Посадка вышла к тому же и весьма некрасивая — три совершенно разнонаправленных уголовных статьи оказались искусственно слеплены в одно дело, возбужденное — и это очевидно — ровно с той целью, чтобы Резника посадить.

При этом никто не пытался оспорить то, что писал Резник. Ни одной «профильной» статьи ему так и не вменили — ни экстремизма, ни разжигания, ни даже клеветы.

Профессиональное сообщество в оценках этого случая раскололось. Часть ростовских журналистов консолидированно выступила с поддержкой Сергея, исходя из того соображения, что да, пусть он и не всегда был безупречен в своей борьбе, однако он-то не может посадить своих оппонентов на полтора года. А те его — могут. Притом не по закону — а чисто по понятиям. Силы здесь несоизмеримы.

Другие коллеги подчеркнуто дистанцировались от вынесения оценок по «случаю Резника» — чтобы не равнять себя с ним. «Он не журналист», — звучали даже такие мнения.

И все же «случай Резника» — как раз очень хороший повод поговорить о том, что же такое журналистика, где она начинается и где заканчивается.

Кто такой Сергей Резник

С одной стороны, Сергей был автором огромного числа разоблачительных публикаций в адрес прокуратуры, полиции, крупных чиновников. С другой же — многие его обвиняли в ангажированности: у Резника случались целые кампании, за которыми без стеснения проступала личность того или иного бенефициара.

Многие редакторы, работавшие с ним, попрекают Сергея тем, что он не сильно затруднял себя проверкой информации, доверяя, видимо, тем людям, которые ее сливали. С другой стороны, все признают, что, если Резник цеплял какую-то серьезную историю, он нередко попадал в точку.

Резник, рассуждая о свободе слова в регионе, рассказывал, что в области закрылось сразу несколько газет, с которыми он сотрудничал. Это так — да не совсем так. Газеты закрывались по разным причинам, с публикациями Резника никак не связанными. В основном из-за отсутствия денег, конечно.

В последнее время Сергей вообще перестал сотрудничать с изданиями, с головой ушел в блог, провозгласив его своим личным СМИ. И уж там, безо всяких споров с редакторами, отрывался по полной.

За годы работы Резник создал себе отнюдь не кристальную репутацию — однако ровно такую, какая заставляла обиженных из самых разных ведомств бежать именно к нему. Сейчас, конечно, ему многие ставят в вину эту игру на противоречиях внутри ведомств, но если уж по совести разбираться — то, что сейчас коллеги называют «слив», при других условиях они же называли бы «работой с источниками».

Громкое имя — это главный, наверное, результат работы Резника. На последних выборах его даже включили в список от «Справедливой России». Народ его знал и читал его блог.

Очень многие люди имели веские основания испытывать к Резнику неприязнь. Некоторые даже судились с ним в частном порядке, отсуживали какие-то компенсации или проигрывали. Но у государства в лице правоохранительных органов он до некоторых пор никакого интереса не вызывал. А вызывал только бешенство.

Как слепилось это дело

В 2011 году центр по противодействию экстремизму ГУВД Ростовской области взял Резника под прослушку. Необходимость прослушки была со всем бесстыдством мотивирована тем обстоятельством, что у органов «недостаточно материала для возбуждения уголовного дела». А на деле это значило, что Резник всех достал.

Совсем скоро полицейским выпала удача услышать кое-что интересное: в феврале-марте 2012 года Сергей стал получать регулярные звонки с угрозами — в свой адрес и в адрес своих близких. Впрочем, оперативников центра «Э» эти звонки не заинтересовали, а вот Резник обратился с заявлениями в Первомайский отдел полиции (по месту жительства) и в прокуратуру. Позже он даже поделился своими подозрениями о том, кто ему звонил. Этого человека звали Андрей С., и он сам по себе весьма и весьма примечательная личность.

Андрюшу С. знала вся ростовская журналистская тусовка, знал его и Резник. Этот человек отирался во многих редакциях, ходил на митинги, на суды. Время от времени появлялся с какими-то слухами. Его держали за городского сумасшедшего, иногда припрягали по каким-то мелким поручениям (из-за чего к Андрюше прилипла кличка Бойскаут).

Было известно о его националистических воззрениях (за что Андрюша получил еще одну кличку — Фашист). Было известно также, что он общается со всякими околокриминальными личностями. Ну и да, было известно, что он — внештатный информатор в полиции и ФСБ. (Когда-то прежде он был судим за ложный звонок о террористической угрозе. После зачем-то повторил этот поступок, уже с приятелем. Их, конечно, снова разоблачили, но судить не стали.)

Резник был знаком с Андрюшей, наверное, даже ближе других. Они когда-то были соседями и вроде даже учились вместе. Однако Сергей Андрюшу не любил: когда-то прежде тот наглым образом обманул его маму. Зашел к ней в дом и затребовал 1,5 тысячи рублей. У Сережи, сказал, крупные неприятности, нужны деньги. Женщина поддалась и передала С. деньги. С тех пор Сергей с ним даже не здоровался при случайных встречах.

Когда пошли эти звонки, прокуратура восемь раз отказывала Резнику в возбуждении уголовного дела — за отсутствием состава преступления в действиях Андрюши (само событие преступления при этом никто сомнению не подвергал). А вот следователь Первомайского отдела Амирханян все же усмотрел признаки преступления в действиях С. И тут вдруг Андрюша, хоть и слывший городским дурачком, догадался написать заявление о ложном доносе. С его слов выходило, будто бы Резник сам обратился к нему и его товарищу Виктору С. (по совпадению, именно с ним Андрюша затевал «теракт»). Он предложил им 10 тысяч рублей за инсценировку звонков с угрозами. Однако денег не заплатил, а теперь стал еще и разоблачать!

Против Резника возбудили уголовное дело по ст. 306 УК — заведомо ложный донос.

Примечательно, что, несмотря на прослушку, переговоры Сергея с Андрюшей С., якобы имевшие место, оперативники центра по борьбе с экстремизмом не зафиксировали. Однако они очень хорошо расслышали другой его разговор.

В августе 2012 года Сергей Резник позвонил Денису Гришанову, администратору в центре технического осмотра автомобилей, с вопросом о том, как ему можно пройти техосмотр. Вопрос был вполне закономерен — именно тогда техосмотр забрали у гаишников и передали в частные структуры. Сергей имел право не знать, как проходить техосмотр по новым правилам. В разговоре (распечатка которого была представлена в суде) Резник подчеркивал, что и машина у него в порядке, и подъехать он готов, куда нужно, а Гришанов сказал, что в общем-то если никуда не подъезжать — то техосмотр выйдет ненамного дороже, к тому же он сам привезет готовую диагностическую карту, в целях экономии времени клиента. Условились, что Резник вышлет документы по электронке.

На следующий день, 21 августа, Денис Гришанов пришел в полицию — якобы по личной инициативе — и написал заявление о том, что его склоняют к противоправным действиям. Однако днем ранее, 20-го, в ЦПЭ уже был разработан план пресечения преступления. И очевидно, что вся операция родилась вовсе не из-за усовестившегося Гришанова — она была смоделирована по результатам прослушки.

Когда Резник приехал на станцию техобслуживания — сам, на другой конец города, через все пробки, — Гришанов не стал загонять его в бокс, а попросил отъехать на заднюю площадку, притащил диагностическую карту — после чего Резника блокировали оперативники.

Было возбуждено еще одно уголовное дело по ст. 204 УК РФ — «Коммерческий подкуп». Против Гришанова, и так и сяк предлагавшего свои «услуги», никакого дела возбуждено не было.

На этом, однако, полицейские не успокоились. Осенью 2012 года оперативник Краснокутский из центра «Э» усмотрел в одной из публикаций Резника в его «ЖЖ» признаки преступления по статье 319 УК РФ, отнюдь, заметим, не экстремистской — «Оскорбление представителя власти».

В публикации Резник подвергал резкой критике председателя областного арбитражного суда Ольгу Соловьеву, притом в весьма неприятный форме. Пересказывая читателям какие-то сплетни, циркулирующие внутри суда, Резник попутно подобрал несколько нелестных эпитетов к личности самой судьи. Судья, без сомнений, имела полное моральное право обидеться на словечки типа «ослица» и «крокодилица», однако не стала выступать с заявлением. А вот оперативник Краснокутский оскорбился и вытащил и без того неприятную для женщины историю в публичное поле.

Вообще, нужно отметить особо: за Резником водился этот грех — в своих выступлениях без конца переходить на личности, притом в самых резких, обидных выражениях. Его многие спрашивали, зачем он это делает. Он говорил: для того, чтобы эпатировать, зацепить публику. Но мое мнение таково, что он это делал от бессильной ярости, понимая, что вся его политкорректная критика для оппонентов — божья роса.

И вот все три эпизода безо всяких процессуальных оснований были слеплены в одно дело и переданы для расследования в Следственный комитет (которому, видимо, кроме острого на язык Резника с его техталоном, больше и заняться нечем). Прокуратура впоследствии все это абсурдное обвинение поддержала.

Кого обидел Резник

Очевидно, что внезапный массированный интерес разных силовых структур к фигуре Резника возник не на пустом месте. Многие считали инициатором наездов на Резника тогдашнего главу донской полиции Лапина, который сильно от Сергея натерпелся. Однако в конце 2012 года в Ростов приехала большая комиссия из Москвы, подготовила по результатам своей работы разгромную справку — и Лапин был отправлен в отставку вместе с первым замом. А Резника по-прежнему продолжали прессовать, и очевидно, что заказчиком этого прессинга не могли быть ни ректор РГМУ Сависько, ни компания «Донэнерго», которых Резник тоже клеймил и разоблачал.

О чем он еще писал в то время?

Писал, в частности, о заместителе прокурора области Романе Климове, который на деньги, выделенные облпрокуратуре для покупки нескольких квартир для сотрудников по районам, купил себе одну, но большую. В прокуратуре вышел тогда большой скандал. Областной прокурор Кузнецов, непосредственный начальник Климова, на излете своей карьеры возбудил по поводу квартиры проверку. Климов, хоть и служил в областной прокуратуре, однако известно было, что он родственник и ставленник зама генпрокурора по ЮФО Воробьева, и Кузнецов, наверное, не сильно был ему рад.

Эти склоки внутри ведомства тоже были предметом постоянного интереса Сергея Резника. Однако помимо действительно важной информации о происходящем в прокуратуре ЮФО (крышевание игорного бизнеса, попытки подмять под себя крупные предприятия) он вываливал на читателей результаты своих копаний в личной жизни прокурора Воробьева, сомнительные не только с точки зрения журналистики, но и с точки зрения представлений о приличиях вообще.

Областного же прокурора Кузнецова он, напротив, всячески поддерживал, и у меня сложилось впечатление, что совершенно искренне. В итоге попал в клинч между двумя прокуратурами — областной и ЮФО, серьезно обидев при этом замгенпрокурора Воробьева.

Вообще, прокурор Кузнецов — отдельная увлекательная страница не только в истории Резника, но и в истории всей Ростовской области. Будучи назначенным в Ростовскую область из Чечни, он в течение полутора лет сумел испортить отношения со всеми местными шишками. Многочисленными проверками и прокурорскими представлениями замучил администрацию вновь назначенного главы региона Голубева, «золотое» губернаторство которого еще толком и не отбилось. Крупные дела коснулись и команды старого губернатора Чуба, отправленного незадолго до того в отставку. Прокуратура добралась даже до дома мэра Чернышева, который тот построил в уголке городского ботанического сада. Случилось это аккурат накануне декабрьских выборов 2011 года, и рассказывают, что из Москвы приезжал парламентер, урезонивал прокурора, просил не раскачивать лодку в такой ответственный момент.

Крупный бизнес тоже страдал и тоже бегал жаловаться в Москву. У Москвы от всех этих донесений началась изжога на Кузнецова. Ему вкатили первое неполное служебное, потом еще одно — за плохой надзор в сфере ЖКХ. Пикантность ситуации состояла в том, что предприятие «Донводоканал», за безнаказанность которого старшие товарищи теперь пеняли ростовскому прокурору, немногим ранее именно он и подверг прокурорской проверке с соответствующими предписаниями. И Ростовская прокуратура была признана Генпрокуратурой в числе передовиков по надзору в области ЖКХ. А теперь вот именно за это его прогнали с обидной формулировкой «за нарушение присяги».

А что до истории с Климовым — так тот подал рапорт об увольнении по собственному желанию. И вряд ли из-за квартиры. По крайней мере, этот повод кажется слишком мелким для того, чтобы по нему беспокоились ребята из ФСБ, приезжавшие в Ростов на соответствующую беседу.

Право на ответ

Один из основных упреков со стороны оппонентов в адрес Резника состоял даже не в том, что он путал критику с оскорблениями, а в том, что он никогда не давал возможности высказаться противоположной стороне. Никогда.

Я решила узнать, что бы сказали все эти обиженные люди, если бы Сергей к ним обратился.

Я позвонила бывшему прокурору Климову.

— Мне надо подумать до вечера, — ответил мне он и добавил: — Спасибо за то, что вы меня спросили.

Вечером мы все-таки поговорили:

— Я никогда не знал Резника, не общался с ним лично, чтобы он такое обо мне писал, — сказал он. — Что я тракторист, пофигист, коррупционер… Что я крышевал игорный бизнес, что я квартиру себе купил вместо других сотрудников. Это же все неправда! Он говорит: «В Ростове обижать могу только я». А кто он такой?

— Скажите, а почему вы уволились из прокуратуры? — поинтересовалась я.

— А это мое личное дело. Я по собственному желанию туда пришел, по собственному же и ушел.

К судье Соловьевой я не поехала, чтобы не усугублять многократную подлость, совершенную по отношению к ней. А вот в прокуратуру ЮФО зашла: хотела поговорить с прокурором Воробьевым. Прокурорский работник, который меня встретил, завел меня в небольшую специально оборудованную комнатку на проходной (какие есть во всяком казенном заведении «для приема населения»). Ожидаемо завел волынку про то, что все общение с Воробьевым возможно только через пресс-службу Генеральной прокуратуры, да и вообще Резник им не по подследственности…

Я тогда сказала прокурорскому работнику прямо: что Сергей Дмитриевич Воробьев в данном конкретном случае интересует меня не как прокурор, а как обиженный человек; что в городе про его отношения с Резником много чего рассказывают, и вот я иду с открытым забралом, хочу услышать его мнение по этому поводу.

Мне показалось, что прокурорский работник быстро врубился, зачем я, собственно, пришла. Он записал на бумажке мои координаты, спросил, как долго собираюсь пробыть в Ростове, и обещал сообщить о решении своего патрона — каким бы оно ни было.

От Воробьева мне, однако, так больше никто и не перезвонил.

Мотивы

Мотивы, которыми руководствовался Сергей Резник в осуществлении своей профессиональной деятельности, настолько противоречивы и глубоко запрятаны, что поневоле любой, о нем пишущий, рискует свалиться либо в одну, либо в другую крайность. А истина, как всегда, где-то посередке. Сергей Резник — отнюдь не отчаянный разоблачитель и искатель правды. Но он и не глухой «заказушник». «Я просто хорошо делаю свою работу, и иногда мне платят за это деньги», — так говорил он сам о своей журналистике. Тот факт, что это было действительно «иногда», а не «как правило» — лично у меня не вызывает никаких сомнений, и я в этом исхожу из самых красноречивых деталей.

Резник с женой жил в удаленном от центра районе Ростова, в обычной двушке, быть может, и неплохой — но все же попроще, чем те семикомнатные палаты, которые присмотрел себе прокурор Климов.

У Резника машина была совсем простая — Нunday Аccent 2008 года выпуска, и этой машиной они пользовались на двоих с женой. А теперь, правда, одна Наташа ездит.

Мы с ней должны были встретиться в большом торговом центре (там имеется «Ашан», где она закупает продукты себе на неделю и чтобы Сергею передать). Она назвала кафе, но я не стала его искать, а зашла в ресторанчик одной широко известной московской сети. Позвонила Наташе, сказала, где жду.

— А вы в «Пить кофе» не хотите? — расстроилась она. — Я просто думаю, там подешевле было бы.

И вот я что-то не думаю, что жены других крупных разоблачителей от журналистики, бегая по «Ашану», сильно бы переживали из-за цены на чашку кофе.

И также я не думаю, что Резник совершил большее преступление против профессии, чем редакторы тех многочисленных ростовских (да и не только) газет, которые участвуют в конкурсах на «информационное обслуживание» областного руководства, бьются за право восхвалять губернатора и прочих.

Много ли в этом правды? Больше ли, чем у Резника, после публикаций которого непотопляемые начальники уходили в отставку?

Главный грех Резника — его неукротимое тщеславие, переходящее в гордыню. Его стремление стать первым — и не важно, какой ценой. Но честолюбие, если уж говорить о журналистике, и есть главный ее двигатель. Из скромных ребят, предпочитающих держаться в тени, получаются замечательные работники пресс-служб. Но только из честолюбивых выходят блестящие журналисты. Именно честолюбие заставляет людей лезть на рожон, вгрызаться, забывать про страх, идти напролом, не обращая внимание на ту цену, которую, возможно, надо будет заплатить за свою удовлетворенную гордыню.

Резник, мне кажется, что-то напутал с пропорциями, но в целом ингредиенты профессии угадал правильно.

Сейчас против Сергея возбуждено еще три уголовных дела — два по поводу все тех же оскорблений представителей власти, и еще одно — все по тому же ложному доносу. Опять, подчеркну, никто не пытается оспорить то, что писал Резник, — его просто раскатывают государственной машиной.

Я уверена, что кому-то очень нравится та тишина, которая установилась в информационном пространстве Ростовской области после посадки Резника. И будет сделано все, чтобы эта тишина продлилась подольше.

Ростов-на-Дону