В России наконец появилась первая успешная поэтесса. Не по поклонникам столуется, как Ахматова. Не посудомойкой устраивается, как Цветаева. А живет в своей многокомнатной квартире в центре Москвы. Но, правда, под домашним арестом. И то — за свои рифмованные откровения в России положено пострадать.

Речь, понятно, о самой популярной сейчас в нашей стране (а может, и в мире!) поэтессе Евгении Васильевой. Ну, конечно, для содержания Музы приходилось ей еще и работать — но не посудомойкой же! Муза Васильевой куда требовательней, чем цветаевская. Вот и устроилась девушка в «Оборонсервис». И Муза после этого оказалась в полном шоколаде. Но переживания-то никуда не делись! Даже еще усугубились. Выяснилось, что лирический герой ее стихов — человек с каменным сердцем и к тому же клыкастый (предположительно — бывший министр обороны г-н Сердюков).

Вот лирические откровения о нем поэтессы Васильевой:

Ты кусаешь меня безумно, Сердце каменное неразумно. Разожми свою челюсть клыкастую, Безоружная я, безопасная.

(При работе в «Оборонсервисе» очень важное уточнение.)

Буду я покорно, услужливо Твое сердце из камня выуживать.

Или вот еще — о лирическом герое:

Меня волнуют твои руки, в них запутаться хочу. Но нестерпима боль разлуки, впивается в мечту мою.

Отмечая изысканность рифмы «хочу — мою», не могу не сделать акцент на истинной народности поэтессы. Она, как и Ахматова, «всегда с моим народом». Ведь народ тоже волнуют руки Сердюкова (или кого-то еще, похожего на лирического героя Васильевой) — к ним, говорят, много прилипало. Не удивительно, что в них-то и хочется запутаться слабой женщине.

Но лирический герой Евгении не прост и даже временами агрессивен:

Ты меня обманул, ну за что и зачем? Разве я виновата, обидела чем? Ты за что меня пнул, пусть слегка, сапогом? Или я не твоя и не твой это дом?

Ну, слава богу, что сапогом — только слегка. А вот тема дома (многокомнатной квартиры) возникает и в других произведениях Васильевой, проявляющей потрясающий дар всепрощения русской женщины:

Благодарю тебя за все — За интуицию, богатую сознаньем, За голубые янтари На берегу моих мечтаний. За запах тмина на полях, За гениальные картины, Разостланные по стенам Моей чарующей квартиры.

Конечно, было бы очень интересно узнать, какие именно гениальные картины (и сколько они стоят) «разостланы по стенам» «чарующей квартиры» поэтессы. Но не будем мелочны и присоединимся к Васильевой в ее манифесте:

Пусть богатые будут богаче, Пусть разумнее будет удача. Я болею за золото мира. Знаю: да, велико и красиво. Пусть богатые будут учтивы, Пусть отзывчивы будут, красивы…

Снова отмечая незаурядность рифмы «мира — красиво», не могу не восхититься потрясающей строчкой поэтессы «Я болею за золото мира» (сколько в ней всего!) и не согласиться с ее веским требованием к богатым — быть учтивыми, отзывчивыми и красивыми. Ее бы слова да Богу в уши!

Но не всегда слышит Господь архиталантливую дочь свою. И тогда возникают горькие строки, как в недавнем ее произведении:

Вас не слышат, вас не видят, Ваша правда — звук пустой. Кто же вас так ненавидит И терзает ваш покой?

Кто же создал этот образ, Лживый, бледный, воровской, Почему все в это верят? Даже кот глухонемой?

Отвечали вы молчанием, Есть священная статья. Конституция в изгнании, Но она всегда права.

Еще раз подчеркивая, как смело поэтесса рифмует («статья — права»), восхищаясь образом глухонемого кота (!), не буду, однако, зацикливаться на форме.

В эти дни, когда мы отмечаем двадцатилетие российской Конституции, только Евгения Васильева посмела сказать, что она, Конституция, у нас в изгнании. Потому, надо полагать, в изгнании и сама поэтесса (напомню: в своей многокомнатной квартире, где в какую комнату ни зайди — никого нет). Может даже, лучше бы ей было на одной из шконок в СИЗО, хоть поговорить есть с кем. И как-никак возможность побыть со своим народом! Это всегда только на пользу стихам.

А где-то рядом надо бы — из гуманизма — пристроить и ее лирического героя, который с каменным сердцем и клыками.