СюжетыСпорт

Нечаянное счастье

На первое место российскую сборную вынесли не накачки и уговоры, а энергия отчаяния. Когда люди все сбросили с себя, освободились — тогда они все и обрели

Этот материал вышел в номере № 21 от 26 февраля 2014
Читать
На первое место российскую сборную вынесли не накачки и уговоры, а энергия отчаяния. Когда люди все сбросили с себя, освободились — тогда они все и обрели
Изображение

Момент, когда искренность чувств сменяется принуждением к гордости, еще не наступил, но он неотвратимо приближался. Еще и поэтому одновременно хотелось (сколько же можно!) и не хотелось улетать из Сочи. Столпотворение на стойках регистрации было невероятное, волонтеры сбивались с ног, регулируя потоки на отправлявшиеся с разницей в несколько минут рейсы, на свой я бежал сквозь коридор зрителей, слыша аплодисменты — предназначались они российским медалистам, чей рейс из-за понятной задержки практически совпал с нашим. Нас, конечно, тормознули, но никто из уставших пассажиров полнехонького А-321 не роптал, разговоры были только о том, кто что видел и что случившееся в последние дни «было нереальным».

Точнее сказать про двое нереальных суток — с вечера пятницы до воскресного вечера, которые превратили сочинскую Олимпиаду из «удачно проведенной» (с дополнением в виде достойного выступления хозяев) страшно подумать, в «триумфальную». Бешеный спурт оказался абсолютно неожиданным для всех. Не верьте никому, особенно большим чиновникам и всем ответственным за результат Олимпиады лицам. Это сейчас они надувают щеки и делают вид, что все знали. Ни черта они не знали, они подбирали слова для оправдательных рапортов — и тут на тебе, привалило счастье.

Слава богу, не только им.

Накануне старт спурту российской сборной дал Виктор Ан, в субботу днем продолжил другой новый русский, Виктор Уайлд, на мужскую биатлонную эстафету к вечеру я примчался с надеждой неизвестно на что. Не на золото, конечно, — просто с надеждой. Каждый промах Алексея Волкова, Евгения Устюгова и Дмитрия Малышко, которые стреляли в нескольких шагах от меня, отзывался в сердце. Они не сдавались, они шли на медаль, но не на олимпийское золото, без которого российский биатлон оставался впервые.

На четвертый этап меня безотчетно понесло к зрителям, и я все сделал правильно, потому что Антон Шипулин сделал то, что мог сделать две недели назад: он не норвежца Эмиля Хегле Свендсена психологически подавил на втором огневом рубеже, и не Симона Шемппа из сборной Германии опередил на финише — он прежде всего себя преодолел. Воздалось человеку за бессонные ночи, в которые он грыз себя поедом за тот злосчастный последний промах в спринте, и за все последующее, что мог изменить только этот четвертый этап. После золотого финиша зрительскую трибуну, представлявшую срез всей России, словно подбросило. Мне показалось, что она на мгновение зависла в воздухе. Воздуха не хватало, от общего крика с Псехако могла сойти лавина.

Лыжный «полтинник» мешал пресс-конференции президента Олимпийского комитета России Александра Жукова, на которой нас воскресным утром в гостеприимном тесноватом офисе ОКР собралось всего-то три десятка человек. Марафон с последним шансом на золото для российских лыжников шел уже второй час, ради припоздавшего из-за заседания МОК президента ОКР беззвучную трансляцию отключать не стали, Жуков тоже изредка и тоже, как мне показалось, не без некоторого удивления поглядывал на экран, где российская троица — не один Саша Легков, а еще и Максим Вылегжанин с ИльейЧерноусовым — пахала на петляющей по плато трассе с прямо-таки зверской яростью. Они шли так, словно это была их последняя гонка. И дошли в том же порядке, причем Черноусов уже на финише «убрал» норвежца Мартина Сундбю в споре за бронзу. За этим финишем нельзя было наблюдать, в него надо было упасть, что возле большого экрана в рабочей комнате прессы со многими, в том числе и со мной, и произошло.

