Либерализм представляет собой простую идею, согласно которой человек принадлежит сам себе. То есть не государству, корпорации, церкви, ремесленному цеху, семье или призывному пункту. Ругают либерализм чаще всего не по делу, а просто из-за отождествления с конкретными неприятными либералами.

Если подумать, в современном обществе все люди ведут себя как либералы, по крайней мере, когда речь идет об их собственной жизни. Никто не хочет, чтобы ему диктовали, кем работать, какие продукты покупать в супермаркете и какую жизнь, какой распорядок дня вести. Никто не хочет быть в шкуре солдата, заключенного или ребенка под родительским надзором. Правда, многие при этом не способны провести простую аналогию и убеждены, что они сами определенно могут диктовать другим.

Либералы выступают против смертной казни, но за право на аборты и эвтаназию. Никакого противоречия нет, это последовательное применение тезиса: только я сам могу распоряжаться собой и своим телом. Государство не имеет никакого права лишать жизни преступника, поскольку эта жизнь не является государственной собственностью. Женщина может сделать аборт, потому что ее тело принадлежит только ей, а не обществу. Человек может требовать для себя эвтаназии, потому что он полноправный хозяин своей жизни, что подразумевает возможность от нее отказаться.

Помните, как во время перестройки много говорилось о кризисе социалистической экономики, которой хозяина не хватает? Проблема нашего общества того же рода, только не нужно по традиции надеяться здесь на товарища Сталина и новое крепостное право. Чего мы с собой наделали — в таком обществе, среди таких людей и живем: ведь каждый сам себе хозяин.

Основатель христианства учил тому же, хотя у либерализма непростые отношения с религией. Либерализм — вообще исторический продукт религиозных войн в Европе Нового времени. Когда на одной улице живут непримиримые католики и убежденные протестанты, у них есть два сценария: начать резню — или попытаться договориться на каких-то новых, не божественных основаниях. Так возникает идея общечеловеческих ценностей. Либерализм важнее для выживания общества, в то время как конкретные религиозные или политические убеждения являются вашим частным делом.

Философ Ричард Рорти противопоставлял либеральных ироников и метафизиков. Первые понимают, что их убеждения сформировались случайно под влиянием географических, исторических и классовых факторов, относятся к этим убеждениям с иронией, а заодно готовы допускать возможность существования любых других наборов убеждений. Пусть эти другие взгляды на жизнь не вызывают у нас симпатии, но мы, по крайней мере, можем испытывать к ним любопытство и определенно не будем требовать, чтобы их запретили.

Метафизики, напротив, считают, что истина не просто существует, но и дана им в некотором готовом, пригодным для употребления виде, а кроме того, может служить непосредственным основанием для социальной политики. Лица, непричастные к истине и имеющие неправильные, с точки зрения метафизика, убеждения, могут обоснованно подвергаться любым формам угнетения, от запрета на профессиональную деятельность до сжигания на кострах. Ради истины, которой вы где-то нахватались, никого не жалко.

Аналогии с нынешними событиями («Вы фашисты, и мы вас…») напрашиваются самые прозрачные, и формулировать трюизмы на этот счет я не буду. Лучше подметить, что либерализм в такой интерпретации вовсе не связан с вульгарными западными ценностями, понятыми как пугало. Можно быть, вероятно, либерально настроенным православным или мусульманином, совмещая потребность в личной вере и жизнь по заповедям, с небольшой самоиронией и пониманием того, что другие люди могут думать и жить иначе.

Важно, что тот же Рорти, обсудив ироников и метафизиков, не ставит точку, а говорит, что для либералов еще характерное некоторое, почти аномальное, чувство солидарности по отношению к другим людям. Ирония и любопытство ведут нас к эмпатии: мы понимаем, что другие, в сущности, такие же забавные оболтусы, как мы сами. И вот тогда у либерализма появляется позитивная программа. Либералы — это те, которые выступают против унижения людей, вне зависимости от того, кто они и какие у них убеждения.