— Что важно в работе? — переспрашивает меня Эсаулов. — Ну вот тебя, скажем, родители за двойки ругали?

— Случалось.

— А надо бы не ругать, а садиться и объяснять, чтобы все понятно было. Вот такая и у нас работа. Не вести войну, а объяснять.

Андрею Эсаулову — 29 лет, в полиции он 4 года. Если вы никогда не видели улыбающегося полицейского, то вот он — на фотографии.

— Я раньше слесарем был, — говорит Андрей. — Но как-то не прижился. Когда увидел объявление, что нужны люди в полицию, решил пойти. Участковым стал без раздумий: здесь ты всегда с людьми работаешь — это не улицы патрулировать и не ОМОН.

Участок Андрею достался непростой: микрорайон Вересники — кировские трущобы. Единственная достопримечательность — приют для бездомных. Раньше сюда высылали должников, и в итоге район прославился как место, куда лучше не соваться.

— Даже надбавка была за работу здесь, — говорит Эсаулов. — А теперь нет.

Задумавшись, он добавляет: «И знаете — правильно. Здесь ведь тоже люди живут».

По словам Эсаулова, соотношение «неблагополучных» и «благополучных» жителей в районе — 50 на 50. «Просто богатых нет, — говорит он. — И до интеллигенции еще далеко. Но это поправимо».

Дома, утепленные снегом

Рабочий день начинается в 9.00. Вместе с Андреем объезжаем территорию. Вересники начинаются в низине — у берега Вятки. Отличить этот микрорайон от других просто: здесь ни одного кирпичного дома, только деревянные бараки. «Ниву» подбрасывает на ямах: о ремонте дороги речи тоже нет.

— Обещают перемены, — говорит Эсаулов. — Хотят построить санаторий вроде, а жителей расселить в пристойные места. Но пока живем вот так.

«Нива» тормозит у двухэтажного барака в Клубном переулке. Номер дома сколот. В подъезде — устойчивый запах сырости, стены разбиты — видны сквозные дыры. Люди заставляют их мебелью, чтобы никто не подглядывал. Стучимся в первую квартиру.

— Евгения, открывай! — кричит Эсаулов. На стук выходит старушка: «Нет его дома», — говорит она с ходу.

Евгения Петровна два дня назад написала заявление на собственного сына: пьяный гонялся за ней с ножом. «Он когда не пьет — золото, — говорит пенсионерка. — Вот посмотрите: вчера даже носки мне связал, — показывает пару шерстяных носков. — А как запьет — горе».

Саша, сын Евгении Петровны, пьет часто. Да и убить грозился не раз. Квартира, в которой живут сын с матерью, завалена тряпьем, на подоконнике — недопитая бутылка портвейна. Саша сегодня ушел на работу; правда, на какую, мама не знает. Но уверена: действительно — на работу.

— Вы только его сегодня не забирайте, — говорит она. — Заберите завтра. Он, может, сегодня деньги принесет. А мне до пенсии тянуть.

— Я завтра приду, — соглашается Эсаулов. — Еще посмотрим: вдруг за голову возьмется.

— Если возьмется, я, может, заявление отзову.

Выходим на улицу. Только сейчас бросается в глаза, насколько этот дом выглядит лучше остальных: некоторые бараки уже кренятся.

— Тут иногда с отоплением проблемы бывают, — говорит Эсаулов. — Так люди дома снегом утепляют. Прямо у стен горами складывают.

Надежды и подозрения

Возвращаемся в участковый пункт полиции — он находится не в самих Вересниках. «Это не из-за боязни, — поясняет Андрей. — Просто он один на несколько участков». Он предлагает мне чай и садится заполнять бумаги. В это время заходит мужчина:

— Характеристику дайте, пожалуйста.

— Ты никак пить бросил? — удивляется Андрей.

— Я уж три года не пью.

— Осознал, значит. Права хочешь возвращать? Ну ладно.

И пишет характеристику.

— Он у нас такой нарушитель был, — говорит Андрей. — За пьяную езду дважды привлекался. Ну мы с ним после второго раза поговорили, решили, что ему нужно выбрать: пить или ездить? А он мужик молодой еще — 40 лет. Я говорю: «Работу найдешь, о семье подумай». И, знаешь, сработало. Другой человек сейчас — на пилораме пашет. Я так думаю: здесь у многих нет надежды, а надо им ее дать, чтобы они в свои силы поверили и перспективу увидели. Главное — не стать машиной закона. Другой подход нужен.

Бумажная работа в отделении продолжается до обеда. «Вот ты как думаешь: резиновая квартира или нет?» — спрашивает Андрей и показывает объяснительную. «Я… переехала в Киров из Нижнего Новгорода, чтобы пройти лечение от алкоголизма по методике организации… В Кирове мне предложили жить в квартире по адресу… Здесь в настоящий момент я проживаю с 17 людьми, которые также проходят лечение от алкоголизма. Одна из особенностей метода — в смене обстановки».

— Да тут секта какая-то, — замечаю я.

— То-то и оно. Будем разрабатывать.

Воспитание взрослых

После обеда — еще один визит в неблагополучную семью.

— Парня в воровстве подозревают, — говорит Эсаулов. — Пили на квартире у знакомого, а потом оттуда радио пропало. Бытовуха.

Мимо проезжает белая «Лада», и Эсаулов вдруг вскрикивает: «За рулем человек в розыске!»

— Он у малолетки пытался деньги отжать, — поясняет участковый во время погони. — Ну как. Задолжал-то брат этого малолетнего, а Денис (так зовут человека, за которым мы едем. — И.Ж.) почему-то решил у младшего требовать.

Дениса догоняем на светофоре.

— Паркуйся, выходи, — говорит участковый через окно. Парень слушается. Денису на вид лет 20.

— Поехали в отделение, — говорит Эсаулов.

— А машину не украдут?

— Да кому она нужна.

Разговор продолжается в опорном пункте.

— Ты чего же трубку не берешь? Я тебе уже неделю звоню.

— Не знаю, никаких звонков не было. Повестку вы мне тоже не присылали. — Денис прекрасно понимает, почему он здесь.

— Да присылали мы тебе повестку.

— Не получал.

— Ладно, признаваться-то хоть будешь?

— В чем? Ничего я не совершал.

— Ну ведь против тебя школьник показывает. Да и брат его старший.

— Да перепутал я их просто.

— То есть совершал?

Денис понимает, что сказал не то. «И что, отмазаться никак?» — спрашивает он. «Никак, — кивает Эсаулов. — Смотри: если сознаешься — я тебе положительную характеристику дам, максимум приговорят к исправительным работам. А будешь отнекиваться — не мне решать, но можешь и в тюрьму отправиться».

— Блин, да я их просто перепутал, — повторяет Денис. И соглашается подумать. Эсаулов предписывает ему явиться на следующий день.

— Он так-то не бандит, — говорит Андрей. — Просто воспитание плохое.

Продолжаем прерванный рейд. Игоря, подозреваемого в краже, застаем дома. Ехать в отделение он соглашается, просит сигарету.

— Ну вот зачем тебе это радио понадобилось? — спрашивает Эсаулов в машине.

— Не брал я его, — Игорь отводит глаза.

— Ну как? Пили вдвоем. Радио пропало.

— Не помню, — признается Игорь. Потом задумывается: — Если дома найду — отдам. Это мой друг, мы помиримся, наверное.

Он уходит.

— Вы как воспитатель, — замечаю я, обращаясь к Эсаулову.

— Да, что-то вроде того. Только «дети» у меня взрослые.

О своей зарплате Андрей говорит неохотно: «Ставка 15 000, премия бывает — ну до 25 000 дотягиваю. На себя хватает».

— И дает ли результаты ваш подход? — спрашиваю напоследок.

— Дает, — Эсаулов улыбается. — Отвечу просто: у нас с начала года ни одного убийства, а в благополучном Ленинском районе — уже два.

Фото автора