В восемь утра, в день Пасхи, я как штык стоял у церкви Святой Риты.
В такой день хотелось узнать, не случилось ли чуда: не спаслась ли от разрушения единственная в Париже галликанская церковь*. Мне рассказывали, что чудес не бывает, но я все-таки пошел, чтобы возвысить голос в защиту. Я внемлил монсиньору Доминику Филиппу, возглавляющему приход: любая помощь, даже от иноверцев, будет в кассу (спасения церкви).
И вот в восемь утра иноверец стоит у церкви и видит монсиньора, выходящего на улицу буржуазного района Парижа в черной сутане и в шлепанцах на босу ногу. Святой отец открывает двери для верующих. Чистая формальность: первая служба начинается в девять. На лице монсиньора отчетливая печать сна. Спросонок у него падает ключ, он открывает рот, чтобы ненароком сказать «…», но видит свидетеля, закрывает рот, после паузы роняет Dieu! («Господи!») и, покряхтывая, склоняется за упавшим ключом.
Грустно думать, что скоро ему придется утратить этот ключ навсегда. Монсиньор двадцать семь лет посвятил храму, сделал его популярным, начал нести идеи в широкие массы трудящихся…
А теперь — отдать ключи от своего маленького рая в сердце Парижа?
Месяц назад суд отказал Ассоциации защиты церкви в обжаловании решения о сносе. А это значит, что в течение полугода святой отец обязан направиться с вещами на выход. Божьи одуванчики из «Общества католических и апостольских церквей», владельцы здания, продали его застройщику из Нанта.
Застройщик из Нанта мечтает соорудить социальное жилье на двадцать квартир, с паркингом и видом на Эйфелеву башню.
Была надежда на мэрию, но муниципальная комиссия «Старый Париж» не нашла в церкви XIX века ничего, что подлежит сохранению. С архитектурной точки зрения, конечно («Очень поздняя неоготика без отличительных особенностей»). Этические вопросы суд не рассматривал. Животных не заслушивал. А ведь это единственная церковь в парижском регионе (если не во всей Франции), где с животными обращаются по-божески. И почему-то только здесь животных освящают.
Через руки монсиньора Филиппа прошли ламы, зебры, верблюды, пони, обезьяны, змеи, тигрята, львята…
Ну, а кошки-собаки ходят сюда просто как к себе домой. Они, можно сказать, открывают двери к Святой Рите ногами.
Сегодня в храм заявилась худосочная дворняга мужского пола какого-то черно-рыжего цвета, с белым воротником и висящими ушами. И с хозяином, который так пропах недорогими сортами табака (а также ночью, улицей и фонарем), что никаким ладаном не перебьешь, хоть обкуривай тысячу лет подряд.
Дворняга взяла в зубы слова святой песни (см. фото), но петь не стала. А только чихала во время молитвы Mea culpa. Желая разрядить обстановку, хозяин кричал: «Дуду! Ну, что за псина! Ну что за малютка! Ну что за псина! Ну, что за малютка! Ну, что за малютка!», что, конечно, звучало диссонансом с песнями, которые исполняли на хорах голос, флейта и орган. Но в унисон с божественным гласом (если кто-то его слышал).
И, о чудо!, вскоре Дуду и перестал чихать, и запел! И стал рваться к выходу… Казалось, он тоже хочет вознестись на хоры и провозгласить слово радости по случаю великого праздника. И спеть пару куплетов во спасение церкви.
Ибо каждая собака знает, что разрушать старый храм для того, чтобы построить новое жилье — кощунство. Разрушать единственную галликанскую церковь Парижа — двойное кощунство. Разрушать единственную церковь, в которую вход открыт для всех — тройное кощунство… Разрушать гнездо «оппозиции», которая не во всем согласна с генеральной линией руководства (т.е. Ватикана), — расчетливый шаг, недостойный святой церкви (впрочем, ей свойственный).
А просить у храма 3 миллиона 300 тысяч евро во спасение (храма) — это просто за гранью понимания. И, конечно, услышав такое, даже Дуду мог завыть от возмущения. И рвануть на хоры.
Впрочем, все объяснялось проще — наш кобель увидел белую пуделиху. Сука, как звезда, вошла в храм в лучах солнца, заменившего софиты, и засеменила по красной дорожке. Дуду заскулил свою песню.
Но пуделиха не задержалась около Дуду (да ей и не дали), и только мы ее и видели. В первом ряду. Рядом с состоятельной хозяйкой и белым пуделем. Из ассоциации спасения церкви (хозяйка. Хотя, может, и пудель). Хозяйка расцеловалась со священником.
На этих скромных людей в плащах «Бербери» (хозяйка) сейчас вся надежда. Не только у Франции, которая ищет средства для выхода из кризиса, но и у верной французскому флагу (со времен Филиппа Красивого) галликанской церкви. А отцы Святой Риты — «Последние из галликан», как их любят представлять. Последние, и очень заметные.
— Если бы мы не стали такими популярными (говорят, у церкви 30 тысяч верных прихожан — Ю.С.), может, ничего и не было бы, — говорит после службы архиепископ Филипп. — Когда у вас мало людей — никаких проблем, работайте… Но когда их столько.
Я спросил у святого отца, кто мешает работникам Святой Риты и кого они называют врагами. «Окруженные врагами, которые день и ночь замышляют гибель церкви Санта-Рита…», — написано в прокламации, лежащей на стенде у входа. «Я имею в виду Римскую католическую церковь, которой мы подчиняемся», — улыбнулся монсиньор. — «В чем причина?» — на всякий случай уточнил я. — «Вы понимаете, римская церковь — очень толерантная, но одержимая, — опять улыбнулся он. — Слишком велика власть формальностей».
А Филипп не хочет быть скованным догмами по рукам, по ногам, по лапам, по хвостам… Почему не взять животное в церковь? Почему не позвать флейту на мессу? И не только флейту, но и гитару…
— Может вы еще джаз-бэнд пригласите? — спросил я у святого отца наобум.
— А мы это уже делаем, — ответил отец. — По воскресеньям, на церемониях венчания».
— Святая Рита — «адвокат безнадежных ситуаций», как написано у вас в листке. Есть хоть какая-то надежда спасти церковь?
— Надежда появилась! — выдохнул монсиньор. — Спонсоры, наконец, зашевелились. И, кажется, деньги найдутся. Есть несколько очень богатых людей… Ливанцы. Деньги должны быть к июню… Храм сохранится. Если владельцы не откажутся продать.
Ну, что ж, дай бог, чтобы продали.
Кстати, как раз в июне, 9-го числа монсиньор надеется провести традиционный обряд освящения мотоциклистов. Еще одно крайне популярное мероприятие этой крайне популярной церкви.
Опять телевидение приедет. Снимать бородатых грешников на «Харлеях».
Ну, куда им, бедным, еще податься?
Если в этой церкви нашла приют «адвокат безнадежных ситуаций», то мотоциклистам как раз сюда.
