РасследованияПолитика

Процесс. Что-то пошло не так

Ключевой свидетель обвинения заявил, что беспорядки на Болотной площади произошли по вине не Удальцова и Развозжаева, а некой «либеральной хунты»

Этот материал вышел в номере № 30 от 21 марта 2014
Читать
Ключевой свидетель обвинения заявил, что беспорядки на Болотной площади произошли по вине не Удальцова и Развозжаева, а некой «либеральной хунты»
Изображение

Уголовное дело в отношении Сергея Удальцова, обвиняемого в организации массовых беспорядков, и Леонида Развозжаева, которому предъявлено еще и обвинении в участии в них, было выделено в отдельное производство из материнского «болотного дела», возбужденного по горячим следам 6 мая 2012 года. В основу обвинения был положен документальный фильм «Анатомия протеста-2» (именно фильм, потому что оригинала видеозаписи, из которой он был смонтирован, в материалах дела нет).

Напомню, что в этом фильме присутствуют фрагменты видеозаписи скрытой камерой, на которой, по версии обвинения, запечатлена встреча между рядом граждан Грузии, в том числе экс-главой комитета парламента по обороне и безопасности Георгием (Гиви) Таргамадзе, и активистами «Левого фронта» Сергеем Удальцовым, Леонидом Развозжаевым, Константином Лебедевым и Юрием Аймалетдиновым. Авторы фильма утверждают, что грузины были готовы финансировать деятельность российских оппозиционеров, если те согласятся способствовать дестабилизации обстановки в России, вплоть до привлечения чеченских боевиков и радикальных националистов и организации диверсий на Транссибе.

Вскоре после выхода фильма активисты были вызваны на допросы, по месту их жительства прошли обыски. Константин Лебедев был арестован. Леонид Развозжаев выехал в Киев, где начал процедуру получения политического убежища, однако был похищен неизвестными людьми и впоследствии оказался в Басманном суде Москвы, где ему также избрали меру пресечения в виде содержания под стражей. Развозжаев дал явку с повинной, но сразу же отказался от нее, уверяя, что подписал документ под давлением, находясь в некоем подвале среди людей, которые угрожали ему и его семье. Сергей Удальцов некоторое время спустя был заключен под домашний арест. Юрию Аймалетдинову никаких обвинений предъявлено не было, он остался свидетелем обвинения.

Константин Лебедев полностью признал свою вину и заключил сделку со следствием, он был осужден в особом порядке и получил два с половиной года лишения свободы. В четверг в Лефортовском суде должен был решиться вопрос о его условно-досрочном освобождении, но заседание перенесли на 3 апреля.

Ни Удальцов, ни Развозжаев своей вины не признают. По их мнению, обвинение полностью сфальсифицировано, а процесс носит явно политический характер.

Дубль два

Поначалу процесс над организаторами напоминал ремейк «болотного дела». Оно, кстати, слушалось в том же зале Мосгорсуда. Но есть и важные стилистические отличия. «Болотников» возили в Мосгорсуд потому, что там созданы необходимые условия для прессы и для зрителей, с юридической же точки зрения разбирательство шло в районном Замоскворецком суде (в его стенах, кстати, судья Никишина впоследствии огласила приговор). Процесс же по «делу организаторов» процессуально «прописан» в Мосгорсуде, что продиктовано статьей обвинения: ч. 1 ст. 212 УК РФ — «Организация массовых беспорядков». По этой же причине состав суда состоит сразу из трех судей под председательством Александра Замашнюка. Левых активистов, исповедующих «ленинские идеи», судит самая настоящая «тройка» — и ход процесса доказывает, что исторические аналогии здесь более чем уместны.

Несколько первых заседаний, помимо дежурного оглашения обвинительного заключения, были посвящены допросу омоновцев и полицейских, признанных потерпевшими по «болотному делу», и уже выступавших в первом процессе. (Их, правда, оказалось существенно меньше, поскольку часть свидетелей разъехалась — кто в Сочи, кто на Кавказ, а кто и в Крым.) Свидетели обвинения с разной степенью точности и артистизма воспроизводили показания, данные на следствии, — как и при каких обстоятельствах они испытали физическую боль или утратили свою дубинку. Но по сравнению с «болотным процессом», практически каждое выступление было дополнено новым тезисом: все эти «массовые беспорядки» явно были кем-то организованы, действия толпы кто-то направлял. При этом на вопрос о том, имеют ли они претензии к Удальцову и Развозжаеву, никто из свидетелей не ответил положительно. Видимо, не объяснили толком, что вот эти два парня в аквариуме — лысый и бородатый — и есть те самые предполагаемые «организаторы».

Зато когда адвокат Аграновский попросил пояснить, что же следует понимать под массовыми беспорядками и какие их признаки можно было наблюдать на Болотной площади, судья Замашнюк оборвал его неожиданным тезисом: массовые беспорядки на Болотной площади 6 мая 2012 года — это общеизвестный факт.

И верно, есть такой юридический термин. Например, то, что Земля вращается вокруг Солнца, — это общеизвестный факт, не требующий доказательства в суде (если это не суд над Джордано Бруно, конечно). Но «массовые беспорядки» — это сложный юридический состав, наличие которого, казалось бы, и нужно доказывать в этом суде в первую очередь, а уже во вторую — рассматривать роль Удальцова и Развозжаева как организаторов. Похоже на то, что судья Замашнюк уже сейчас принимает позицию следствия как минимум наполовину.

Показания Лебедева

Но позиции мало, нужны факты, то есть доказательства. Пострадавшие омоновцы и полицейские в этом смысле оказались очевидно бесполезными. Все ждали допроса ключевых свидетелей обвинения — Константина Лебедева и Юрия Аймалетдинова — и не напрасно.

Выступление Лебедева отличалось от сценария, прописанного в обвинительном заключении, хотя все участники процесса: и защитники, и подсудимые, и, конечно, прокуроры — ждали, что он, как и положено человеку, заключившему сделку со следствием, воспроизведет текст, написанный обвинением. Вместо этого Лебедев рассказал и о том, как шло общение с грузинами, и о том, как проходила подготовка сил оппозиции к 6 мая, — вещи, ранее не обсуждавшиеся в публичном пространстве.

О Таргамадзе. «Познакомиться с Удальцовым хотел Таргамадзе. Удальцов, по его мнению, представляет собой высокую ценность как оппозиционер, как непримиримый, непреклонный борец с действующим режимом, и это действительно было так. Таргамадзе был заинтересован, чтобы в России как можно скорее сменился политический режим. <…> В его задачи входили любые действия, конечно, не связанные с прямым насилием. Это исключалось». <…>

«Роль Таргамадзе сводилась к тому, что он нам передавал опыт, которым, безусловно, обладал. Он передавал грузинский, украинский и даже сербский опыт. Он был сам участникам революционных событий в Грузии, приведших к власти Саакашвили. Таргамадзе рассчитывал, помимо митингов, на устройство майданов, мирный захват административных зданий, проведение гражданских кампаний, рассчитанных на подавление воли правоохранительных органов и воли власти.

Этому всему мы учились на семинарах в Литве, а я все это проходил на других семинарах, в том числе на Украине.

Естественно, речь шла о материальной поддержке, которая должна была оказываться извне, потому что изнутри ее оказывать было невозможно». <…>

«У грузин были очень ограниченные финансовые средства, по крайней мере, они так говорили, и поэтому мы исходили из их возможностей. Мы были рады буквально любой копейке. Договоренностей жестких не было, примерно был расчет на 30 тысяч долларов в месяц. <…> Деньги использовались для работы «Левого фронта»: печать агитационных материалов, поездки по регионам… и небольшая сумма нам на зарплаты». <…>

«Я начал делать [диктофонные записи наших встреч] еще в 2010 году, поскольку на моих глазах Таргамадзе предал своих белорусских союзников, всех, с кем общался, сдал белорусскому КГБ. Я не думал, как буду это использовать. Я не доверял Таргамадзе. Таргамадзе правый политик, они националисты. Записывал его на протяжении двух лет». <…>

«Если бы Удальцов выступал в Грузии как политик, он бы уже давно в тюрьме сидел. О каком будущем России можно было говорить с Таргамадзе? Он грузинский националист, мы — большевики. Просто наши интересы совпали в определенном сегменте».

О подготовке к 6 мая. «Мы с грузинской стороной сошлись на таком сценарии: после того как колона демонстрантов пройдет на официальный разрешенный митинг, и когда этот митинг закончится, мы откажемся расходиться, поставим палаточный лагерь, чтобы он рос и развивался. И достоял до момента инаугурации. Второй вариант — это, скорее, романтические фантазии, навеянные майданом предыдущих лет. Попытаться прорваться в центр и захватить какое-нибудь административное здание или, по крайней мере, гостиницу «Москва». Но я сразу говорю — это была целиком моя идея. Я озвучил ее один раз, и мы ее не рассматривали». <…>

«И третий план, не план по сути, а какая-то компиляция из всего. Тот, который, к сожалению, в конце концов и был принят и привел к массовым беспорядкам. Принят он был не нами, а оргкомитетом — пройти до моста, не сворачивая на Болотную площадь, и устроить там сидячую забастовку». <…>

«Марш миллионов» 6 мая — это была не первая акция. <…> Эйфория постепенно начала уходить и люди начинали задумываться, а что же мы, собственно, меняем? Как мы можем эту достигнутую численность попытаться конвертировать в политический эквивалент?

Эти вопросы задавались неоднократно в социальных сетях, и даже сложилась достаточно сплоченная группа, очень популярная, которая ставила под сомнение действия оргкомитета «Марша миллионов» и даже высказывались, что оргкомитет «слил протест» и что на фоне соглашательской политики все эти соглашатели пойдут в правительство Москвы. Очень сильно эта позиция повлияла на оргкомитет.

Непосредственно перед 6 мая я встречался с Удальцовым, и он мне рассказывал, чтобы я передал информацию Таргамадзе о прошедшем собрании оргкомитета и о собрании отдельном топовых фигур, где Удальцов тоже принимал участие. Он сказал, что был такой план: не сворачиваем в сквер, проходим мимо, останавливаемся около моста и устраиваем сидячую забастовку.

Я тогда сказал: «Серег, ты понимаешь, что мы собственными руками бросаем людей под дубинки, причем не имея возможности их об этом предупредить?»

На что он мне сказал, что он был против, разумеется, этого плана, что он всеми силами старался убедить остальных участников оргкомитета свернуть на официальный митинг, но ничего не добился. <…> Удальцов, прямо скажем, в этой ситуации должен был принять неумную позицию оргкомитета. Но иначе мы бы разрушили дисциплину, принятую в оппозиции, и главное, Удальцов бы не очень хорошо выглядел. Самый непримиримый борец принимает линию соглашательства с официальной властью. Мы вынуждены были согласиться на позицию оргкомитета. А позиция была такая, потому что оргкомитет пугался, что группа радикалов их обвинит в соглашательстве. Именно этот страх перед обвинениями и привел к той безответственной вещи, за которой последовали массовые беспорядки».

О «либеральной хунте». «То, что произошло в действительности, никак не совпадало с нашими планами. Мы не исключали последствия микромайдана, последствия могли быть разными. Жестче или мягче, но, во всяком случае, не теми, которые произошли в результате безответственных действий либеральной хунты». <…>

«[В оргкомитет входил] ряд, фамилий, их можно даже посмотреть. Я сейчас могу назвать, но кого-то могу забыть. Навальный, Немцов, Каспаров, Чирикова — это даже не оргкомитет, а те люди, которые принимали решение по плану организации митинга. Это те люди, которые, насколько мне не изменяет память, утверждать не буду, как раз не приняли наш план с Удальцовым. А голосовали в пользу прохода к мосту». <…>

«Я предполагал, что если наш лагерь быстро разгонят, то все равно это будет зрелище, или просто будет дурацкое, ни к чему не обязывающее столкновение, которое ничем хорошим, корме сроков людям, которые по глупости на это пошли, не закончится». <…>

«Мероприятие 6 мая было согласовано, но никто из нас не собирался следовать правилам согласованного митинга, мы хотели остаться после митинга, это уже нарушение правил. А либеральная оппозиция изначально была настроена не на митинг. В конце концов, либеральная позиция восторжествовала».

О массовых беспорядках. «[Вариант прорыва] рассматривался. Ситуация могла развиваться самым непредсказуемым образом. Конечно же, если бы случилось невероятное и полиции не появилось, то мы бы не остановились и пошли бы дальше. Сказать, что готовилась какая-то специальная группа для прорыва, я не могу. Я могу утверждать совершенно точно, что камни грузины не присылали, бутылок с зажигательной не закупали, поскольку я за деньги отвечал, то я знаю, о чем говорю. Нами закупались палатки. Палатки в полицию не кидались, групп прорыва мы не готовили, я совершенно точно отвечаю за свои слова». <…>