«До кучи» следовало хоть краешком (но непременно живьем!) перед походом на церемонию закрытия застать победный финиш четверки Александра Зубкова. На эмоции, честное слово, сил уже не оставалось, тем более что эта медаль из всех крайних была единственно твердо ожидаемой и последней, оказавшись 13-й счастливой.

Мне не очень интересны были разговоры о том, что трассу специально «подтапливали» под Зубкова и его экипаж: хозяевам дозволяются некоторые вольности, если они происходят в рамках разумного и не нарушают принципов фэйр-плей. Я спокойно отнесся к конспирологической версии, объясняющей ворох финишных побед специальным разрешением «что-то съесть». На это олимпийский начальник Томас Бах, при всей его симпатии к организаторам, пойти никак не мог.

Я думаю, что на первое место российскую сборную в лице главных неудачников 22-й зимней Олимпиады вынесли не заклинания непременно выиграть «последний и решительный», не призывы что-то, наконец, сделать для страны, не накачки и уговоры, и даже не упования болельщиков, а энергия отчаяния. Когда люди все сбросили с себя, освободились — тогда они все и обрели. Если Саша Легков плакал, то я его понимаю.

Подвиг — дело сугубо личное. Выстраданное и вымученное наедине с собой, обоснования приходят после, и не скажу, что нас здесь ждут открытия. Но к спортсменам никаких претензий, они там истинные — на дистанции, в игре, в борьбе. Они часто говорят то, что положено говорить, особенно тогда, когда произносить какие-то нужные и вполне правильные слова приходится в сотый и тысячный раз, когда их обласкивает начальство и готовы на куски разорвать от переизбытка чувств болельщики, но не в этом же суть! Высокое откровение дарит то мгновение, когда слова не нужны. И спасибо им за это.

Сочи, а с ним и вся страна, в олимпийское время счастливо избежал ура-патриотического угара по двум причинам. Когда сборная России творила финишные чудеса, из-за их феноменальной концентрации некогда было устраивать государственный визг с песнями и плясками. А во-вторых, радостные известия одно за другим приходили в тот момент, когда тень грусти уже накрывала олимпийский Сочи.

И церемония закрытия, на мой взгляд, обошлась без излишних восторгов по поводу невероятного, неожиданного, неповторимого хозяйского триумфа. Не скажу, что она меня проняла до печенок, но и стыдно в основном не было. На этот раз, в отличие от церемонии открытия, я сидел в нижнем ярусе, поэтому не мог охватить всю картину, зато мог видеть детали и оценить ближний масштаб, включая мишкины слезы. Жаль, не было рядом Юрия Роста.

Игры-2014 уходили в историю, передавая эстафету корейскому Пхенчхану. Они не были названы в официальной речи Томаса Баха лучшими в истории, они были удивительно странными и странно удивительными, они оставили тепло в душах и шрамы на сердце страны, они о многом заставили и еще заставят задуматься, похмелье придет, но праздник — был.

Наутро, по включению ТВ, обнаружилось, что мы несколько по-разному оцениваем итоги Игр. Мне со всех сторон пытались объяснить, что это системный успех, что все сложности позади, что Россия после Сочи стала другой страной, и что именно Олимпиада свидетельствует о неких качественных и глубоких изменениях. Вольно думати, но изменения на в целом замечательной, хотя и неоднозначной дистанции олимпийского Сочи я бы не экстраполировал на всю страну.

В моменты довольства собой и всем, что было, полезно вспоминать про хоккей. Наши доблестные хоккеисты, сами того не ведая и не желая, сделали на Олимпиаде великое дело: они не дали снимающим с побед сливки возможности совсем уж безнаказанно, как говорит мой друг, замечательный режиссер и актер Сайдо Курбанов, «упиваться собственным бесчестием».

Но об этом еще будет повод поговорить.

Сочи — Москва

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow