В прошлое зовет глава Следственного комитета (СКР) Александр Бастрыкин. В прошлое, понимаемое не как отвлеченный образ, а как конкретные нормы российского права, которые уже были отменены. Причем буквально три года назад.
С 2010 года МВД по закону утратило право возбуждать налоговые дела самостоятельно (это возможно лишь на основании материалов от налоговиков), что было одним из крупных достижений в ограничении власти силовиков и общей, а не только налоговой, либерализации президента Дмитрия Медведева. При президенте Владимире Путине именно СКР стал главным лоббистом реставрации старого порядка. И осенью 2013 года Путин внес в Государственную думу законопроект, по которому СКР вправе возбуждать дела по налоговому составу самостоятельно, не опираясь на материалы налоговиков. Путин поддержал не Медведева, а Бастрыкина.
Следственный комитет на достигнутом не остановился и инициативно подготовил новый законопроект. Теперь цель — деофшоризация. Действительно, факт, состоящий в том, что практически все крупнейшие частные компании России и уже ряд компаний с госучастием зарегистрированы не в российской юрисдикции, — требует осмысления и реакции.
До сих пор главный официальный вектор реакции властей заключался в том, что надо повышать конкурентоспособность российской юрисдикции, а это можно сделать, улучшая инвестиционный климат, значит, вникая в те проблемы, которые заставляют предпринимателей выбирать своим компаниям другую родину, и решая их.
У Александра Бастрыкина — другой вектор. Законопроект не запрещает в лоб операции с офшорами, он вводит в Налоговый кодекс понятия «притворные» и «мнимые» хозяйственные операции. Критерий — налоговый. Все просто как дебит и кредит: если, заключая сделки с теми или иными партнерами, компания занижает налоги, эти сделки и являются незаконными. Для руководителей таких компаний последует уголовная ответственность.
Если инициатива СКР станет законом, огромный пласт операций российских компаний оказывается вне правого поля: ни для кого не секрет, что подавляющая часть иностранных инвестиций в России — это прошедшие иностранную юрисдикцию деньги, заработанные в России же.
Принципиально важно то, на что авторы законопроекта внимания не обращают: выбор офшоров — это не только бегство от российских налогов. Если отталкиваться от Налогового кодекса, российские налоги вовсе не чрезмерно высокие. Дело не в самих налогах, а в отсутствии защиты частной собственности, ее сохранность никак не гарантируют правоохранительная система, суды и налоговое администрирование. Компании, даже крупные, предпочитают не подвергаться риску перехвата собственности, который в России стал рутиной, а это невозможно без активного участия органов власти, в том числе правоохранительных, включая спецслужбы. Законопроект от СКР эти риски многократно усиливает, значит, прямым следствием его принятия будет массовый забег капиталов из России, а их возврата в виде «иностранных» инвестиций или кредитов в прежнем объеме точно не последует. Об инвестиционном климате и экономическом росте тогда и заикаться не стоит.
Насколько серьезно следует относиться к очередной инициативе СКР? Можно вспомнить, как 21 февраля 2013 года Александр Бастрыкин предложил создать финансовую полицию. Новое силовое суперведомство должно было заняться «финансовой» разведкой, противодействием незаконному выводу капиталов за рубеж и контролем за распоряжением бюджетными средствами. Идею «отложили».
Цена слова в России девальвирована, но мне кажется, что одним из решающих аргументов, повлиявших на отказ от финансовой полиции, стало именно слово, которое нашел для нее министр юстиции Александр Коновалов. Он сравнил финансовую полицию с опричниной: «Как у нас принято на Руси… есть некие риски создания чего-то похожего на опричнину, с особыми полномочиями, статусом, режимом неприкосновенности».
Финансовая полиция не прошла. Но расслабляться не стоит. Я не зря начал с поддержки Путиным идеи Бастрыкина вернуть силовикам право открывать налоговые дела. Законопроект о «мнимых» и «притворных» сделках — из того же налогового пакета.
Если Путин не изменит своей благосклонности, то предпринимателей построят в очередь на старые качели. Сошлюсь на Михаила Александрова, партнера адвокатского бюро DS Law: «Стоит вспомнить, почему право возбуждать «налоговые дела» было отобрано у правоохранителей и передано налоговой службе. В период обсуждения этой нормы звучала интересная статистика, что до 90% налоговых дел вовсе не доходят до суда. То есть речь идет не о раскрытии преступлений, а об «открытии дел», так как это отличный повод давить на предпринимателей». Адвокат вынес свой приговор: СКР, расширяя поле «преступных» сделок, заботится не столько об их искоренении, сколько о качелях: «открытие дела» — «закрытие дела».
Главное — сохранение и расширение позиций силовиков в экономике. Вот только экономика и без нового ярма силовиков все больше похожа на загнанную клячу.
