В начале апреля в издательстве «Махаон» выходит новая книга Евгения Гришковца «Боль». Книга состоит из повести «Непойманный» и двух рассказов. Как говорит сам автор: «Эти три отдельных произведения не имеют между собой непосредственной связи. Но тем не менее я ощущаю сборник «Боль» как цельное произведение, как художественный цикл, в котором боль как состояние и душевное, и физическое становится некой призмой, через которую человек смотрит на мир, на жизнь особым образом — так, как он прежде не смотрел. Боль как способ восприятия мира — не ужасный, не страшный — просто как один из способов восприятия мира. Над сборником я работал долго. Читатель давно не видел моей новой прозы. Книга «Боль» — это результат кропотливой работы и, определенно, шаг в том художественном направлении, в которое я еще не шагал». Сегодня «Новая» публикует отрывок из повести.
— Да не считаю я твои деньги, успокойся! Если бы я их считал, то уже давно либо свихнулся, либо убил тебя и ограбил. Боря, друг мой, я же совсем про другое… Хотя чего я распинаюсь опять?! Ты же услышишь только то, что хочешь, — сказал Вадим и махнул рукой.
Он махнул рукой в сторону и почувствовал, что его всего слегка качнуло туда же. «Э-э-э, брат! Да ты опять напился зачем-то. А ведь не собирался. Совсем наоборот…» — подумал он и кисло усмехнулся сам себе. Вадим понял в этот момент, что поговорить о том, ради чего он добивался встречи со своим стариннейшим другом Борисом, ради чего отложил другие дела, ехал далеко за город и ради чего всe-таки выпил коньяку, хотя категорически этого делать не хотел, уже не получится. Совсем не получится.
Вадим ехал к Боре на такси и заклинал себя ни в коем случае не пить. Не пить, какие бы Боря ни нашeл причины, чем бы ни соблазнял, на какие бы чувствительные и болевые точки ни давил. Нужно было обязательно поговорить, добиться результата и уехать. Или, в крайнем случае, выпить уже после разговора, когда всe будет уже решено. Вадим настраивал себя на это, готовясь к Бориному натиску.
А Боре трудно было противостоять, когда он хотел не только выпить, но и непременно выпить не один. Боря был мастер самых разных уловок и прихватов, после которых не выпить, казалось, было невозможно, не нанеся Боре смертельной обиды. Вадим изучил все Борины уловки за долгие годы, но у того всегда находились новые.
А ещe Вадим прекрасно знал, что если он с Борей выпьет с глазу на глаз, то непременно и обязательно заспорит с ним на любую, неведомо каким образом и откуда подвернувшуюся тему, разнервничается, заведeтся. А Боря в долгу не останется. И кончится такой разговор криком и бранью, посыланием друг друга в самые дальние пределы и клятвами друг другу, а потом клятвами самим себе больше никогда не встречаться, не разговаривать и закончить наконец эту сильно затянувшуюся с ранней молодости дружбу.
Сколько лет они дружили, столько и ругались, если выпивали без свидетелей и компании. А тут Вадиму необходимо было поговорить без свидетелей. Поговорить правильно и деликатно. Деликатно, потому что поговорить нужно было о деньгах. И ещe потому, что у Бори деньги были, и много. Очень много! Давно. А у Вадима они то были, то не были. А в этот раз у него их не было вовсе. Их отчаянно, абсолютно ужасно не было. И они так же отчаянно и ужасно были необходимы.
Вадим приехал к Боре, чтобы попросить немаленькую сумму, которая ему нужна была позарез. Деликатность же ситуации усугублялась тем, что Вадим уже однажды брал у Бори деньги в долг и отдавал с большим трудом. К тому же с годами и с невероятным ростом цифр, которыми определялось Борино состояние, Боря всe более и более чувствительно реагировал на любые просьбы или даже разговоры, связанные с деньгами. Вадим надеялся вообще не обращаться по этому вопросу к Боре или обратиться к нему в самую последнюю очередь. Вот она и настала эта очередь. Вадим вынужден был поехать к Боре, но разговор не получился.
Точнее сказать, разговор получился не таким, в котором или в результате которого можно было попросить денег в долг.
Вадим сразу попал на чаепитие с коньяком на веранде Бориного большого дома. Это насторожило и огорчило Вадима. Он внятно просил Борю о коротком разговоре с глазу на глаз. А тут он приехал и увидел уже слегка выпившего Борю, чай, коньяк и Борину жену за столом. А он при Ольге ни о чeм не готов был просить Борю. Он ни при ком не смог бы просить Борю, тем более просить денег.
К Ольге Вадим всегда относился прохладно: и в молодости, и теперь, когда она превратилась в сорокапятилетнюю, давно привыкшую к крупным бриллиантам женщину, последние годы живущую какой-то совершенно параллельной своему мужу жизнью. Вадим помнил ее молодой, весeлой, времeн студенчества. Помнил, какой она была яркой и недоступной, помнил, как Боря был ею сильно увлечeн, а потом страшно в неe влюблeн. Вадим отлично помнил, как она позволила Боре на ней жениться и как всеми способами пыталась затолкать его под каблук. У неe это вначале даже получалось. Получалось до тех пор, пока к Боре не пришли сначала деньги, а потом большие деньги. Вадим не мог забыть Ольгины барские замашки, после того как Боря заработал свою первую шестизначную сумму. Затем барские замашки сменились горькими обидами на мужа, скандалами и почти разводом. Оля пыталась любыми способами вернуть своe господство, в том числе и рождением сына Мити. Но это не помогло. Митя долго был аргументом, а порой и оружием в Олиных руках во время еe борьбы с мужем за прежний свой статус. Оля то отчаянно и демонстративно веселилась, демонстрировала свою независимость, пила неделями, доводила маленького своего сына чуть ли не до нервного истощения, то кидалась в столь же отчаянную заботу о нeм и демонстративно рачительное ведение домашнего хозяйства. Когда у них появился большой дом, Оля даже выращивала цветы и занималась садом. Вадим знал Ольгу разной и помнил, как она неожиданно лет пять-шесть назад вдруг затихла, увлеклась йогой или ещe чем-то подобным, занялась своей внешностью, зачастила в церковь, и именно что затихла, отстранилась от воспитания и даже от внимания к почти взрослому своему ребeнку, отстранилась от мужа и его активной жизни, да и удалилась куда-то в свои собственные чертоги их большого дома. Там она зажила так, как Борю устраивало, то есть параллельно.
Ольга посидела с ними недолго, посидела, непонятно для чего, выпила немного чая, который заварила себе отдельно в диковинном чайнике, и удалилась в дом. Но как только Вадим собрался приступить к тому разговору, ради которого он приехал, Боря предложил выпить коньяку и, не спрашивая, налил и себе и Вадиму.
Вадим, чтобы не тратить много времени, выпил, но тут к Боре приехали два каких-то мужчины. Приехали явно по делу, и было видно, что им было назначено. Приехавшие с удивлением и недовольством посмотрели на Вадима, потому что они наверняка хотели тоже что-то важное обсудить с Борей. Но присутствие постороннего не позволило бы им начать деловой разговор.
Боря представил им Вадима как лучшего друга юности, а их представил ему как своих коллег из Москвы. Коллеги сели за стол, им были налиты и чай и коньяк. Пошeл какой-то бессмысленный и вялый разговор. Коллеги посматривали на Вадима вежливо, но общаться с ним не стали совсем. Так длилось довольно долго, потом оба приехавших стали посматривать на часы, и один не смог справиться с зевотой. Вадим ощущал себя неуместным. Он eрзал на стуле и чувствовал, как уходит время и возможность для важного разговора и просьбы. Вадим чувствовал себя в этой ситуации унизительно. Он понял, что Боря, скорее всего, забыл о том, что назначил ему встречу, или, когда договаривался с ним, забыл, что назначил встречу другим. Вадима всегда оскорбляли Борины барские замашки и невнимательное отношение как к нему, так и к остальным.
Из-за всего этого Вадим взял да и выпил коньяку. Хотя делать этого, когда ехал к Боре, не собирался. Коллеги же пить коньяк не стали, посидели, посверлили Вадима глазами, поговорили ни о чeм с Борей и сообщили о том, что откланиваются. Боря условился с ними о встрече на завтра, все попрощались, Вадиму достались вялые рукопожатия, и они снова остались с Борей с глазу на глаз.
P.S.5 апреля вместе со сборником «Боль» увидит свет и поступит в продажу отдельной книгой пьеса «Уик Энд. Конец недели».
