Сегодня мы знакомим вас с двумя героями. Это мужчина и женщина. Она — жертва НКВД, он — отставной чекист. Объединяет их только то, что в их биографии были события, превратившие столь разных людей в волонтеров-наблюдателей.

Игорь Чермошенцев, 59 лет Подполковник ФСБ в отставке

Подполковник ФСБ в отставке пришел в редакцию сам. Седой 59-летний мужчина с голубыми внимательными глазами привез с собой малосольные огурцы в трехлитровой банке, сливы и яблоки с трогательными листочками. Все это Чермошенцев выращивает сам. На «буханке» привозит из Ярославля в Москву, сдает в магазин, где продаются экологически чистые продукты.

Экс-чекист увлекся здоровой пищей после того, как у его жены Наташи диагностировали рак желудка. Хирурги сделали все, что могли: во время операции они не знали, что с чем склеивать, и вывели из желудка трубку. Чермошенцев, который по долгу службы умел брать себя в руки, вспомнил, как в КГБ листал энциклопедию о здоровой пище, где говорилось о том, что здоровые клетки могут атаковать раковые. Он превратил эту книгу в настольную и… посадил первую свеклу. Через семь месяцев рак отступил. Прошло семь лет, но Чермошенцев все еще таит обиду на ФСБ. Именно в фээсбэшную поликлинику он привез Наташу с коликами в желудке. Тогда у нее ничего не нашли, а через два месяца врачи из другой больницы поставили диагноз: последняя стадия рака. «Мне легче умереть самому, чем потерять жену», — говорит Чермошенцев.

В 19 лет он окончил техникум по специальности «радиотехник» и решил пойти по стопам любимого дяди — на Лубянку. Молодой и наивный парень устроился в лабораторию КГБ по изготовлению техники для чекистов с верой, что попал в самую честную организацию. Он был воспитан на литературе о Дзержинском и был горд получить в первый рабочий день сборник работ Ленина в подарок.

В органах госбезопасности Чермошенцев проработал 25 лет. Среди коллег он чувствовал себя «белой вороной»: не ходил в любимчиках, часто конфликтовал с руководством. Его раздражали чекисты, которые бегали на задних лапках перед начальством. «Когда я совершил прорыв и изготовил технику, которой не было равной на Западе, — вспоминает Чермошенцев, — мне предложили должность старшего научного сотрудника. Я подошел к начальнику и сказал: мне неудобно перед своими ребятами, давайте я вам изобрету что-нибудь более значительное, а вы придержите для меня это место». Через две недели престижную должность занял человек, который за свою жизнь ничего вообще не изобрел.

Был и другой случай. Однажды в «лихие» 90-е в лабораторию наведались оперативники со словами: «Вы, крысы, просиживаете тут свои штаны, в то время как мы гибнем». Чермошенцев прорыдал три дня.

— «Крыса», которую они бросили в мой адрес, задела меня настолько, что я просидел еще три года над книгами, чтобы изготовить техническое устройство по их требованию. Мне приходили идеи во сне, я просыпался и с первым поездом бежал на работу, чтобы проверить их на опыте.

Со временем служба в ФСБ разочаровала Чермошенцева. Ему, по его словам, все меньше и меньше давали возможностей для самореализации. Это он сейчас знает, что такое откат, а тогда беспрекословно верил начальству, которое заявляло, что денег на новые изобретения нет.

Время шло, и однажды, когда Чермошенцев с коллегами направлялся на автомобиле в командировку, им навстречу выехал пьяный водитель на BМW. Случилась жуткая авария, в результате которой нашему герою пришлось пробыть семь дней в реанимации и похудеть на 22 килограмма. «На место происшествия приехали милиционеры, — рассказывает Чермошенцев, которого до сих пор мучают головные боли. — Они отобрали у чекистов командировочные и удостоверения. Наше руководство, чтобы не ссориться с милицией, не стало доказывать тот факт, что водитель был пьян. На суде фээсбэшный юрист заявил: «Я буду защищать интересы железа и техники, а вы наймите себе сами адвоката». Голова Чермошенцева до сих пор отмечена шрамом — он инвалид второй группы. После несчастного случая решил уйти на пенсию.

Я познакомилась с ним в городе Узловая, где проходили досрочные выборы депутатов муниципального образования. Ему тогда удалось не только прервать вброс, но и, пробежав полкилометра за вбросчиком, догнать его. «Я решил 4 декабря наблюдать за выборами, так как не верил, что они могут проходить нечестно, — говорит о своем первом опыте экс-службист. — Мне нужно было убедиться в этом своими глазами». Чермошенцев писал жалобы, собирал доказательства фальсификаций, штурмовал приемные Патрушева и Путина, но все безуспешно…

Больше всего Чермошенцева возмущает, что, по его словам, правоохранительные органы содействуют преступникам, а во главе государства стоит безответственный человек.

8 сентября Чермошенцев пойдет на избирательный участок, чтобы остаться честным перед собой. «Человек, который сидит напротив, может не заметить подлость, которую ты совершил. Можно повесить ему лапшу на уши, но от себя не убежать. Когда я честен перед собой — я честен перед своей семьей», — заключает он.

Нина Оводова, 87 лет Терапевт на пенсии

Нине Оводовой 87 лет, она живет в скромной квартирке близ станции метро «Академическая». Стены ее спальни увешаны портретами «любимых людей» — Сахарова, Гайдара, Ельцина, Ростроповича; в углу комнату — вместо иконы — висит изображение Ходорковского. Телевизор, который стоит в соседней комнате, бойкая седая женщина в спортивной майке и кроссовках не включает, слушает «Эхо Москвы».

В избирательном процессе Оводова принимает участие с начала 90-х годов, когда ушла с должности терапевта на пенсию. Она занималась расклейкой листовок за Ельцина на столбах, была наблюдателем и начальником избирательного штаба одного из депутатов, состояла в «Демократическом выборе России» и СПС. Сейчас, в силу состояния здоровья, Оводова координирует общественных контролеров в своем районе, который знает как свои пять пальцев: расставляет наблюдателей по участкам, консультирует их, а в день выборов просиживает ночь за компьютером и отвечает на звонки.

— Я 23 года занимаюсь выборами. Они мне даются с трудом: я плохо слышу, с трудом передвигаюсь. Но бросить это дело не могу. Я должна что-то делать, пока жива. Раньше моих друзей смешила моя гражданская активность. А сейчас даже они чувствуют: страна идет под откос.

Оводова никогда не голосовала за Путина. Ее отталкивает его «гэбистское» прошлое. Со спецслужбами у пенсионерки особые отношения. Ее семья была сослана и вывезена в товарном поезде в Казахстан из-за бабушки, которая по паспорту являлась поволжской немкой. Героине нашей публикации повезло больше, чем ее родным, она вернулась через год в Москву, так как свой первый паспорт получила в Казахстане по достижении совершеннолетия (16 лет). То есть он был чистым, в нем не стояла пометка о годности документа только на территории Карагандинской области Казахской ССР. Когда закончилась война, Молотов издал приказ, согласно которому семья Оводовой считалась сосланной навечно.

Координатор наблюдателей на выборах принимала участие во всех протестных акциях последних двадцати лет, а также была на судебном процессе по делу Ходорковского и Лебедева. «Из суда я пришла больной, — вспоминает Оводова. — Душа ныла. Мне хотелось поменять подсудимых и судей местами. Я чувствовала свое бессилие перед судом, которого нет. После митинга на Чистых прудах (декабрь 2011-го.— Ред.) у меня появилась надежда. Я увидела новых людей — молодых и перспективных. Шестого мая я была с ними на Москворецком мосту. А чего мне бояться? Мне терять уже нечего».

Фото Анны Артемьевой