Самое главное: Надежду Толоконникову надо спасать. Тот факт, что девушку оградили от других зэчек и поместили в ШИЗО (или одиночку, что ситуации не меняет), — не гарантия ее безопасности. Именно в изолированных помещениях необъяснимо велик процент тюремного суицида, смертей от сердечного приступа или желудочного кровотечения. Ситуация, в которой оказалась Толоконникова, дает основания предполагать, что сейчас она находится в реальной опасности. Для руководства мордовской ИК-14 ее разоблачения, получившие широкую огласку, представляют слишком серьезную опасность: если проверка подтвердит факты, обнародованные Толоконниковой, то тюремное начальство увольнением не отделается. Там факты — уголовные.
Чтобы обезопасить жизнь Толоконниковой, необходимо перевести ее за пределы Мордовии. УФСИН республики уже втянулся в процесс «заметания следов» и тоже заинтересован в молчании Надежды. На местных общественников надежды нет: из семи членов общественной наблюдательной комиссии Мордовии пятеро — бывшие сотрудники ФСИН и прокуратуры. Председатель мордовской ОНК Геннадий Морозов по совместительству руководит и местным советом ветеранов уголовно-исполнительной системы.
Достоверность фактов, изложенных в письме Толоконниковой, — о нравах мордовской ИК-14, о произволе, 16-часовом рабочем дне, культе «нормы», полном бесправии зэчек, издевательствах и нечеловеческих условиях содержания, угрозах замначальника колонии Куприянова — у меня сомнений не вызывает. Сам сидел, знаю. И реакцию системы узнаю. Заявление УФСИНа, похоже, готовилось в авральных условиях. Явно очень торопились оправдаться. И не перед обществом, а прежде всего перед вышестоящим руководством. Пресс-релиз УФСИН по Мордовии о том, что муж Надежды Петр Верзилов и адвокат Ирина Хрунова еще 17 сентября, за шесть дней до того, как получило огласку обращение Толоконниковой, «шантажировали» Куприянова, — это будничная реакция системы, вставшей на защиту своих негодяев… В текст из-за спешки попали откровенные ляпы.
Вот два очевидных момента.
Первый. О том, что замначальника колонии по безопасности и оперативной работе «трудоустройством осужденных не занимается — решение о переводе принимает специально созданная комиссия». Покажите мне хоть одну колонию, где эти комиссии реально работают. Уверен, нет таких колоний. Все вопросы жизнедеятельности в исправительных учреждений везде решают два человека — «хозяин» и «кум». «Хозяин» — это начальник колонии, «кум» — замначальника по безопасности и оперативной работе. Эта традиция пришла со времен ГУЛАГа и сохранилась до наших дней.
Второй момент, бросившийся в глаза и вызвавший недоумение, — это утверждение, что Куприянов обратился в местную прокуратуру и УФСИН с заявлениями об угрозах со стороны адвоката и мужа Толоконниковой. Не верю! Потому что кабинеты «кумов» во всех колониях России уже давно оборудованы системой скрытой аудиозаписи разговоров с посетителями. Разговор Куприянова с Хруновой и Верзиловым наверняка записан. И если бы в этих записях был хоть намек на угрозы, уверен, их обнародовали бы вместе с пресс-релизом УФСИНа. Кроме того, если бы угрозы действительно были, об обращении Куприянова в прокуратуру и УФСИН мы узнали бы еще 17 сентября, в крайнем случае — на следующий день. А «факт шантажа» вдруг возникает после заявления осужденной.
В отличие от прес-релиза УФСИНа, в словах Толоконниковой нет фальши. Свое письмо она начинает так: «Уже год прошел, как я приехала в ИК-14 в мордовском поселке Парца. Как говорят зэчки, «кто не сидел в Мордовии, тот не сидел вообще». О мордовских зонах мне начали рассказывать еще в СИЗО-6 в Москве. Самый жесткий режим, самый длинный рабочий день, самое вопиющее бесправие. На этап в Мордовию провожают как на казнь…»
И это правда. Разоблачение Толоконниковой — не первый сигнал о нравах мордовской ИК-14. Координатор проекта Gulagu.net Инна Жоголева рассказала мне о трагической судьбе гражданки Финляндии Людимилы Бюклинг. Оказавшись в ИК-14 по приговору по «экономической» статье, Людмила в колонии начала бороться за соблюдение требований уголовно-исправительного законодательства — 8-часовой рабочий день и оплату не менее российской минималки для всех осужденных. Урезонить ее пытались, постоянно отправляя в ШИЗО. Однажды в 30-градусный мороз женщину полдня продержали на плацу, не разрешая пройти в барак. Итог — отмороженные и ампутированные ноги.
Бюклинг выдержала, и пусть искалеченная, но вышла на свободу и уехала из России. А вот для Ольги Чушковой пребывание в ИК-14 закончилось летально. Я разговаривал с ее дочкой Марией, которая рассказывает, что в колонию ее мама попала абсолютно здоровой.
Я не нагнетаю, называя ситуацию Нади Толоконниковой катастрофической. Женские колонии — это зоны абсолютного беспредела. Там за «грев» в виде чая или сигарет легко могут выполнить любую прихоть «хозяина» или «кума».
