Каток заливать можно на Красной площади рядом с мумией вождя мирового пролетариата, а сундук Louis Vuitton ставить — нельзя. Каток освящен кремлевским гламуром и одобрен, а вюиттоновский «чемодан без ручки» — нет. Результат: демонтаж — идя навстречу пожеланиям трудящихся, возмущенных оскорблением сакрального.

Охотно верится в то, что Михаил Куснирович, Сати Спивакова и приданные им мощнейшие силы мировой закулисы, в том числе в лице Натальи Водяновой, получили все необходимые разрешения, и давно. Не те это люди, чтобы пойти против воли вождя, да еще в тени, которую отбрасывает стена, где томятся неуспокоенные духи железных наркомов и лично т-ща Сталина. Но какая-то общественность вдруг перевозбудилась, обнаружив чрезмерный контраст между советско-имперским величием (итальянского — в архитектурном смысле) Кремля, украшенного «розочкой» из мумии, и символом всего буржуазно-гламурного — чемоданом Louis Vuitton.

И я эту общественность понимаю. Тут у нас скипетр и держава, икона над Спасскими воротами, Ленин на всякий случай (в хозяйстве пригодится), лично «Василь Василич» приезжает иной раз в кабинет, серьезные дядьки из ФСО ходят. А рядом — такое вот безобразие гигантского размера (власть у нас имеет монополию на гигантоманию). Ничего святого!

Вот в этом «ничего святого» — корень проблемы. Правильно сказал один член фракции КПРФ: Красная площадь — «сакральное место российского государства». Это в европейских и прочих мировых столицах принято смешивать высокие и низкие жанры, осовременивать старую архитектуру постмодернистскими финтифлюшками, снижающими пафос, затевать не только катки и ярмарки на сакральных и «намоленных» площадях, но и учинять экзотические, вроде того сундука, инсталляции — и ничего. Вон что с рейхстагом, сакральным объектом для немецкого народа, сделали — страшно смотреть. Купол какой-то, туристы русские толпами бегают со словами «Я взял рейхстаг!»… А у нас — сплошные святыни.

Оставить Louis Vuitton на площади — означало признать победу буржуазного над сакральным, легкомысленного над уныло-серьезным, гламурного над величественным, иронично-подвижного над отлитым в граните. Перебить запах мокрой овчины, казармы и сталинской шинели — «Шанелью».

Ладно, играли на Красной площади в футбол, в хоккей. Это по-нашему. Ладно, Dior даже что-то такое учудил. Пол Маккартни пел при зрительском участии Владимира Путина. Но! Это было давно, сейчас настроения во власти и массах пережили движение в сторону охранительно-стыдливой «мизулинщины» и возвращения в мозги духа сталинской архитектуры.

Такого допустить нельзя. Чай, не в Париже живем. Да и театр на Красной площади устраивать может только одно лицо — первое. И сама Красная площадь всегда была сценой театра одного актера, очередного в нашей единой истории «мужичка с сундучок» на Мавзолее.

А может быть, тут вот еще что. Подсознательно кто-то понял, что гламурный сундук на Красной площади — это и есть символ сегодняшней России. Гламурной по содержанию, мрачно-имперской по форме. Символ богатства, зависящего от связей с Кремлем.

Ведь не случайно заговорили о том, что, мол, с администрацией президента сундук не согласован. Во-первых, при чем здесь администрация президента? По своему формальному статусу она — имперская канцелярия, там бумажки носят, а не решения принимают. Во-вторых, всем понятно, что под псевдонимом «администрация президента» скрывается сам президент. С ним-то, может, и забыли согласовать. Не царское это дело — сундуками распоряжаться, если только это не Фонд национального благосостояния.

Казус Louis Vuitton — это еще одно напоминание внутренним и внешним частным инвесторам: если вы с кем-то о чем-то договорились по бизнесу, даже на самом верху, это ни о чем не говорит. В России всегда найдется какой-нибудь Росреестр, специально заточенный депутат Сидякин и другие товарищи и организации, которые обнулят ваши договоренности за одну секунду.

Это как с теми, кто вышел на Красную площадь в августе 1968-го. Они «мешали движению общественного транспорта». Чемодан-2013 — вовсе не диссидент, а даже совсем наоборот. Но если надо — скажут, что и он мешал движению.

Даже если никакого общественного транспорта нет: вас здесь не стояло.