В Люблинском суде Москвы 30 октября начался суд над Павлом Сопотом — человеком, который, согласно обвинительному заключению, непосредственно передал заказ на жестокое избиение нашего журналиста Игоря Домникова главарю ОПГ «тагирьяновские». Забитый молотком Игорь, не приходя в сознание, скончался спустя два месяца. Бывший вице-губернатор Липецкой области Сергей Доровской, который и попросил «разобраться» с журналистом, к ответственности до сих пор не привлечен. Задержанный в этом году его бизнес-партнер Сопот теперь говорит, что никто никого не хотел ни избивать, ни тем более убивать — просто, мол, глава ОПГ Тагирьянов не так понял его просьбу.
Ну, а сам Тагирьянов уже неоднократно за эти 13 лет кардинально менял свои показания о роли Сопота в преступлении — то Сопот передал заказ, то Сопот ничего не передавал. Так что его решение в очередной раз — теперь уже на процессе — отказаться от своих слов, никого не удивило: все-таки, оказывается, это он, Тагирьянов, сам решил устроить покушение на журналиста. И это несмотря на целых два тома подробных показаний, данных на следствии, в том числе и под видеозапись, несмотря на очную ставку…
«Новая газета» изначально предполагала, что глава одной из самой кровавых банд в истории России, на счету которой несколько десятков жестоких убийств, изнасилований и похищений, даже будучи осужденным пожизненно, попробует выжать из статуса свидетеля максимальную для себя пользу — ну, хотя бы добившись от заинтересованных лиц максимальной финансовой выгоды. Ведь известно, что в свое время оставшиеся на свободе члены банды и, вероятнее всего, нынешний подсудимый Сопот материально поддерживали Тагирьянова. Но, очевидно, в какой-то момент денежный поток иссяк, и Тагирьянов решил его пополнить, выдав следствию полный расклад по убийству нашего коллеги — шантаж такой. И, насколько известно «Новой», накануне процесса в московском СИЗО у Тагирьянова были посетители, после встречи с которыми, можно предположить, он и принял решение изменить показания. Причем решил не просто отказаться от обвинений Сопота, но и взять на себя роль заказчика убийства. И это — принципиальный момент.
Ведь Сопот — тоже не заказчик преступления, он — посредник, исполнивший желание высокопоставленных чиновников Липецкой области, многие из которых все еще при власти и при деньгах. Заговори он в случае обвинительного приговора, и следствие доберется до тех, кому была выгодна смерть Игоря Домникова. Потому-то сразу после ареста Сопота и забегали ходоки по высоким кабинетам, пытаясь помешать расследованию, потому так уверенно чувствует себя подсудимый, обросший многочисленными знакомствами, в том числе и среди сотрудников правоохранительных органов. Вот и пожизненно осужденному Тагирьянову, судя по всему, сделали предложение, от которого тот не захотел отказаться.
…Впрочем, первый день процесса для Сопота оказался все равно волнительным. И он, забыв про образ благообразного страдальца, позволил себе устроить скандал вдове Игоря Домникова — Маргарите, которая заявила гражданский иск о возмещении морального вреда на 10 миллионов рублей. Именно на такую сумму Сопоту и Тагирьянову удалось провести сделку в Липецкой области, сразу после того как состоялось избиение журналиста.
— А можно вопросик? А почему вы раньше не заявляли? — послышалось из клетки. — 13 лет прошло.
— Объясняю: раньше для меня было противоестественно, что за смерть человека кто-то будет платить мне деньги, как будто ими можно что-то искупить. Но когда я увидела сумму сделки — 10 миллионов рублей, которую, как я предполагаю, помогла вам с Тагирьяновым провернуть смерть моего мужа, я поняла: раз для вас такую важную роль в жизни играют деньги, то наказать вас деньгами считаю делом чести, — отвечала подсудимому Маргарита Домникова.
— Но в обвинении суммы и больше называются. Заявите 100 миллионов.
— Я подумаю.
— Вы читали обвинение? Почитайте еще раз!
Обрушились с претензиями на Маргариту и адвокаты подсудимого: якобы потерпевшая, имея прямое отношение к «Новой газете», оказывает влияние на всю прессу и на суд.
— Она давит на суд. Пусть или прекратится давление на суд, или я попрошу удалить прессу из зала. Удалите прессу из зала, — требовала адвокат.
— У нас открытое заседание, — разъяснил юристу основы уголовного процесса судья Балашов и отказался выгонять журналистов.
И состоялся первый допрос — потерпевшей Маргариты Домниковой.
— Мы прожили в браке 22 года. Поженились 20 июля 1978 года, а похоронила я его 20 июля 2000 года — в день нашей свадьбы. Наверное, единственное, что мне еще позволяет держаться, это то, что, уходя на работу в тот день, последнее, что он сказал, было: «Я тебе сегодня говорил, что я тебя люблю?» Я не хочу в мелодраму ни в коем случае впадать — это не то место и не тот случай, но у нас была нормальная семья, в которой сын боготворил отца, и… Мне тяжело об этом говорить. Я очень любила своего мужа и продолжаю любить.
— При каких обстоятельствах вы узнали о нападении на мужа?
— 12 мая я находилась дома, в восьмом часу вечера вдруг позвонил участковый и сказал, что на первом этаже нашего дома «убили парня», который был в кожаной куртке, лет 30, с темными волосами. Но Игорь был в пиджаке и волосы у него светло-русые, и я сказала, что такого не знаю, и не сочла нужным спуститься вниз, чтобы проявить ненужное любопытство, когда у кого-то горе. А потом, где-то часов в 10-11 вечера, когда Игоря все не было, я стала волноваться и на всякий случай спустилась вниз. Увидела в подъезде огромную лужу крови, остатки мозгов… На месте еще работала следственная бригада. Я сказал, что жду с работы мужа, а его что-то нет. Меня попросили показать фотографию. Я принесла, они посмотрели, переглянулись и сказали: «Это он». Сообщили, что Игорь еще жив и что его увезли в больницу. Игорь пролежал в коме 63 дня. И умер. Тогда нам с сыном казалось, что кончилась вся наша судьба, вся наша жизнь…
…Повисла тягостная пауза. Ее нарушил прокурор, спросив Маргариту, известно ли ей что-то о работе мужа в Липецке.
— Первоначально в Липецкую область ездил тележурналист Александр Политковский, сделал материал о коррупции, но на телевидении это не пропустили. И он обратился в «Новую газету». Задание дали Игорю. Он привез оттуда столько информации, что, как говорил, хватило бы на несколько томов. Ему эта тема была не очень интересна, поскольку у него были другие жанровые предпочтения. Но он писал из профессионального долга. После первой публикации реакции не было. А вот когда написал две последних, как-то пришел домой и сказал: «Мне позвонил из Липецка какой-то мужик и сказал что-то о ментовском беспределе. Меня смутило, что он говорил, как браток». Звонков было несколько. Игорь говорил, что предлагал этому мужчине прийти в редакцию, а тот не хотел и все время назначал встречу в кафе. Теперь, как я предполагаю, это делалось для того, чтобы преступники просто запомнили Игоря в лицо.
…В зал ввели приговоренного к пожизненному заключению главаря ОПГ Эдуарда Тагирьянова, он был с пухлой папкой, набитой бумагами, будто пришел читать лекцию. И сразу же сообщил: «Основания для оговора Сопота имею». А в папке, как оказалось, — собственноручно им написанные «новые и правильные» показания.
— Я уже прокурору города Москвы все сообщил письменно, — и Тагирьянов стал рассказывать, что «оговаривал» Сопота, так как его, Тагирьянова, «пытали» и «обещали уничтожить» следователи и тюремщики. Заявлял всяческие ходатайства: о приобщении к делу его новых показаний, просил признать недействительными все его показания и написать на него заявление «О преступлении» за оговор, требовал от суда предоставить ему госохрану и вести аудиозапись заседания («Я уже пятый раз сужусь, часто встречаюсь с ошибками в протоколах») — и так далее, и тому подобное. В общем, это было бы цирком, если бы речь шла не о человеческой жизни.
Что же касается Сопота, еще недавно ходатайствовавшего перед следствием о проведении Тагирьянову психиатрической экспертизы, потому что тот его изобличал, то теперь, когда показания подельника его полностью устраивали, подсудимый требовал от судьи: «Если человек хочет сказать правду, дайте ему сказать».
