с удовольствием это делали.

В. Р.:Давайте будем честными: все это правильно, но это далеко не везде так. Хорошо работающие институты действительно тесно связаны с высшей школой, с университетами. Но это не институционализировано, нет такого ни в Уставе академии, ни в уставах институтов, нет такой обязанности у ученого — преподавать. Мы часто это делаем скорее вопреки, чем благодаря политике университетов и некоторых академических институтов. Нормальная рабочая вещь — сделать необходимым, выгодным для научного сотрудника участвовать в образовательном процессе. Не обязательно лекции читать, но надо вести научные работы студентов, курсовые и дипломные, аспирантами заниматься. А реальных стимулов к этому в Академии наук нет. Эту систему надо создавать.

А. И.:Но политика Министерства образования и науки приводит к тому, что, во-первых, количество совместителей в вузах сокращается — а именно совместители связывают университеты и академию и часто являются на кафедрах ведущими учеными. Во-вторых, нагрузка на имеющихся преподавателей увеличивается. Таким образом, под разговоры о развитии университетской науки в реальности условия для научной работы в университетах становятся хуже.

А. К.Я приведу пример. Мы все с огромным уважением относимся к Физтеху. Это лучший учебный бренд. Но, по сути, Физтех — это даже не бакалавриат, это половинка бакалавриата. Мы берем ребят с третьего курса и дальше учим сами. Физтех — это селекция и начальное преподавание. А дальше — базовые кафедры.

Изображение

«Академия наук получила удар лопатой по голове»

Р. Н.:Россия тратит на науку от мировых затрат примерно два процента. И два процента в среднем — доля российских публикаций и цитирования. Но из этих двух процентов денег на Российскую академию наук приходится лишь одна пятая, то есть 0,4% мировых затрат. А доля РАН в цитировании и публикациях российского происхождения — половина, то есть в мировом масштабе — один процент. Таким образом, по публикациям и цитированию мы в России самая малозатратная организация.

Если хотим всю науку переместить в университеты, то надо иметь в виду, что тогда на науку нужно затратить примерно в десять раз больше денег. Бюджет крупного американского университета — около двух миллиардов долларов. И вся Российская академия — два миллиарда долларов.

Вот мы с Сергеем Гулевым представляем Институт океанологии. У нас шесть судов неограниченного плавания. Выделяемого финансирования на экспедиции нам хватает на одну неделю в год. И вот начинаем исхитряться. У нас, например, два судна пассажирского класса, мы их вынужденно сдаем туристической компании на неделю, на 10 дней. Это дает нам возможность ежегодно проводить две экспедиции около Антарктиды, пролива Дрейка и по 60-му градусу между Гренландией и Шотландией. И теперь нам еще будут говорить, что мы не эффективны.

Вообще, знаете, законопроект, он и полезен. Полезен, потому что…

— …начали, наконец, обсуждать реформу РАН всерьез?

Р. Н.:Да. Есть такой анекдот. Один другому продает осла. Говорит: купи, он будет тебя слушаться и выполнять любую твою команду. Купил. На следующее утро хочет его вытащить. Тот уперся, никуда не выходит. Тогда он зовет его хозяина: ты меня обманул. Хозяин приходит и что-то шепчет ослу. Осел все равно уперся. Тогда он берет лопату и ему по голове бьет. И осел стал слушаться. Вот и Академия наук получила удар лопатой по голове. Тут нет худа без добра. Хотя, конечно, ужасно, что наша власть может за два дня принять закон без всякого обсуждения.

— От удара лопатой можно и откинуться.

Р. Н.:Но не откинулись. Поэтому мы и собрались здесь, те, кто считает, что да, в академии нужно проводить реформы. И, в частности, один из главных смыслов реформы — решение проблемы возраста научных сотрудников. Нужно понимать, что если человек уж очень пожилой, то нельзя от него многого требовать. И поэтому докторский корпус, который моложе, чем академики и членкоры, нужно более активно привлекать к самоуправлению РАН.

А. К.:Кстати, сейчас главная проблема практически во всех институтах РАН — это не недостаток молодежи, а отсутствие среднего возраста. 20—30-летние и старше 50 есть. А 40-летних нет. То есть нет тех, кто должен был бы стать сегодня директорами институтов.

— Это уехавшие или ушедшие в бизнес?

А. К.:Уехавшие и не пришедшие в академию.

А. С.:На сегодня молодых научных сотрудников, то есть тех, кому до 35 лет, в академии 25 процентов, а вот среднего возраста действительно очень мало.

«Привлечь к управлению РАН докторский корпус»

— Все-таки что надо делать с академией для того, чтобы она лучше работала, а не была уничтожена?

С. Г.: Мы избрали нового президента Владимира Фортова и поверили ему. Не все мне лично в его программе было близко, но нам абсолютно ясно, что надо менять в академии в принципе. Все финансы академии должны быть прозрачны. Это раз. Второе. Мы все считаем, что сообщество академиков и членкоров должно привлечь к управлению РАН докторский корпус. Есть разные предложения, в том числе и радикальные — чтобы они выбирали членкоров и академиков. Есть и более сдержанные — чтобы они участвовали в принятии решений по управлению институтами, и планами институтов, и распределением финансов. Но, так или иначе, должна быть бесшовная структура, которая идет от президента академии, академиков до докторов наук, кандидатов, аспирантов.

Проблема возраста. Жонглируют цифрой, 72 года, и говорят, что это средний возраст РАН. Но это средний возраст членов академии. А средний возраст сотрудников академии значительно меньше.

В. Р.:Здесь, конечно, проблема в том, что в лабораториях, а это все-таки основная единица в институтах, как правило, довольно много есть людей, которым за 70, и они руководят при этом лабораторией в течение многих лет. Эту проблему тоже надо решать. Но опять же, это нужно сделать не потому, что так захотел директор института или ученый совет, — нужно единообразие, правило, согласно которому человек старше определенного возраста не может занимать определенные посты.

А. К.:Мы отмечали недавно 100-летие Израиля Моисеевича Гельфанда, великого ученого-математика, он умер в 96 лет. Я спросил у его сына Сергея: «Скажи, а когда Израиль Моисеевич опубликовал последнюю статью?» — это было сразу после его смерти; он сказал: «Ха, последняя статья еще в редакции».

С. Г.:У каждого нормального института должен быть механизм сторонней независимой экспертизы, то, что называется external advisory board. Мы в своем институте вообще хотим все сделать из иностранцев, можно сделать наполовину из иностранцев, наполовину из наших граждан, допустим, не работающих в академии. Но их решения должны быть практически обязательными. Я сам член таких структур в двух немецких институтах, наши решения обязательны для дирекции.

— Когда возникла идея собрать эту большую конференцию научных сотрудников РАН, какую цель вы перед собой ставили?

А. С.:Вот вы спросили, а что делать дальше. Ответить вам сейчас за пять минут мы, разумеется, не сможем. Но мы для того конференцию и делаем. Одна из тем конференции — это, собственно, альтернативные проекты реформирования. На сегодняшний день, кроме проекта номер ноль, который предложил господин Ливанов, есть несколько уже опубликованных больших проектов. Есть еще проекты, сделанные совсем снизу, то есть группами энтузиастов. Есть проекты рабочих групп отделений РАН. Есть проекты, представленные официально уполномоченными Советами при Министерстве образования и науки.

А. К.:Цель — это демонстрация способности научного сообщества к самоорганизации. Если бы общество умело самоорганизовываться, мы бы через десять лет жили в другой стране.

Изображение

Фото Анны Артемьевой

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow