В «аквариуме» Степан Зимин, как правило, читает; на неделе, которая была почти целиком посвящена ему, листал журнал «Гео». Степану — 21, до задержания — студент факультета истории, политологии и права РГГУ, хобби — реконструкция исторических событий. Сам — из Волгограда, в Москву переехал вместе с мамой, взяли квартиру в ипотеку. Недавно мама умерла, и он остался один — с кредитом и кошкой, которую после ареста Зимина забрал приятель.
В деле Степы Зимина трое потерпевших: два начальника одного из подразделений ОМОНа и их подчиненный Денис Куватов — невысокий парень двадцати семи лет. Его показания стандартны — почти все сотрудники полиции на допросе в суде по «болотному делу» говорят именно так: помню все достаточно плохо, почти ничего не помню, но вот (в данном случае) Зимина запомнил. «Видел Зимина в момент задержания. Я подошел к этому гражданину, он был агрессивно настроен и в маске, он пытался скрыться. <…> Зимин кидал в нас предметы, в мою сторону кидал камни, куски асфальта, бутылки. <…> В меня попал — в кисть — большой кусок асфальта. <…> Зимин — высокий, в темной толстовке. Я получил перелом пальца, обратился в «скорую помощь» в тот же день».
На вопрос адвоката, почему не предъявил удостоверение при задержании, ответил с выдумкой: потому что Зимин был выше ростом. Правда, не факт, что авторство «шутки» принадлежит потерпевшему. Дело в том, что в середине допроса адвокат Бадамшин попросит Куватова перевернуть мобильный телефон, чтобы тот не мог читать SMS от гособвинителя.
Допрос продолжается два дня, Куватов часто путается, но упорно утверждает: кусок асфальта 15 на 15 попал в кисть. То, что это был именно асфальт и именно такого размера, боец ОМОНа определил «в момент попадания». Наконец, адвокатам надоело гоняться за ускользающей памятью потерпевшего — защитник Зимина Максим Пашков заявил два ходатайства: зачитать показания Куватова, данные им на предварительном следствии по причине противоречий, и зачитать выводы судебно-медицинской экспертизы.
Ритуал — не больше: обычно судья отклоняет подобные предложения. Однако случилось чудо: Наталья Никишина удовлетворила оба ходатайства. Пока прокуроры боролись с недоумением, Пашков начал читать первые показания Дениса Куватова — от 8 мая: «В момент, когда мы стали задерживать граждан, самые активные начали в нас бросать камни, бутылки, куски асфальта. Самые активные граждане <…> были в черных масках, поэтому их мне не было видно. Пока я был в оцеплении, мне несколько раз попали камнями по правой кисти. Изначально я не придавал этому значения и не видел, кто именно в меня кидал камни, так как камни летели со всех сторон…» То есть — никакого Степана Зимина и конкретного куска асфальта размером 15 на 15.
А вот показания, данные на втором допросе, от 6 июня 2012 года. «В момент, когда я стоял в оцеплении <…>, я увидел, как группа молодых людей в количестве 3 человек в черных масках на голове кидают в нас <…> куски асфальта. <…> Я видел, как один из тех молодых людей замахнулся и кинул в мою сторону большой кусок асфальта размером примерно 15 на 15, который попал мне в кисть. <…> Я его запомнил хорошо. Ростом он выше среднего, на нем была надета черная толстовка с капюшоном, темные брюки с накладными по бокам карманами, на голове черная маска с одной прорезью».
Так спустя месяц в деле появляются антропометрические характеристики и описание одежды задержанного Куватовым Степана Зимина. Видео этого задержания в деле присутствует, но всему остальному подтверждения нет. На справедливый вопрос: в какой день Куватов помнил лучше — сразу после событий или через месяц, — потерпевший ответить не смог.
Выводы же судебно-медицинской экспертизы говорят о том, что у Куватова действительно было «повреждение в виде изолированного закрытого оскольчатого перелома средней фаланги второго пальца правой кисти», полученное, возможно, даже и 6 мая, но в «механизме образования закрытого перелома <…> преобладал сложный вид деформации (комбинация растяжения и сдвига-кручения), что полностью исключает такую возможность, как возникновение этого конкретного перелома в результате падения с высоты собственного роста с ударом о твердую поверхность (асфальт, каменный бордюр), так и в результате удара в эту область твердым тупым предметом, в том числе куском асфальта».
Сам потерпевший Куватов не верил тому, что написано. Прокурор же Костюк, оправившись от последствий решения судьи, позволившей зачитать столь неприятный для обвинения документ, впервые за весь процесс заявила возражение на действия председательствующей Никишиной.
Чувствовалось, что дело пошло как-то не так… И ощущения эти лишь усилило намерение судьи проводить заседания пять дней в неделю вместо трех, что полностью лишает подсудимых отдыха, а адвокатов — возможности готовиться к заседаниям.
Куватова отпустили. Двое других потерпевших: Кирилл Кувшинников и Герман Литвинов — руководители подразделения ОМОНа. Кувшинников 6 мая получил травму ноги, Литвинов — порез пальца. Почему они признаны потерпевшими в деле Зимина, не ясно никому — ни к той, ни к другой травме Степан непричастен. Что и подтвердили в суде сами сотрудники ОМОНа. Их, кстати, журналисты и родственники, сидящие в зале, называют «честными».
И они действительно говорили только то, что видели, и еще — о том, что никаких претензий к 12 подсудимым не имеют. На вопрос же адвоката Мирошниченко: «Каковы, по вашему мнению, причины столкновений между гражданами и полицией 6 мая 2012 года в районе Болотной площади?» — Литвинов ответил так: «Я думаю, что это все было искусственно создано, чтобы люди не проходили на митинг и произошел прорыв. Но это — мое личное мнение».
Герман Литвинов сообщил суду, что видел провокаторов в масках и без них, видел, как их задерживали, и если бы ему их показали, он с уверенностью их смог бы опознать. Только вот вопрос, на который никак не хочет ответить следствие: куда делись все эти задержанные провокаторы, почему их нет на скамье подсудимых?
А в конце заседания произошел еще один инцидент, заставивший побледнеть прокуроров. Офицер Герман Литвинов поддержал ходатайство о том, чтобы перейти из разряда потерпевших в разряд свидетелей. Он очень нервничал, совсем не смотрел в сторону прокуроров, постоянно поворачивался к подсудимым и их родственникам, будто пытаясь донести до всех сидящих в зале, что он чувствовал там, на Болотной, и сейчас — на процессе. «Я хочу сказать, что претензий к этим подсудимым у меня нет, и ранка на руке у меня была небольшая, я бы и потерпевшим не стал, если бы на следующий день нас не повезли в поликлинику. Но мне было очень тяжело находиться там морально, правда — это было очень тяжело!» Было видно: боевой офицер на наших глазах совершал поступок, и тяжко ему дался этот выбор. И он все повторял и повторял: «Не имею претензий, ранка была маленькая, там было тяжело морально»…
Судья Никишина отклонила ходатайство, поддержанное потерпевшим, а когда Герман Литвинов продолжил ее убеждать, — как отмахнулась: «Мы поняли уже все про вашу ранку…»
Да и мы поняли что-то про офицерскую честь — хотя бы то, что у многих она в наличии.