Судья интересовался у свидетеля:
— Вы можете по существу, а не лирику всю эту разводить? В чем причина оговора?
— Ну, я хочу сначала про моральный аспект рассказать, — и переквалифицировавшийся вдруг в гуманиста глава банды (который иногда, согласно материалам дела, собственноручно убивал своих жертв), говорил суду, что нельзя Сопота держать в тюрьме, в то время как у него тяжело болеет дочь. Правда, не смог ответить на вопрос адвоката потерпевших Марины Андреевой, когда и от кого он узнал о болезни. (Не от тех ли посетителей, которые навещали его в СИЗО?)
— Сопот писал мне письмо, когда я еще находился на особом режиме.
— Когда он написал вам письмо? — требовала уточнений адвокат.
— Я не могу точно вспомнить. Я бы рад.
— Хватит играть, Тагирьянов!
— Я вам не играю. И не указывайте мне. Я не помню. Но письмо получал. Может, в 2011-м, может, в 2012-м…
Аргумент — провальный, если учесть, что сам Сопот обнародовал информацию о болезни дочери только неделю назад.
Еще Тагирьянов пытался объяснить, что оговорил подсудимого «с целью уйти от пожизненного наказания». Но опять аргумент не вязался с объективными обстоятельствами: Тагирьянов уже отбывает пожизненное заключение аж с 2007 года, на что и указал ему прокурор. Но тот объяснения замял и решил назначить себя заказчиком:
— На самом деле я организовал избиение Домникова. И только из своих целей. Я опасался, что расстроится работа в Липецкой области у моего компаньона Сопота. Все я делал, исходя из стратегических интересов. Все организовал я.
Но эти «признания» не вязались с показаниями остальных фигурантов дела — например, организатора избиения Безуглова и одного из исполнителей Бабкова. Они тоже получили огромные сроки, но никогда не меняли показаний ни о своей роли в преступлении, ни об участии в нем Тагирьянова и Сопота. И если уж к кому и можно применить словосочетание «тень раскаяния», так это к ним. Хотя стоит выслушать их показания в суде, прежде чем делать окончательные выводы.
…А Тагирьянов продолжал ломать комедию: ссылался на «личную неприязнь» к Сопоту, которая хоть и не прошла, но все же, мол, он смог переступить через себя и решил не ломать жизнь человеку.
— И что послужило причиной вашей неприязни? — спрашивала адвокат потерпевших Марина Андреева.
— Это личное.
— Нет, ответьте, что послужило?
— Это, скажем так, носит интимный характер. Девушки его любили. А меня не любили, — вовсю веселился Тагирьянов. И принялся зачитывать листки из своей папки, из которых следовало опять же, что это он решил взять на себя роль непосредственного заказчика преступления, а Паша тут ни при чем. Временами свидетель позволял себе лирические отступления, сообщая, что суд по его делу неправильно трактовал его действия и действия его подельников — оказывается, на самом деле «тагирьяновские» не были бандой.
Ввиду абсурдности ситуации ни прокурор, ни адвокат потерпевших даже не стали напоминать о 23 только доказанных эпизодах зверств его «небанды». Прокурор лишь поинтересовался:
— Что случилось с Куликовым (бывший партнер Тагирьянова и Сопота, которого в 2001 году похитили и убили. — В.Ч. )?
— Его убили.
— Кто?
— Та бандгруппа, лидером которой я являюсь, — спокойно отвечал Тагирьянов и попросил суд обратиться к «Новой газете», чтобы «журналисты не нагнетали ситуацию и не судили обо всем субъективно».
Чтобы остановить этот фарс, адвокат потерпевших заявила ходатайство об оглашении показаний Тагирьянова на следствии, в которых он подробно описывал роль Сопота в преступлении. Судья ходатайство удовлетворил и, несмотря на протесты адвокатов подсудимого, разрешил продемонстрировать видео допроса Тагирьянова. Чтение растянулось на два дня — уж слишком много Тагирьянов рассказывал.
Сорвать процесс пока не удалось, но тот, кто в этом заинтересован — реальный заказчик убийства нашего журналиста, — вряд ли на этом остановится.
