Времена противостояния «системных» и «несистемных» сил уходят. Это показали результаты региональных и муниципальных избирательных кампаний 8 сентября. Прошедшие выборы стали доказательством реалистичности заявлений о создании свободной и конкурентной политической системы.
Реальностью стала прежде всего перезагрузка тотального механизма жесткого администрирования политического процесса. Его создатель, Владислав Сурков, довел до совершенства практику «утрамбовки» и «зачистки» электорального поля и консервации политического класса. Каждый шаг признанных и не признанных «системой» игроков усиленно контролировался по принципу: «прыжок на месте рассматривается, как попытка улететь».
Несмотря на хитроумные философские обоснования с цитатами из мыслителей прошлых веков, «система», по сути, базировалась на незамысловатых административных приемах. Усвоив принцип права силы, она редко пыталась добиться долгосрочного компромисса между элитами и контрэлитами, «властью» в регионе или городе и неформальными лидерами общественного мнения.
Результатами жесткого администрирования стали консервация и застой элит. Если на федеральном уровне политический процесс чаще всего сохранял цивилизованный характер, то в ряде регионов он привел к возрождению политической архаики в полуфеодальном духе. «Зачистки» и расправы с лично неугодными губернатору людьми стали здесь обычной практикой. Как следствие — внутриэлитные конфликты стали более частыми и жесткими. Раздутые вокруг них скандалы заражали негативной атмосферой другие регионы и создавали «сумрачный» фон вокруг самих институтов выборов, парламентаризма, партий.
Владислав Сурков, будучи архитектором этой политической «матрицы», «управлял хаосом», то есть «гасил пожары» по мере их появления. Это означало, что ситуация администрировалась в рамках текущей кампании. Долгосрочное политическое планирование отсутствовало, тактика превалировала над стратегией. Но что самое главное: не создавались единые и легитимные правила игры, которые позволили бы привести отношения элит и других социальных групп в цивилизованный формат. В этих условиях сама «система» парадоксальным образом перестала быть «системной». Она превратилась в сложную, управляемую «здесь и сейчас» сеть противоречивых связей.
Многократное усложнение ограничительных правил и процедур (зачастую тайных) с целью «утрамбовки» системы дало обратный, дезинтегрирующий эффект. Политический мир «треснул напополам»: исключенные из политики группы образовали обширный «внесистемный» политический спектр — социально и идеологически пестрый, однако консолидированный наличием общего оппонента.
К этому «система» оказалась не готова. Она застопорилась, как только масштаб «пожара» превысил ее административные возможности. Протест 2011 года поставил вопрос о перезагрузке «системы» и шире — об отходе от дихотомии «черное—белое» и «системное—несистемное».
В основу начатой в прошлом году политической реформы положены принципы конкуренции, достижения компромиссов, равенства правил игры для всех. В этих условиях задача государства не «карать отступников», а регулировать политический процесс с целью соблюдения прав каждого его участника. На прошедших выборах оппозиции предоставили возможность перейти из «несистемного», деструктивного формата в формат цивилизованной публичной политики. И это дало эффект. Некоторые маргиналы, конечно, продолжили упорствовать, но серьезные оппозиционеры, которым важна была не личная спесь, этот шанс активно использовали. Результатом стала победа оппозиции в ряде городов. И власть немедленно заявила о готовности работать с избранными ее представителями. Таким образом, на практике было закреплено основное правило новой политической системы: признавать обязательный характер результатов свободных и конкурентных выборов и для власти, и для ее оппонентов.
Конечно, «системные» и в прошлом «несистемные» силы не везде и не сразу приходят к консенсусу. Однако постепенно стабилизирующаяся ситуация в регионах, где оппоненты власти имели успех, говорит о том, что недавние бескомпромиссные противники учатся договариваться, усваивают новые форматы конкурентной политики. Это соответствует международным избирательным и политическим стандартам, которые требуют, чтобы конфликты между элитами и другими социальными группами разрешались через политические институты — выборы и общественную дискуссию на публичных площадках в межвыборный период.
В ближайшее время необходимо выработать не только новые практики политического менеджмента, но и новые форматы оппозиционной деятельности. Теперь это уже не «протест» против власти, не отрицание «системы» и требование «перемен», а конструктивное, содержательное оппонирование по вопросам государственной политики. Следовательно, оппозиции нужно будет в этих вопросах разобраться и выработать альтернативные (относительно позиции власти) подходы для участия в дискуссии.
Это важно не только для качества государственной политики, но прежде всего для самой оппозиции. Потому что отныне невозможно будет списать свою неудачу на авторитарную власть, которая украла победу. Массовый избиратель ждет от оппозиционных политиков содержательного контента. Непонимание этого замкнет их в рамки политической периферии — и уже не по воле «кукловодов», а по вине самих оппозиционеров.
Николай Миронов, генеральный директор Института приоритетных региональных проектов
