КолонкаПолитика

Почему я не пришел 15 марта на проспект Сахарова

Хотя и разделяю взгляды десятков тысяч собравшихся там людей

Этот материал вышел в номере № 29 от 19 марта 2014
Читать
Изображение

А я не могу перекреститься. Потому что точно знаю: в тот момент, когда я возложу на себя крестное знамение, я должен уверовать. Уверовать всей душой, иначе это будет ложь перед собой и наивная попытка обмануть Бога, если он и вправду смотрит сейчас на меня насмешливо из глубины Вселенной.

Сплошь и рядом символы, ритуалы уходящих эпох и цивилизаций вырождаются, подчас прямо на наших глазах. Мы можем, например, иронически изобразить пионерский салют, который и в советские-то времена, впрочем, не вызывал ни у кого особого трепета: он был из тех навязанных символов, по-настоящему так и не вошедших в нашу жизнь. Но встречаются и возрожденные ритуалы, в том числе и массовый возврат богослужений по любому поводу.

Немало символов всемирного значения было проклято, но и до сей поры сохраняют потенциал для будущей веры, как свастика. Каждый сам решает, кому или чему молиться. Но для решения нужно иметь внутри себя точки равновесия той конструкции, которую зовут то душой, то совестью, то любовью к жизни. И точки эти, если они в тебе есть, расставлены в разные эпохи и у разных народов в совершенно разных местах, на разных уровнях.

«Тиха украинская ночь. Прозрачно небо. Звезды блещут…» — и кажется, я снова стою под Белой Церковью рядом с моим добрым сослуживцем Толей Болюхом или Борькой Гриценко, навеки пришпиленного в моей памяти зазубренным осколком сквозь лобовую кость к пустому баку горящего у входа в афганское ущелье бензовоза. Любимая страна моя, Украина!.. Это давно уже чужая квартира, но, заглядывая туда, я всегда улыбаюсь про себя. То была родня: набор и расстановка ценностей в сознании украинцев отличались от моих, но не очень заметно.

И вот оттуда пришел не знакомый большинству русских ритуал приветствия. Как позывной системы распознавания истребителя, этот короткий код мигом разделил неравнодушных людей по категории «свой — чужой». Как легко мои не любопытные к деталям современники приняли официальное уставное приветствие Украинской повстанческой армии Степана Бандеры! Украинские братья по борьбе деликатно не разъяснили доброжелательным москвичам, что, согласно с утвержденной десятилетия назад формой, одновременно с выкриком: «Слава Украине!» — они должны выкинуть правую руку вперед и немного в сторону, чуть выше головы. Ровно так, как это делают зигующие русские фашисты и крайние националисты, выкрикивая: «Слава России!»

Я не смог прийти на митинг на проспект Сахарова в прошлую субботу, потому что точно знал: туда придут десятки тысяч близких мне по духу людей и, «не заморачиваясь деталями», примут чуждый мне символ веры. И мне будет тягостно стоять среди тысяч москвичей, искренне кричащих: «Героям слава!» Даже если сам я промолчу на жаждущий солидарного ответа выкрик со сцены: «Слава Украине!»

Как в церкви рука моя не смеет подняться в лживом (для меня) жесте, так и на митинге в защиту столь близких мне людей не произнесу я слова чуждого мне воинского приветствия, потому что точно знаю: одновременно с этим, в тот же миг, я должен пересмотреть свое отношение к целому ряду символов, исторических маркеров и личных воспоминаний.

Для бойцов из Западной Украины, ставших «священным фиванским отрядом» зимней революции в Киеве и распространивших этот обычай на весь Майдан, за этим эмоциональным архаическим ритуалом кроется ежедневное, а то и ежечасное духовное причащение к народной истории в том виде, в каком ее им передали деды. За пафосными, если не напыщенными в наш циничный и насмешливый век, словами и жестом — свои ценности, свой пантеон героев, неразрывно слившихся в их сознании с образом Западной Украины.

