Вот уже полтора года детей защищают от вредной информации специальным законом. Школы, детские библиотеки и издательства почти научились жить в новых условиях, почти привыкли к тому, что взрослые повсеместно утроили бдительность: то Есенина запретят, то Драйзера детям в руки не дадут: опасно!

Книжный рынок

По книгоиздателям пришелся один из самых мощных ударов Закона о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. Книгоиздатели обязаны маркировать свою продукцию — 6+, 12+, 18+…

«Издатели, которые работают на детский сектор, перестраховываются, — рассказывает старший научный сотрудник Российской книжной палаты Мария Порядина, — и завышают возраст, для которого рекомендована книга. Так, книги, рассчитанные на двенадцатилетних детей, получают маркировку «16+», а иногда и «18+» — и со свистом пролетают мимо своей целевой аудитории. Подросткам детские книги не интересны, тираж валяется нераскупленным. Это создает проблемы и для детских библиотек: их фонды комплектуются за государственный счет; библиотека не может комплектовать себя книгами с маркировкой «18+»: любая проверка этим заинтересуется».

«Некоторые издатели завышают маркировку до абсурда с целью показать, что сам закон абсурден, — говорит литературный критик Ксения Молдавская. — Но для родителя, который приходит в книжный магазин, маркировка — это руководство к действию».

Родители

«У родителей появился новый вопрос, — делится Ксения Молдавская. — А можно ли моему ребенку читать эту книгу? Родители готовы передоверить государству право решать, что можно, а что нельзя читать их детям, — и мне это кажется самым страшным. Приняв этот закон, государство лишает родителей их родительских прав без всякого основания, без приговора суда. К сожалению, искать для своих детей хорошие книги — это работа, а работу всегда хочется переложить на кого-нибудь другого».

Еще одна примета нового времени — это родители, всегда готовые найти и разоблачить вредительство. И если школы давно знакомы с феноменом мамы, по любому поводу звонящей сразу в Министерство образования, то для библиотек ловля вредителей и прокурорские проверки — сравнительно недавнее явление. Библиотекари боятся и по собственной инициативе чистят фонды, убирая все сомнительное.

«По большому счету, цензор сидит у каждого в голове, и он начинает включаться по принципу: «Пусть книга будет, но рекламу я ей делать не стану, если попросят — дам, желательно в присутствии родителей», — говорит главный библиотекарь Центральной городской детской библиотеки имени Гайдара Татьяна Рудишина. — Недавно я услышала от школьного библиотекаря идиотскую свеженькую историю. В школе (хорошей, московской, продвинутой) родитель попросил не брать на обсуждение новинку — Андреас Штайнхёфель «Рико, Оскар и тени темнее тёмного» — потому что там было слово «пукать». В результате заменили на Коваля (хорошая замена). Но факт остается фактом».

Библиотекари

«Некоторые библиотеки убирают часть книг из открытого доступа, — рассказывает Мария Порядина, — и не допускают детей до каталогов: ведь они там могут найти что-то недопустимое — например, книжку про секс. При этом познавательные книжки про секс или политику — как правило, не особенно гениальные, не такие, за которые стоит бороться с точки зрения высокой культуры. А бороться приходится, потому что книжки запрещать нельзя! Просвещение — составляющая библиотечной деятельности: Закон об информации никто не отменял. Библиотекари оказались между двух огней: один закон требует нести информацию в массы, второй утверждает, что информация наносит вред. И когда приезжаешь рассказывать о новых книгах — библиотекари относятся к ним с опаской: нет, это нам не надо: тут про плохих родителей, тут ребенка травят в школе, тут про сироту — нет, нам это не надо. И мы натыкаемся на стену: библиотекари жалуются, что дети мало читают, что их трудно заинтересовать «замшелой классикой», — но современной литературы они боятся».

Библиотекари очень не хотят неприятностей. Как только они услышали, что закон требует маркировки изданий, — они бросились маркировать свои фонды. Потом, правда, выяснилось, что работа эта не нужна: маркировке подлежат только книги, изданные в 2012 году и позднее, и маркировать их должны издательства. Тем не менее ожидающие неприятностей библиотекари стали проявлять бдительность: прячут подальше в подсобки книжки, которые кажутся им сомнительными, не выдают детям литературу, которая кажется им взрослой, — вот хоть того же Драйзера, которого в минувшем месяце не выдали 16-летней омичке в библиотеке имени Пушкина. Особые споры у библиотечных работников вызвала книга Дарьи Вильке «Шутовской колпак», попавшая в минувшем сезоне в финалисты конкурса подростковой литературы «Книгуру». В Магадане, к примеру, местный библиотекарь спросила делегацию конкурса, как они допустили, чтобы в финал конкурса вышла книга, разжигающая ненависть к гомофобии.