«Удальцов говорил, что он исполнил свои обязательства перед оргкомитетом. <…> Он садился вместе со всеми как узнаваемое лицо, разумеется, обеспечивал эту сидячую забастовку». <…>

«Можно привести слова Развозжаева, который впоследствии утверждал, что именно он, не согласовывая ни со мной, ни с Удальцовым, собрал с помощью мегафона, так сказать, слуг Гапона, которых он назвал анархистами, и вместе с этой колонной попытался осуществить прорыв, предварительно проконсультировавшись с [депутатом Госдумы Ильей] Пономаревым на этот счет. Более того, он очень переживал, что потом Удальцов будет его ругать за самодеятельность. Там атмосфера была такая, что массовые беспорядки происходили фактически сами собой. Люди, которые в этом участвовали, не руководствовались ничьими приказами. Там был хаос, он был организован, но каждый участник принимал решение, как мне кажется, самостоятельно, без прямого приказа, за исключением, может, колонны, которую вел Развозжаев. <…> Я не берусь судить, насколько это было правдой… Может быть, Развозжаев просто приписал себе чужие заслуги, чтобы солидно выглядеть в глазах грузин». <…>

«По поводу бутылки с зажигательной смесью и прочего, я думаю, там пришла какая-то группа людей, которая и устроила все это: бросание бутылки, распыление газа и прочее».

О показаниях на следствии. «Из этих показаний выясняется, что давка была нами запланирована, но это не так и это бессмысленно. Мы не могли на это пойти и подставить активистов, поскольку могли все пострадать. <…> Я не отказываюсь [от показаний на следствии], я вношу уточнения и требую их внести. <…> Мы вообще не планировали ни в кого кидать камнями, бутылками с зажигательной смесью. Ничего из этого мы не планировали и не делали».

Дав такие показания, Лебедев существенно осложнил работу стороны обвинения и одновременно поставил под удар людей, которые проходили по делу свидетелями или не проходили вовсе. Пока неясно, была ли это его инициатива, или установка следствия, с которым он заключил сделку. Ясно одно: «болотное дело» — это надолго.

Тому есть и объективные подтверждения. Расследование «болотного дела» продлено до августа, следственная бригада не распущена, хотя ей, казалось бы, заниматься нечем. Обвинительное заключение по «болотникам» из так называемой «второй волны» на днях будет направлено на утверждение в прокуратуру. То есть лучшие силы СК либо будут несколько месяцев бить баклуши, либо займутся расследованием в отношении новых фигурантов. Сами решайте, какой вариант более реален.

P.S. Во вторник в передаче «Чрезвычайное происшествие» на НТВ был показан разоблачительный документальный фильм про Алексея Навального. Стилистика неотличима от «Анатомии протеста-2»: те же съемки на скрытую камеру встречи с иностранными эмиссарами, те же прослушки переговоров, те же обвинения в связях с западными разведками. Очевидно, что этот сенсационный материал к текущим уголовным делам Навального, имеющим экономическую природу, не пришьешь. Начало его преследования по политическому «болотному делу» напрашивается само собой, и показания свидетелей обвинения по делу Удальцова–Развозжаева могут сыграть тут не последнюю роль.

_

От редакции

Спецкор отдела расследований «Новой газеты» Юлия Полухина вела дело «Анатомии протеста-2» с момента выхода в эфир одноименного документального фильма. Она провела собственное расследование и собрала важнейший фактический материал в России, Грузии, Украине и Литве. Он частично был приобщен к материалам уголовного дела о беспорядках на Болотной площади и, конечно же, был использован при подготовке серии материалов для «Новой газеты».

На одном из судебных заседаний по «делу организаторов» подсудимый Леонид Развозжаев, который знаком с Юлией Полухиной с 2009 года, ходатайствовал, чтобы она стала его защитником. Юлия согласилась войти в процесс, став с процессуальной точки зрения его участником — одним из представителей стороны защиты. Очевидно, что таким образом она приняла на себя обязательство действовать в интересах Развозжаева (и в какой-то степени в интересах второго подсудимого, Сергея Удальцова). Текст, который мы публикуем, — это текст защитника, а не журналиста. Тем не менее мы уверены, что новый — и неожиданный для нас — статус Полухиной позволит ей получить наиболее полную и глубокую информацию о ходе этого процесса, безусловно, важного для новейшей политической истории России. Мы также будем публиковать редакционные материалы, никак не связанные с позицией сторон.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow