Послание Владимира Путина получилось особенным. Обычно все было проще: «Наши цели ясны, задачи определены — за работу, товарищи!» Теперь послание стало технологичным, оно дает ответ не столько на вопрос «Что делать?», сколько «Как?».
Что это за технологии? Есть майские указы 2012 года. Они предусматривают, в частности, расширение социальных госрасходов. Но есть и замедление экономического роста, сужающее базу госдоходов. Как решить задачу?
Ответ президента: «Да, конечно, экономическая конъюнктура может меняться, она и меняется. Но это не повод говорить о ревизии целей». И чуть дальше: «Мы выделяем огромные ресурсы, но, если не проводить реформы, вместо качества будут расти только неэффективные расходы, раздуваться управленческий аппарат, что и происходит часто на практике».
Прозвучало подзабытое слово «реформы». Они названы: «Проведение аттестации специалистов, внедрение подушевого финансирования, когда преимущества получают те учреждения (причем как государственные, так и негосударственные, что очень важно), которые предоставляют услуги наилучшего качества. Это развитие реальной конкуренции, открытие бюджетной сферы для НКО и социально ориентированного бизнеса. И, безусловно, это оптимизация бюджетной сети за счет сокращения неэффективных расходов и звеньев, снятие барьеров для самостоятельности бюджетных учреждений». Но и этого недостаточно. «Важнейшая задача — создание системы независимой оценки качества социальных учреждений. Этот механизм позволит увязать их финансирование с результатами работы, а значит, провести эффективную оптимизацию бюджетной сети». Чиновники уже зарекомендовали себя как никудышные реформаторы, они больше заинтересованы в отсутствии перемен и новых задач, признает президент Путин.
Подписываюсь. Но что-то мне подсказывает, что дальнейшая жизнь пойдет не по этой технологии, которая тогда рискует остаться пиартехнологией.
Основания для сомнений дает пассаж из послания, посвященный борьбе с офшорами. Любопытно, что президент обрушился на них после того, как произнес здравицу об успехах в улучшении делового климата.
Противоречия Путин не заметил. А оно в том, что уход российских компаний в офшоры — это не столько бегство от российских налогов, сколько недоверие к российской юрисдикции как таковой.
И главные причины — недостаточная защита частной собственности (достаточно упомянуть, что в недрах российского законодательства постоянно всплывают проекты норм, предусматривающих более строгие кары за нанесение ущерба госсобственности по сравнению с частной, что нарушает Конституцию, гарантирующую равноправие всех форм собственности) и отсутствие независимого суда. В конце концов, урегулирование имущественных отношений, упомянутое в послании, между российскими гражданами-акционерами ТНК ВР и купившей их долю российской госкомпанией «Роснефть» проходило не в России и не по российскому праву, очевидно, не из-за налогов.
Инвестиционный климат измеряется вовсе не только продвижением по маршрутам «дорожных карт», как бы технологичны они ни были.
Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН, не так давно лихо сформулировал: «Для хорошего инвестклимата нужны либо Сталин с Лаврентием Палычем, либо скучная скандинавская демократия. Мы находимся посередине». В какую сторону предлагает двигаться послание?
Вот главная сенсация, которую преподнес президент:
«Доходы компаний, которые зарегистрированы в офшорной юрисдикции и принадлежат российскому собственнику, конечному бенефициару, должны облагаться по нашим налоговым правилам, а налоговые платежи должны быть уплачены в российский бюджет. И нужно продумать систему, как эти деньги изъять».
Выбрана отнюдь не стратегия повышения конкурентоспособности российской юрисдикции, а старый недобрый принцип: «Держать и не пущать!» Президент творчески развил идеи борьбы с офшорами, предложенные Следственным комитетом, о чем «Новая газета» писала. Это точно не к «скучной скандинавской демократии».
Между тем масштаб офшоризации российской экономики измеряется не столько приведенной президентом цифрой $111 млрд (стоимость российских товаров, прошедших в 2012 году «через офшоры или полуофшоры»), сколько тем фактом, что там, а не здесь, зарегистрированы практически все крупнейшие российские частные компании и уже ряд компаний с госучастием. Выведение всего российского из офшоров — это кризис деловых связей, расчетов и потоков. В нем вряд ли заинтересовано и само государство.
А значит, этого не произойдет. Зато увеличится бегство капиталов из России, и в ход пойдут ответные технологии: регистрация в России компаний, конечный собственник которых со своим холдингом останется где-то на берегу теплого океана.
Со времен первого «дела ЮКОСа» предприниматели готовы отдавать российскому государству причитающиеся налоги, но не готовы отказаться от «второго паспорта» для своих компаний, который дает больше гарантий за счет возможности обращения к нероссийскому суду.
А про укрепление независимости российского суда в послании нет ничего. Упомянутое же объединение Верховного и Высшего арбитражного судов укрепит вертикаль власти. Но скорее над судами, чем самих судов.
