Дело шло к тому, что визит короля Нидерландов будет не самым радужным. Перекрестный Год культуры не могли украсить ни арест гринписовцев, ни нападение на русского дипломата в Голландии, ни зеркальная мера в Москве. И совсем ужасным выглядело то, что случилось в самом конце так замечательно задуманного фестиваля.

Благодаря организационным усилиям Московской филармонии завершить Год Голландии приехала краса и гордость крамольно свободолюбивой страны — оркестр «Консертгебау». Он много лет маячит на первых позициях мирового рейтинга. По симпатичному совпадению обстоятельств, с 2004 года его возглавляет Марис Янсонс — представитель ленинградской дирижерской школы, который в юности по культурному обмену учился еще и в Вене (его выбрал лично Караян). Последний раз «Консертгебау» был в Москве в 1974 году, оставшись в изустных легендах. Поэтому на субботний концерт в Большом зале консерватории хлынули толпы. Охранники шмонали как никогда. А за полчаса до этого консерваторию досматривали с собаками: пошел слух, что из Кремля едет тот, одно имя которого, конечно, достойно песьих носов у картины «Славянские композиторы».

Но с опозданием на полчаса прибыл король Нидерландов Виллем-Александр с супругой Максимой (она — патронесса оркестра): пара со свитой через весь зал неслышными шагами прошествовала в почетный шестой ряд партера под почти курьезные аплодисменты. Но не потому, что не было Путина. А потому, что с нетерпением ждали не короля — а Янсонса!

Задержка же была вызвана тем, что при подходе к консерватории нацболы пытались закидать Его Королевское Высочество помидорами с криками: «Кровь Долматова на ваших руках!» Помидоры не долетели; а король и бровью не повел.

По той или иной причине на первом отделении концерта лежал отпечаток некоторой скованности. В партере — весь королевский двор и посольство; в первом ряду амфитеатра (акустически лучшее место) — трудно поверить — Фабио Капелло!

Пианист Ефим Бронфман солировал в Третьем концерте Бетховена академично, «как бы чего не вышло». Зато во втором начисто забылись и беспорочный Бетховен, и собаки, и помидоры. Поэма Рихарда Штрауса «Жизнь героя» в трактовке Янсонса заставила вникнуть в страдания художника, первейшим качеством которого композитор полагает мужество (написано это сочинение в 1898 году, конечно, о себе и, кстати, специально для этого оркестра).

Огромный состав подчиняется Янсонсу, как инструмент терменвокс — одному плавному жесту ладони. Это значит: технически исполнение подготовлено до совершенства, звук идеально выверен, а оркестранты беззаветно следуют движениям души своего лидера. Как тут не впасть дирижеру в честный раж — а потому стихия накрыла онемевший зал, включая торчащих по углам охранников. Публика потом аплодировала стоя, долго и — несмотря на бледность Янсонса — настырно, пока на бис бешеным вальсом не прозвучал фрагмент сюиты «Кавалер розы» того же Штрауса.

На следующий день «Консертгебау» выступил в Зале им. Чайковского со Второй симфонией Малера — трудной, с воззваниями к небесам, с вечными вопросами к себе: зачем ты жил? зачем страдал? Не случайно две эти программы рядом — одна продолжение другой. Но вот как их подряд выдерживает дирижер, нигде не поступаясь ни четкостью, ни вдохновением? Божественную составляющую представлял собой во втором концерте хор «Латвия». Латыши старались: Марис Арвидович — уроженец Риги.

Вечер закончился тем, что какая-то иностранка посеяла в партере бриллиант, собрав вокруг толпу сочувствующих искателей. Но за два дня ошеломительных концертов это, пожалуй, единственная потеря. Остальное все в прибыток. И — с помидорами и бриллиантом — в московские легенды.