Вопрос о «чужих», об «инородцах» не только стал общим для всех кандидатов «во власть», но обозначился показательными рейдами силовиков, прокатившись по стране гулом: «Мигранты, домой!» Академик РАН, завкафедрой психологии личности МГУ, директор Федерального института развития образования Александр АСМОЛОВ – о воспитании толерантности, взаимоадаптации, националистических распрях и революции обманутых надежд.

— Наслушался в машине, как дружно горожане поддерживали «антипробковую» идею заммэра по вопросам транспорта Ликсутова — убрать с улиц 500 тысяч машин. Требуют оградить от иногородних. Ваше мнение?

— В истории культуры бывают войны объявленные и необъявленные. Одна из необъявленных связана именно с реакцией на «иное». Она не прекращается никогда, ведь ксенофобия направлена на укрепление авторитарности, на уменьшение разнообразия. А противостоит ей толерантность — искусство симбиоза, жизни с другими людьми. За ксенофобией всегда стоит следующая триада: идеология фундаментализма, психология фанатизма и технология терроризма. Поэтому за, казалось бы, простым вопросом о том, сколько «чужих» машин на улицах, — есть вещи, которые простого решения не имеют. И если Москва объявит лозунг «Посторонним вход воспрещен!» — то город окажется закрыт для развития. Ни один мегаполис на планете Земля не вывешивает подобного.

— Говоря о сегодняшней России, вы не скрываете, что жестокость и ксенофобия здесь становятся привычной социальной нормой. Вообще, есть ли свет в конце тоннеля?

— А что вы скажете, если даже политкорректность — маска, за которой прячется ксенофобия. Так, многие преподаватели США дико нервничают от необходимости вести экзамен, не закрывая дверей, при общении с представителями других рас и этнических культур. Если через призму толерантности проанализировать учебники, по которым учатся наши дети, а также игры дошкольников, то мы увидим, что все так или иначе строится на конфликте. Вся история мира, включая Россию, подается как история конфликтов. А обученные Дарвином, мы считаем, что только через борьбу одного вида с другим человечество может идти к выживанию. Но так же, как профессор Преображенский на вопрос Швондера: «Вы что, не любите пролетариата?» — ответил: «Нет», так и я отвечаю: «Нет, я не люблю борьбу с мигрантами, с чужими машинами, а предпочитаю стратегию взаимоадаптации». Обратите внимание: я не говорю «адаптации мигрантов под жителей» или «адаптации жителей под мигрантов». Ситуация намного сложнее. Фраза «Понаехали тут» очень точно передает эмоции конфликта. Но я хочу сказать: «Не надо плевать против ветра. Мы — в ситуации гипермиграции, в ситуации уникального общечеловеческого перемешивания миров, в ситуации, когда глобализм не за дверями, он — здесь!»

— Согласен, но, принимая это, мы уже не играем по собственным правилам. И если у российских детей стали нарождаться новые социальные нормы — донос на родителей, то как к этому относиться?

— Почти ни на одно социальное явление нельзя поставить знак «однозначно черное» или «однозначно белое». Это относится и к явлению, которое вызывает ожесточенные споры в нашей стране, — к ювенальной юстиции. Для меня сейчас вопрос не в том, нужна она или нет, а как ввести культуру защиты прав детей в сознание взрослых и детей.

Я всегда говорил и продолжаю говорить: «Нужна социально-правовая адвокатура детства. Не прокурор, не судья, а адвокат». И у нас появился институт защиты детства. Но опять же: «Дьявол прячется в мелочах». Как только я начинаю объяснять ребенку: «Твой родитель не прав», я невольно воспитываю Павлика Морозова. Вспоминаю старую ленту «Волшебный голос Джельсомино»: «И верит наш король в одно-с — в донос, в донос, в донос». Это был детский фильм! И если мы воспитаем доносительство, или, говоря языком Стругацких, «неусыпное внимание каждого за каждым», то наша страна станет фанатичной страной. У меня нет решения, как действовать в этой ситуации.

— А в ситуации конструирования для молодежи образа врага: если есть «Наши», значит, есть и «Чужие»?

— Когда профессионалы в области политтехнологий прибегают к избитым, манипулятивным технологиям, построенным по формуле «Свои—чужие», то это — бумеранг, который бьет по ним самим. Рано или поздно сформированные «наши» начнут ненавидеть тех, кто их формировал, так или иначе рваться в лидеры. В замечательной книге Фейхтвангера «Лже-Нерон» каждый, кто изготавливает марионетку в виде Нерона, должен понять, что Лже-Нерон выйдет из-под контроля и захочет быть Нероном. Так и каждый «наш» будет относиться к папе Карло, не как Буратино, а скажет: «Папа Карло, а не пошел бы ты…» Но это — еще лучший вариант. Конечно, эти движения — убогие попытки, но — тяжелейшая бомбардировка развития российской культуры.

— Но культуру взламывают не только эти проекты. Есть данные о том, что практически треть наших детей безразлична к национализму. Итог — отдельный атом-эгоист за железной дверью.

— Блестящая формула, которую все чаще произносят представители растущих поколений: «Нас никому не сбить с пути, нам по фигу куда идти!» И исследования, которые были проведены в последнее десятилетие по толерантности в подростковых субкультурах, действительно показывают тяжелую картину, при которой формула «по фигу» становится нормой поведения. Я считаю, что мы сами приводим к подобному поведению наших детей. И если с самого начала — в семье, в дошкольных образовательных мирах, в школе — не будет вестись титаническая работа по выращиванию культуры толерантности, по искусству жизни с «иными» людьми, то мы проиграем и нашу культуру, и самих себя.

— Создается впечатление, что кажущаяся стихийность в национальных распрях является некоей спланированной акцией, когда в «мутной воде» проще руководить массой и проще ловить ту самую рыбу.

— Ваш вопрос столь хорош, что его не хочется портить ответом. В этой ситуации мы должны отчетливо понимать, что есть манипулятивные инструменты, когда целый ряд политических лидеров, управленческих лидеров используют превращение людей в толпу как в управляемую массу, разыгрывая при этом этническую карту. Это — банальный ход, с которым мы сталкиваемся в разных регионах России. В ряде ситуаций добились того, что этнические конфликты начинают казаться стихийными. Но это псевдоэтнические конфликты. На самом деле здесь — четко конструируемые социальные конфликты как средство достижения устойчивости, нахождения врага и духовных подмен, ценностных подмен нашей культуры.

— Не с этим ли связано и желание свести понятие толерантности к позиции сторонников однополых браков, к «греху»? Чем занимаются сейчас не только «ветви власти», но и религиозные лидеры?

— В течение десятилетий работают мощные ксенофобские механизмы, нацеленные на дискредитацию идеологии толерантности — милосердия, поддержки другого. Цель — царствование идеологии ксенофобии, фанатизма, экстремизма. И, как мы знаем по истории прошлых веков и 11 сентября уже этого века, — эта история не кончается. Поэтому для меня банальны и предсказуемы попытки дискредитации идеологии толерантности через ее сведение к однополым бракам. Раньше никогда не удавалось убить идею толерантности: всегда были и Ганди, и Мартин Лютер Кинг, и Сахаров. Они были, есть и будут. Люди, которые готовы на все, чтобы в человечестве царствовала не просто толерантность, а царствовала любовь. Буквально на днях появилось интервью одного из сакральных писателей России — Гранина, где он говорит о том, что он, как человек, выживший на войне, имеет счастье этой жизни. И, цитируя Мандельштама, повторяет, что любовь является высшим двигателем на планете Земля.

Счастье и любовь — это не гениально, но я первый раз за нашу беседу хочу сказать, что это мудро и правильно.

— Если бы у вас появились сказочные возможности — подойти и вытянуть. За какое бы звено взялись: образование, толерантность, воспитание любви или все-таки культура?

— Для меня культура и образование реально повенчаны друг с другом. Поэтому прежде всего нужно тащить культуру и образование как нечто единое, что принимает семья, как ведущую ценность. Когда в семье культура и образование станут ведущими ценностями, когда эти ценности станут приоритетами развития, тогда есть надежда, а не революция обманутых надежд.

Беседовал Анатолий Чургель