«Библиотекари — особенно в регионах, — часто плохо ориентируются в своих собственных фондах, — говорит Мария Порядина. — Современной литературы они не читали, на какую аудиторию рассчитаны книги «Самоката» или «Розового жирафа» — не представляют. Недавно по библиотекам прокатилась целая серия скандалов, которые обычно связаны с непрофессионализмом самих библиотекарей. Например, одна мама попросила у библиотекаря русские народные сказки для ребенка, и та нашла ей в фондах издание сказок Афанасьева 1992 года — дикого времени, когда издавалось все подряд. Сказки оказались не адаптированными для детского чтения. Проблема тут даже не в законе, а в непрофессионализме библиотекаря, который не знает своих фондов».

«Когда показываешь библиотекарю книжку — приходится заодно показывать ему и ходы, как он может защищаться от нападок очередных блюстителей детской нравственности, — говорит Ксения Молдавская. — Иногда этому приходится учить на методических семинарах».

«Это часть библиотечной работы, — утверждает Мария Порядина. — Если книга неоднозначная — так работайте с ней! «Ах, книга ужасная, она про алкоголиков и инвалидов!» Ну так постройте вокруг нее клубную работу! Пригласите детей, родителей, учителей, подумайте, может ли она быть опасной, вы ведь можете встать на защиту этой книжки — и никто вам этого не запретит. Но это, к сожалению, делают только немногие библиотекари. Наконец, если бдительная общественность находит крамолу в каких-то библиотечных книгах, на помощь библиотекам могут прийти эксперты. Раньше экспертизу можно было запросить в Роспечати, а с этого года право проводить экспертную оценку детских книг получила Российская государственная детская библиотека. В ней есть штат педагогов и психологов, заключения которых вполне достаточно для прокуратуры».

Вектор движения понятен: закон защищает детей не столько от вредной информации, сколько от всякой сложности. От обсуждения непростых и неоднозначных явлений жизни. От необходимости думать. Гораздо проще — оставить в фондах только школьную программу и набор простых и безопасных истин.

«В регионах ханжества хватает, но ему на смену идет страх. Страх маленького человека очень силен, выполнять любое указание готовы с утроенным усердием. Но мне легко говорить, ко мне на семинар из прокуратуры не приходили. Я не очень боюсь лишиться места службы. И готова взять на себя ответственность, рекомендуя или просто информируя о той или иной книге, — говорит Татьяна Рудишина. — Опыт показывает, что под крамолой может пониматься всё! Чем «Лис Улисс» не угодил властям предержащим? Проще всего — ничего опасного не комплектовать. Вот этого я и боюсь — стерильных выхолощенных фондов».

Эта книга нас учит

Дети потихоньку привыкают, что книга должна обязательно чему-нибудь учить. Большими буквами, прямым текстом. «Эта книга учит нас добру!» — библиотекарь представляет детям новинку. «Эта книга научила меня мудрости», — строчит ребенок в школьном отчете о летнем чтении. «Эта книга плохая — в ней нет морали», — пишет другой в рецензии.

Детская книга перестает быть источником радости, знаний о мире, сильных переживаний — как будто и не было всей детской литературы минувшего века. Мы снова возвращаемся к тем временам, когда назидательное детское чтение учило благонравию и повторяло немудрящий набор прописных истин.

«Не надо всякий письменный текст о книге завершать словами «Эта книга учит тому, что…», — написала на днях у себя в блоге писательница Дина Сабитова. — У взрослых просто себе книги, а у детей такие недокниги — как игрушечная колясочка для куклы. Взрослые просто себе читают, а дети — их книга якобы учит тому, что. И я бы говорила учителям это в первую очередь. Перестаньте детей заставлять так подытоживать.

Роман Толстого «Война и мир» учит тому, что…

Кстати, чему он, по-вашему, учит?»