Глава государства придумал новый формат совещаний с министрами и иными представителями исполнительной вертикали — примерно раз в две недели. Произошедшее означает переход к высшей и последней стадии ручного управления, когда на заседании с чиновниками категории «А» президент вынужден решать проблему предоставления жилья беременной женщине на Дальнем Востоке. Но и кроме того — введение прямого президентского правления в правительстве. Как бы дико это ни звучало.
Де-факто Владимир Путин назначил себя премьер-министром РФ, объяснив происходящее следующим образом: «…мы договорились с председателем правительства о том, что будем собираться у меня где-то раз в две недели и будем вместе обсуждать… наиболее чувствительные и наиболее важные для всех нас вопросы. Когда я сказал «для всех нас», имел в виду так называемое широкое, расширенное правительство, включая в него и руководителей крупных муниципалитетов и регионов Российской Федерации, и собственно правительство России».
Заметьте, правительство упомянуто в этом списке последним…
Все вместе это называется «управленческий кризис». Если президент сам, лично, не решит вопрос, он решен не будет. Вот характерные реплики главы государства по ходу первого заседания этого так называемого «расширенного правительства» (кстати, есть понятие «бюджет расширенного правительства», включающее в себя федеральный бюджет, региональные и муниципальные бюджеты, государственные внебюджетные фонды): «Юрий Петрович (Трутнев, полпред в Дальневосточном федеральном округе. — А.К.), я еще раз хочу повторить, я прошу, чтобы и вы, и губернаторы вникали в проблемы, понимаете, туда нужно погружаться, там столько возникает вещей, которые в голову не приходят. Вы же помните, мы с женщиной разговаривали, она говорит: в марте должна родить. Нужно получить ей пособие, нужно встать на соответствующий учет по получению материнского капитала. Но для этого нужно прописать ребенка, зарегистрировать его. А где? Дома-то нет». Или вот такое замечание Путина: «…там (на Дальнем Востоке. – А.К.) они сою посадили, вы знаете, всё смыло, теперь им кредиты нужно вернуть. А с чего они будут возвращать? Ведь товарной продукции нет».
Президента даже жалко, не побоюсь этого слова. Он же видит, что ни одна проблема толком не решается, он вынужден вникать во все сам, и каждый раз напоминать, даже просить (ровно эта интонация!) министров, полпредов, губернаторов немного поработать над конкретными проблемами людей. Путин сам построил такую систему, сам довел ее до менеджериального, или, если угодно, институционального кризиса, но ему-то по-человечески от этого не легче.
Он пытается встряхнуть элиту. Заставить работать. И в то же время опасается, что она не верна ему, готовит раскол внутри себя, тайно ищет альтернативную фигуру. Поэтому он опирается на силовиков, готов соглашаться с абсурдными законодательными инициативами вроде уголовной ответственности за сепаратистские высказывания или с антитеррористическим пакетом. «Национализирует» элиту (воруйте, но умеренно и внутри страны, а все деньги — из офшоров или вложенные в зарубежную недвижимость — сюда!). Вносит в Думу закон о расширении перечня подлежащих ротации госслужащих (в логике «проще новых нарожать, чем этих отмыть»). И это притом что с 1 января 2014 года уже вступил в силу другой закон, согласно которому обязательной ротации подлежат все руководители территориальных подразделений федеральных надзорных органов — Росздравнадзора, Роспотребнадзора, Роструда, Ростехнадзора, Федеральной антимонопольной службы, Федеральной налоговой службы.
А система, черт ее дери, все равно не работает, как надо. Урожай сои все равно смыло. И скучно, и грустно, и некому руку подать…
Конечно, в России всегда суровость законов скрашивается необязательностью их исполнения. Но иной раз самые суровые законы самым абсурдным образом как раз таки и выполняются. А разумные инициативы и распоряжения решительным образом игнорируются. Так что можно считать, что у системы ручного управления «расширенным правительством» сразу два этих недостатка.
В разные годы ярмо премьер-министра так или иначе взваливали на себя Сталин, Хрущев, Ельцин. Но у всех были разные причины для того, чтобы занимать этот пост, — кто-то не хотел делиться властью с соратниками, иные, как Борис Николаевич, давали крышу радикальным реформам. А вот Путину этот неформальный пост нужен для того, чтобы крыша у его электората над головой была. Хотя бы у тех граждан, которых он лично заметит в ходе инспекции соевых полей.