Но это чужой мне и большинству европейцев героический ряд, чужая интерпретация истории и взгляд на соседей. Просто потому, что мой тесть Валериан Семенович Ожогин, глядя в панорамный прицел своей ЗиС-3 76 мм, отмерял от креста на борту локоть вниз — там, между броневыми плитами и башней танка, темнела щель для вольфрамового сердечника его подкалиберного снаряда. А вскидывавшие в том же году руки со словами: «Героям слава!» — герои имели на этот крест совершенно другой взгляд. И многие, слишком многие из них примерили его на грудь и шеврон. А герои Чехии и Италии носили береты Сопротивления, и вплоть до Миттерана никто из французов не мог стать президентом, если не участвовал в этом Сопротивлении.

Казалось бы, столько лет прошло! Пора уж плюнуть и забыть. Но как быстро сербы припомнили хорватам, на чьей стороне было их государство в те годы. Думаю, и наша память о тех годах и жертвах продолжает в очень значительной степени определять наш взгляд на жизнь. Я говорю о своем поколении, конечно.

Никогда это приветствие, так важное теперь для многих украинцев, не было консенсусной народной формулой от Львова до Донецка и Одессы. Все, что я знаю об Украине и так люблю в ней, — не связано с этим возрожденным и быстро распространяющимся по правому берегу Днепра мироощущением. И по количеству Героев Советского Союза в годы войны украинцы занимают второе место. Это факт из моего ценностного ряда, и пусть мне скажут, что он устарел.

Почему на всех митингах в Москве националисты шли малочисленными, отдельными от демократов колоннами, и все понимали, что это правильно? И если на шествии в Выхине бритый парень в берцах крикнет вам: «Слава России!» — вы же не ответите. А на Сахарова на «Слава Украине!» — не ответить нельзя? Ну да, у Майдана (говорят, что у всего Майдана, но это время покажет) теперь такие герои… Это не мешает вам выразить солидарность с ним, с Майданом, имея внутри себя своих героев.

Кто мы, люди, желающие России не той судьбы, что готовят ей в администрации Путина? Неужели наши стремления обречены, пока мы не проклянем свое прошлое на девять колен в глубь прошлого века, с его сотнями имен великих соотечественников и их творениями, как учит нас бескомпромиссная Валерия Новодворская? Все чаще, отчаявшись что-либо изменить, мои знакомые говорят: «Эта страна», отстраняясь от всего, что делает нас гражданами.

Во Львове «скамейка запасных» в местном пантеоне национальных героев за Степаном Бандерой практически пуста: все великие украинцы после 1917-го трудились в Украинской ССР. И на Карпатах еще предстоит примириться с этим неприятным и неумолимым фактом. Но ни разу не услышали мы от граждан Майдана об Украине: «Эта страна». Это их страна, и они еще посмотрят, кому ее отдать во временное пользование.

А у нас, если ты патриот, то сразу встал в ряд с Дугиным, Дмитрием Киселевым и целым рядом политических подонков, профессионально любящих Россию и ее бюджет? Поддерживая преодоление российской модели государства на Украине или борьбу за независимый суд в России, мы постоянно сверяем свои мысли с живущими в сознании мировыми константами — правом выбора, свободой высказываний, уважением к справедливому закону.

Но есть в каждом из нас и региональные настройки, если можно так выразиться. Именно они делают нас гражданами России, Польши или Украины. И мои настройки не совпадают с мечтаниями о создании незалежного государства без жидов, поляков и москалей, которые и отлились в чеканных фразах приветствия УПА.

Случаев, когда герои одной страны в соседнем государстве вовсе не герои, в нарезанной в мелкую клетку Европе сколько угодно. Мнение поляков о Бандере известно. Но это не мешает им, как и западным политикам, поддерживать обещанные демократические преобразования в Украине (пока не факт, что они состоятся), внятно различая националистическую составляющую протеста.

Заместитель директора «Новой» объяснил свою позицию читателям и коллегам. Решили напечатать.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow