На углу Театральной площади натурально пел первый натуральный февральский соловей. С чувством пел, с достоинством, заставляя замедлить шаг последних опаздывающих в Зимний театр зрителей. Я тоже опаздывал, но не отказал себе в удовольствии постоять под фонарем, вспомнив при этом, что под эти весенние трели завершается День всех влюбленных. Спасибо птичке, напомнила.

В Центральный район, то есть в тот Сочи, который мы все более или менее представляем и который от олимпийских объектов достаточно далеко, занесло меня неделю назад. Вечернего времени хватило только на быструю прогулку по ближайшим от вокзала переулкам, из темноты и от безлюдья которых я бежал аж до самой абхазской границы, где проживаю. На вокзальном КПП у меня отобрали бутылку местного сухого вина, провоз которого на электричке «Ласточка» тоже под строгим запретом (это довершило первое не самое радостное впечатление от сказочного олимпийского города).

В пятничный вечер все было иначе еще до поразивших меня соловьиных трелей. Приехал засветло, прошел по улице Роз правильным маршрутом до набережной, восхитился морским пейзажем с парусником и гигантскими теплоходами, походил по роскошному медиацентру для неаккредитованных журналистов, не потерял время на пресс-конференции, о которой расскажу ниже, после чего по переходящей в улицу Орджоникидзе Несебрской двинул к Зимнему.

Возле моря Олимпиады было выше крыши. Коренное население смотрело на организованное буйство с ужасом, смешанным с восхищением. Пространство Морвокзала подмяла под себя лихая банда «Боско», резко изменив привычный пейзаж и неспешную атмосферу зимних променадов. Тут, на фоне полутемных отельных громад, при вечерних 20 градусах тепла, все кипело, плясало, бухало и ухало. Чем хуже выступаем, тем больше поем, веселье слегка отдавало отчаянием, но это было вполне по-русски.

Полчаса назад я еще мог успеть в горы на окончание женской биатлонной индивидуальной гонки, но уже было ясно, что на «Лауре» чествовать будут совсем не наших, а несравненную Дашу Домрачеву; с российскими дивами все было ясно задолго до финиша, а на служебном входе в Зимний театр меня ждал пригласительный на «Рассказы Шукшина».

Спектакль играющего тренера Евгения Миронова идеально вписывался не только в культурную, но и в спортивную программу сочинской Олимпиады. Его стоило посмотреть и некоторым российским сборным хотя бы для того, чтобы ощутить, что такое профессионализм, чувство локтя и та степень свободы, которая отличает высокое мастерство от показательно тяжелого труда. Он должен быть, но оставим каторгу закулисью, а сцена, как и арена, требует иного. Того, что я бы назвал концентрированной раскрепощенностью.

Второй период стартового матча российской хоккейной дружины со словенцами я вынес с трудом, находясь в комфорте пресс-зоны «Большого», а первый акт «Рассказов» смотрел из самой неудобной ложи бельэтажа, стоя на ногах и забыв обо всем. Здесь звезды Чулпан Хаматова и Евгений Миронов, в отличие от хоккейных собратьев, солировали не пижоня, здесь все потрясающе держали нерв и ритм действа, и с каждой картиной спектакль только набирал. Зал внимал благодарно и чутко.

Конечно, мироновские ребята спелись еще на родине Василия Шукшина, куда специально ездили на длительные «тренировочные сборы», а у хоккеистов вместо Алтая была только короткая застольная репетиция в «Большом» на исходе прошлого лета, но режиссерскую руку хорошо было бы почувствовать с первого акта, то есть периода. Пока я, четверть века своей сознательной жизни живший в театральном и спортивном мире одновременно, этого не ощутил.

Вообще если представить Олимпиаду одной большой сценической фестивальной площадкой (а так оно по большому счету и есть), то моменты высокого откровения дарят нам в основном иностранные труппы. А наши, за малым исключением, обнаруживают такую дремучую провинциальность, что поневоле задумаешься, стоило ли некоторым вообще выходить на сцену.

И сжалось сердце, и набежала слеза, и развернулась душа моя, когда в финале развернула гармоники удивительная мироновская олимпийская театральная команда. Сцена и зал соединились в едином порыве, мир обрел ту редкую степень гармонии, мимолетность которой делает такие мгновения еще сильнее.

Были такие мгновения на спортивных аренах? Ну конечно, были. Если бы не случилось присутствовать на пресс-конференции саночной серебряной эстафетной команды, я, может быть, вообще бы на спектакль не пошел.

Очень уж персонажи были похожи на некоторых шукшинских героев. Особенно Альберт Демченко.

Демченко солировал, хотя роль вечного забойщика его, похоже, несколько тяготит. Вообще-то в эстафете, впервые включенной в программу Олимпиады, забойщицей была Татьяна Иванова, которой лидер отдал должное: «Таня задала ритм и тон». Она осталась без медали в личных соревнованиях, перед эстафетой у российской команды был шестой рейтинг — какие там непобедимые немцы, они вообще могли проиграть кому угодно из фаворитов, но и Таня, и Альберт, и двойка Александр Денисьев—Владислав Антонов (по сути, дебютанты) пронеслись по желобу друг за другом как единая команда и проиграли только немцам, у которых на дистанции были только олимпийские чемпионы — Феликс Лох, Наталья Гейзенбергер, Тобиас Вендль и Тобиас Арльт.

Это родившееся ощущение командного духа и постарался передать 42-летний участник и безусловный герой своей седьмой (!) зимней Олимпиады, абсолютный индивидуалист (а саночникам-одиночникам нельзя не быть индивидуалистами) Альберт Демченко: «Каждый из нас выложился по максимуму, что и принесло максимальный на данный момент результат. Эстафета нас еще больше сплотила — когда отвечаешь не только за себя, это может и добавить сил, и отнять их. Нам — добавило. Думаю, у этой новой дисциплины хорошее будущее — она заставляет равномерно развивать санный спорт. Что касается моего участия в восьмой Олимпиаде, то я на ней обязательно постараюсь быть, а в каком качестве — жизнь покажет».

На мой вопрос, променял бы он два нынешних своих серебра на одно золото, коренастый и приземистый Демченко ответил в том духе, что если бы бабушка была дедушкой… и что ничего менять не надо, что случилось — то случилось. Если бы Демченко опередил Феликса Лоха, а заодно и гениального конструктора Георга Хакля (сани — это высокие технологии, а немецкие сани — технологии космические), что было практически невозможно, а эстафетной команде не досталось бы серебряная медаль, — наверное, это был бы потрясающий итог невероятной карьеры самого Демченко, но невероятное же разочарование для трех его товарищей по команде. Так что не лезущий за словом в карман ветеран, наверное, прав, решив не развивать эту тему. Командное серебро в данном конкретном случае дороже личного, пусть и такого желанного золота. Как сказала главный человек в санном спорте Наталья Гарт, «мы немцев обязательно обыграем».

А еще я спросил у Демченко, считает ли он себя неудобным человеком для начальства. «Я и для вас неудобен», — ответствовал уроженец Чусового, что отчасти тоже было правдой. Сам вид спорта, который Саша Денисьев определил словом «страшный», к прекраснодушию не располагает. Он располагает к прямоте. У старшего товарища прямота не без хитрецы, я бы даже назвал ее «крестьянской» (немцы за некоторые высказывания Демченко сильно обижаются), но тут уж пусть семикратный олимпийский участник и теперь уже трехкратный серебряный призер не сердится — «шукшинский» спектакль навеял.

Уже после завершения официальной пресс-конференции Демченко заочно ответил Жириновскому. Владимир Вольфович считает себя специалистом во всех областях, вот и на этот раз он предложил ограничить участие в Олимпийских играх двумя форумами. Он имел в виду не Демченко, но Демченко ответил, что, следуя подобной логике, двух сроков может хватить депутатам Думы и лидерам партий.

Вообще, от этой пресс-конференции осталось очень позитивное ощущение. Оно только усилилось, когда я уже ночью на большом экране увидел бронзовый финиш скелетонистки Лены Никитиной. Она лежала на скелетоне, и плечи ее сотрясались от рыданий.

Биатлонистка Яна Романова после финиша индивидуальной гонки тоже плакала. Но тут плакать могли все наши участницы — вместе с нами.

В горах теплеет с каждым днем. Солнце и ослепительная белизна слепят, глаза не выдерживают, пришлось купить очки, но иногда хочется закрыть все лицо. Путешествие на горнолыжные склоны было долгим, в отличие от пребывания, знакомство с тусовкой, которая совсем особенная, слишком кратковременным, наших поддерживали здорово, но нашими горные лыжные виды станут, судя по всему, не скоро.

А белорусы третью свою золотую медаль, опередив на этот момент россиян, после блистательной Домрачевой взяли в акробатике. И кто взял — Алла Цупер, к фамилии которой сразу приклеили приставку «супер» и от которой никто не ожидал такой прыти. Неофициальная медальная таблица выглядела диковато для хозяев, но приходилось принимать происходящее таким, как оно есть.

Да, пока больше хвалим и больше радуемся успехам прямых и косвенных конкурентов. Начальство делает хорошую мину при плохой игре, но уже сейчас ясно, что покоя после домашней Олимпиады не будет. Я не про олимпийское наследие, не про неизбежные финансовые разборки и не про головы, которые обязательно полетят. Я непосредственно про российские спортивные достижения, которых к середине достаточно длинной олимпийской дистанции оказалось катастрофически мало.

Возвращался с главного железнодорожного вокзала за полночь. «Ласточка» долетела до станции Олимпийская деревня за сорок минут. Вагон был полный. Полицейские чуть не арестовали за оставленный на минуту на сиденье рюкзак, но даже этот инцидент хорошего настроения не испортил. Мы работаем, они бдят, все как надо. Народу на прилегающих к главному медиацентру улицах, среди которых отметил улицу Журналистов, было больше, чем днем. Термометр показывал 15 градусов тепла. На трассу выехали поливальные машины. Транспорт ходил как часы — минута в минуту. У водителя нашего классического маршрута ТМ3 уже не было сил жаловаться на безумный график.

Олимпиада летела к своему экватору, и я вместе с ней, радуясь, уповая и тревожась за все происходящее.