СюжетыОбщество

Поселок Заводской. Эвтаназия

Баба Валя в ожидании весны, которая оборвет все ее связи с Россией

Этот материал вышел в номере № 18 от 19 февраля 2014
Читать
Баба Валя в ожидании весны, которая оборвет все ее связи с Россией
Изображение

Баба Валя, Валентина Павловна Мураева, ждет весну. Готовится к ней.

Уже запасены картошка и лук, тушенка в банках, геркулес в пачках, макароны. Соль, конечно, и спички. Другие запасают и воду — но у Валентины Павловны нормальный колодец, так что с водой обходится. Другим — хуже.

Нигде не ждут весну так, как ждут ее здесь. Потому что больше-то и ждать особенно нечего.

Поселок Заводской и прилегающий к нему «населенный пункт Детский санаторий» — это географический, природный и социальный анклав. От Большой земли эти два поселения отрезаны быстрой и шумной рекой Сурой, а со спины их подпирает дремучий лес, какой остался, наверное, только в сказках, да здесь, в Пензенской области.

Прежде, в царские времена, здесь, за Сурой, стоял винокуренный завод богатого помещика Арапова, предводителя пензенского дворянства. Вокруг этого завода и разросся поселок Заводской. Потом революция порушила винокуренный завод, а расплодившееся население поселка подчинила уже обслуживанию колхоза (весьма неплохого, как вспоминают старожилы). Также здесь, за Сурой, в этой хмурой лесной глухомани, советская власть устроила детский туберкулезный санаторий. Вокруг санатория тоже расселились люди, и так появился новый населенный пункт. Больше тысячи человек тут тогда жило.

Изображение

Понятно, что споры жизни сюда не по воздуху переносились, а посредством регулярного сообщения с Большой землей. Для этих целей всегда существовал мост — деревянные сваи, вколоченные в дно, а сверху них — бревна, а с укреплением советского строя — уже и бетонные плиты.

Мост через Суру никогда не считался особо благополучным, однако и не давал больших поводов для критики. Каждую весну его закономерно затапливало, и тогда население поселка на две, а то и три недели уходило в автономное плавание. Но потом вода сходила — и жизнь возвращалась в прежнее русло. Через мост шли машины, сельские лавки наполнялись продуктами, прибывала долгожданная, давным-давно опоздавшая корреспонденция. Засурские жители, немного одичавшие, выбирались на «материк».

Когда прошел Советский Союз, развалился и колхоз, и детский санаторий со всем его передовым опытом. Мост осиротел. До сих пор никто за него не отвечает, никому он не принадлежит: ни «материковому» Проказнинскому сельсовету (к которому относятся и два засурских поселочка), ни Бессоновскому району, куда, в свою очередь, входит Проказнинский сельсовет. Без пригляду мост начал стареть, ветшать.

Теперь наступает его последняя весна.

Изображение

Последний раз мост капитально ремонтировали в 2010 году, под закат правления прежнего председателя сельсовета. Как-то изыскали деньги, хотя это было «нецелевое расходование». Четыре миллиона заплатили! Прошло всего несколько месяцев, а несколько пролетов уже просели. Новый председатель, Любимый Виктор Геннадьевич, пытался разыскать бригаду, проводившую ремонт, — но той уже и след простыл. Денег для нормального ремонта он тоже уже не нашел. Сам поправлял мост прошлой осенью: приискал нескольких мужиков в помощь и лично стучал молотком две недели. Мост это не спасло: он весь накренился-перекособочился, практически лег на воду. Под снегом его почти и не видно. Для того чтобы зимой с моста никто не уехал под лед, сверху на провалившиеся участки насыпали песка. Понятно, что с первой оттепелью песчаную насыпь размоет, а вместе с нею уплывут остатки моста, хоть как-то связывающего заброшенные поселки с жизнью. Другой дороги в поселок нет, если не считать многокилометровую лесную колею из дальнего села Екатериновка, — но и по той разве что «Урал» пройдет, да и то в сухую погоду.

В поселках за Сурой проживает около 40 человек, старики в основном. 33 прописано на постоянной основе, и есть еще несколько неучтенных. В сравнении со стоимостью моста или новой дороги ценность их жизней сильно уступает. О чем прямо пишет им глава администрации Бессоновского района Демичев: «Для строительства нового моста через реку Суру необходимо порядка 15 млн руб. Для отсыпки щебнем дороги необходимы денежные средства около 10 млн руб. — это пятилетний бюджет администрации Проказнинского сельсовета. Для вступления в программу по ремонту автомобильных дорог до неприсоединенных сел на условиях софинансирования с областным бюджетом одним из условий является наличие сельскохозяйственного производства на территории населенного пункта и не менее 125 человек постоянно проживающих. Ни одно из условий данной программе не соответствует, а следовательно, вступление в нее невозможно».

Изображение

Разговоры о забытых государством, заброшенных, отрезанных от жизни стариках стали уже общим местом. Но эти засурские поселки до оторопи конкретно воплотили все эти наши общие словеса в жизнь. И вроде бы понятно, что новый мост, будь он построен, наверняка просуществует дольше, чем эти небольшие, отживающие свое поселочки. Но ведь там люди. И как понять, где та черта, за которой каждый из нас становится для государства нецелесообразным?

Через несколько недель этого старого моста не станет. Жители останутся один на один с природой, государство им тут больше не помощник.

Изображение

Баба Валя, Валентина Павловна Мураева, за свою деревенскую жизнь натерпелась таких испытаний, что даже сама перестала удивляться, и рассказывает о них с совершенным бесстрастием, как будто это обычное дело:

— Ведь однажды чуть не погибли мы с мужем, как через Суру переправлялись. Весна! Она разлилася вся опять. А у нас лодка была. И попали мы на этой лодке в стремнину. А он у меня щупленький такой был. Как ему с веслами управиться… Там ведь у нас сколько крестов по берегам стоит!

Это правда: Сура, весенние ее разливы, погубили многих людей.

Кто-то не смог выбраться из-под перевернувшейся лодки, кого-то утянул на дно тяжелый рюкзак с провизией. Другие задевают высоковольтные провода — вот до каких пределов поднимает Сура свои воды по весне.

И все равно многие держат лодки на это время разлива. И даже председатель Проказнинского сельсовета Любимый подтверждает: «На те недели, когда разливается река, у нас есть лодка для экстренного случая».

А какой он, этот экстренный случай?

Вот было, к примеру, такое однажды. У Оли Плотниковой (тоже пенсионерка местная) маме стало плохо. «Лежала трупом». «Скорую» вызвали, но она через мост не пошла. Стали запрягать тогда лошадь, она на телеге старушку кое-как до воды дотащила, столько-то километров. На брезенте мужики перегрузили больную в лодку. А на противоположном берегу уже «скорая» ждала.

И то хорошо — пришла! Хоть за мостом стояла… Потому что когда мужу Валентины Павловны плохо стало с сердцем, то он так и умер, врачей не дождавшись. Суру с ее стремнинами пережил, а сердечный приступ — нет. Пять часов не могла машина доехать до засурских поселков.

Или еще: вот пожар случился у Кузьминых. Четыре часа пожарную машину ждали, пока она ехала. Дом сгорел уже, а ее все нет и нет. Говорили потом: бездорожье! У вас тут не ямы — озера! А ведь тогда же еще мост был, хоть и ветхий, и, стало быть, все это надо считать из ряда вон выходящими случаями. Теперь же такое будет вообще как закон. ГУ МЧС по Пензенской области уже прислало жителям поселка соответствующее извещение. С грустью констатируя «неудовлетворительное техническое состояние моста через реку Суру», начальник управления генерал-майор Козлов сообщает: «В случае подтопления моста или его разрушения, привлекаемые для ликвидации чрезвычайных ситуаций в поселке Заводской и поселке Детский санаторий пожарные расчеты прибывают в вышеуказанные населенные пункты через село Екатериновка Лунинского района Пензенской области. При этом расчетное время прибытия составит не менее 50 минут, что не соответствует нормативному времени прибытия пожарных подразделений в сельской местности (20 минут)».

Ну то есть если что — без обид.

Изображение

Мост стоит свои последние дни, а деревеньку уже потихоньку отсоединяют от жизни. Так, наверное, медики готовят безнадежно больных людей к отключению от искусственной вентиляции легких — одна кнопка, другая, третья…

Пока еще ходит автолавка — оранжевая «Газель», по пятницам. Да и то предупреждает, что на свой риск: скоро оттепель.

На Верхнем поселке в этом году перестали расчищать дорогу.

Верхний поселок только для образного понимания называется Верхним. На деле ж это кусок все того же Заводского, отсеченный от основного тела поселка ручьем и просторными полями, которые некогда считались садами, а потом полысели и поросли ковылем до самого горизонта.

Зимой в Верхнем поселке живут всего две старушки — Мария Ивановна Бокалова и Валентина Ефимовна Еремина. Прежде, в прошлые зимы, двум бабушкам трактор пробивал дорогу. Теперь же он едва дополз до дома Валентины Павловны, что на краю Заводского поселка. Да и то, правду сказать, председателева машина, на которой мы приехали, застряла по пути к ней.

Жители спускают на председателя всех собак: дескать, трактор единственный раз за всю зиму и видели, а к дальним бабкам он вообще не пошел, и они сидят там теперь, в блокаде.

Председатель отбивается как может: район в этом году урезал финансирование обслуживания дорог на 100 тысяч, при этом протяженность дорог, за которые отвечает Любимый, — район только увеличил.

— 147 тысяч мне всего оставили! — вскрикивает председатель. — А что такое 147 тысяч, если у меня 50 километров дорог?! Женьке уже 100 тысяч должны!

Женька — это тракторист.

Но Валентина Павловна — не трактор, она не забывает своих заснеженных подруг. Вот на Крещение сбегала на местный святой источник, набрала в трехлитровый бидон крещенской воды и потащила к ним.

До Верхнего поселка от ее домика — километра полтора ходу, по полю, через ручей, да снова — по полю. Валентина Павловна надевает высокие, выше колена, валенки, берет свою клюку и лыжную палку («Упадешь — да хоть так обопрешься, поднимешься!»).

Припорошенная снегом колея, едва намеченная трактором, кончается сразу за домом. Дальше идет узкая, в одну человечью стопу, тропка, протоптанная собаками. Собаки рыщут еду, помнят и про Верхний поселок, где тоже есть кой-какая жизнь. Топчут, стало быть, снег. Но потом и эта собачья тропа кончается: собаки после очередного снегопада утопают в снегу, боятся, не уходят далеко от домов, возвращаются. Ну а мы идем, проваливаясь в снег все глубже и глубже. Уже без всякой тропы.

Тишина.

— Вот так и я-то, с крещенским бидоном к ним шла.

— Да как же не разлила? Не упала ни разу?!

— Да там крышка плотно прилегает. А так я ловкая. Говорю — не верит никто, что инсульт у меня был и вся правая половина отнялась.

Идем дальше. Молчим. Хрустим ногами. Белую пустоту, обнимающую нас со всех сторон, докуда глаз хватает, — вдруг разрезает дальний, грустный протяжный вой.

— Волки у вас?

— Да то пес воет. Волки ночью приходят. Кур берут или еще кого. В санатории собаку давеча съели.

Молчим. Шагаем. Тишина…

Наконец, в монотонной белой дали сочной зеленой кляксой заявляет о себе домик Марии Ивановны. Рядом с ним на длинной веревке развешено разноцветное бабушкино бельишко, самых жизнерадостных оттенков. Эти розовые, желтые, голубые рубашечки, словно флаги над резиденцией, предупреждают захожих гостей издалека: «Мы здесь! Мы живы!»

Изображение

Ну что скажешь про их жизнь? Все как у всех. Жили, трудились, вырастили детей, слава богу. Удалились в деревню, в родительские старые дома, чтобы детям и внукам в городе в тесной квартирке дышалось свободнее. Здесь — и покой, и воздух, и угол свой, и сама себе хозяйка. «Мы пока не хочем никому обузой быть». Нелегко, конечно, бывает: зимой снег чистить около дома, печь топить. К тому же и воды у бабушек нет: колодец замерзает, приходится снег плавить. Вода получается желтоватая, но для хозяйственных нужд годится. А на питье — дети тащат в баклажках со станции (6 км). Детям — спасибо, не забывают. Каждую неделю приезжают, привозят продукты, лекарства. А деньги тут и ни к чему. Где их тратить-то? Единственно, куда бабушки могут дойти, — это друг к другу в гости, в соседнюю калитку. Ни к автолавке, ни даже к кому в гости. У обеих больные ноги, по глубокому снегу не ходят.

А Валентина Павловна не боится заснеженных километров. Проведав подруг, прощается, кутается в старенькое пальто и снова ныряет в белое море. В спускающемся предсумеречном тумане видна ее юркая, ладная фигурка с палками в руках. Она вышагивает, по самый пояс в снегу.

Изображение

Фото Анны Артемьевой

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow