Утро 4 мая. Мы с депутатом-коммунистом Одесской областной Думы Алексеем Албу едем домой к погибшему у Дома Профсоюзов Андрею Бражевскому. Открывает дверь его мама - женщина в черном, серое лицо, тихий голос. Друзей Андрея она видит впервые, просит помянуть сына, дальше рассказывает, как все было.

-- В тот день я не могла до него дозвониться. Один раз только получилось - сказала, Андрей, смотри, что происходит, лучше разойдитесь. Он мне: ты мама не волнуйся, ничего страшного, я просто гуляю, буду звонить. Потом моя подруга говорит мне по телефону: там просто ужас, что происходит. И я поехала на Куликово поле – где-то в восемь-девять вечера. Когда приехала, там все горело, из здания начали выходить ребята, я бросилась к одному парню, которого избивали… Потом меня оттащили, потом я еще раз позвонила Андрею, а мне ответила медсестра… Она сказала, что сына убили, и его тело отправили в Еврейскую больницу (ГКБ №1 – Ю. П.). У меня как пелена черная упала на глаза. В больнице был его однокурсник Саша, он сидел вместе с ним и в скорой помощи. У моего Андрея было разбито все лицо, заплыл кровью глаз. Он выпрыгнул из окна, а его еще били. От удара об землю у него были травмированы только ноги, а травмы головы – это его уже добили. Когда его несли в скорую, он был в состоянии клинической смерти, в себя уже не пришел.

Как я буду жить, просто не знаю… На утро в морге нам показали убитых. Это страшное зрелище. Люди, по-моему, отвыкли думать… .

Андрею Бражевскому было 26 лет. По профессии – программист. В его комнате много книг, одна так и осталась лежать раскрытой.

…Едем на Куликово поле – там ожидался митинг. Но человек 150-200 перекрыли Преображенскую улицу, рядом с отделом милиции. В основном женщины, которым за сорок, многие знают друг друга и обнимаются с теми, кто выжил после 2 мая. На всех - один мегафон. Скандируют: «Свободу одесситам!». Кто-то встает на клумбу и предлагает дать милиции два часа на то, чтобы отпустили задержанных, которых сегодня должны были доставить в Приморский суд. Девушки-милиционеры из окон снимают происходящее, им кричат: «Идите трупы снимайте, которые вы дали вчера сжечь».

Кто-то призывает к партизанской войне, какая-то женщина говорит, что среди собравшихся много провокаторов. Громко кричат: «Один за всех и все за одного», намного тише звучит: «Одесса - русский город».

Подходит молодой одессит, Игорь Дмитриев, говорит знакомым в толпе, что завтра идет на допрос в СБУ, чтобы имели в виду: если он исчезнет – значит, арестовали. Спрашиваю: за что?

- Я был у торгового центра «Афина». Сначала в здание занесли раненых журналистов, потом туда же забежали… Как хотите их назовите - русские украинцы, сепаратисты, куликовцы или антимайдановцы. В это время с другой стороны здания забежала часть майдановцев. Внутри началась перестрелка – вроде, были только травматы. На улице тоже шел бой. Антимайдановцы завалили вход в здание банкоматами. Тогда майдановцы начали пробиваться через витрины, но это не особо получилось.

Снаружи кидали зажигалки – без кремния, но с пламенем, в одном из магазинов загорелось. Антимайдановцы вышли на крышу, многие из тех, у кого было оружие, встали по периметру. В это время с одного из входов зашли «Вымпел» и «Сокол» (спецподразделения полиции – Ю.П.). Начальник местного УБОП уговаривал людей покинуть здание, говорил, что они дадут показания и их отпустят домой. Но первых, кто вышел, жестоко отлупила толпа.

Тех, кого вывели, увезли в Белгород-Днестровский и обвинили 33 человека в организации массовых беспорядков и умышленном убийстве. Сейчас родственники блокируют райотдел милиции - боятся, что на блокпостах, на подъезде к Одессе, когда на суд повезут, над задержанными учинят расправу.

2 мая и с той, и с другой стороны стреляли из серьезного боевого огнестрела, есть видео. Антимайдановцы стреляли из охотничьей сайги, видимо, из нее были убиты ультрас (футбольные фанаты – Ю.П.). Майдановцы тоже стреляли из чего-то подобного, плюс картечь… Довольно много людей было ранено, в том числе сотрудники милиции, журналисты. На моих глазах парня–журналиста газеты «Думская» Константинова Олега ранили. В него попали сторонники майдана. Прямо на моих глазах ему пуля в спину вошла.

Собравшиеся люди расспрашивали друг друга, о судьбе своих знакомых.

• А где Бовбалан Сергей?

• Здесь (имеется в виду, что люди задержаны, находятся в отделении милиции, и это всех радует – значит, они живы – Ю. П.), и еще Музыко Олег…

.- А Барда где? Он пропал.

• Нет, не пропал, он сейчас на Куликовом поле. А сестра его убита.

• Как убита? Нет… - женщина начинает плакать.

• Да, мне сказали, что она убита. Нина, не плачьте… Вчера Олег Скольбе как-то попал в здание (Дом профосюзов – Ю.П.), он сказал, что там не меньше двухсот трупов было.

Слухи о том, что трупов было намного больше, разлетаются тут же.

• Говорили же, что надо брать оружие! А не сидеть… - кричит одна из женщин.

-А Албу, что с ним?

• Он в реанимации.

Тут уж пришлось вмешаться и объяснить, что депутат Алексей Албу не в реанимации, а тут, среди них: да, пострадал - швы на голове, забинтован, но ничего страшного. Толпа успокаивается. А я прошу одного из организаторов лагеря на Куликовом поле («антимайдановцы») - Нину Кочановскую - рассказать, что она видела 2 мая.

- Это была провокация. Я клянусь, никто из членов Куликова поля не обзванивал и не давал указания собираться на улице Греческой. Кто-то дал народной дружине провокационные сведения. А мы собирались только держать Куликово поле. Это я вам говорю как один из руководителей Куликова поля. Но в итоге часть людей пошла на Греческую. Хотя никто с Куликова поля не давал такой команды - кто-то нас специально разъединил. Сначала там (на Греческой улице–Ю.П.) силы были равными, но если бы милиция нас не стала оттеснять, то мы бы победили. Никому не верьте, стреляли они, эти гады.

Однако, по словам многих других одесситов – и майдановцев, и антимайдановцев, и тех, кто не втянулся в противостояние, - на самом деле стреляли обе стороны - у тех, и у других было огнестрельное оружие.

- Они кидали камни, они стреляли, но скажу честно: мы тоже собирали камни для наших мужиков, чтобы они кидали. Этого хватало с обеих сторон, мы тоже били хорошо, мы долго держались, у нас была хорошая оборона, но милиция наверно… Не знаю, они нас оттеснили, -продолжает Нина Кочановская. На Куликовом поле, увидев, что происходит, я крикнула: “Женщины, домой!”, но, к сожалению, они решили остаться. Многие пошли в Дом профсоюзов. Я не умею ни стрелять, ни кидать камнями, но я вынуждена была пойти со всеми, потому что бросить людей означало бы предать их.

Когда мы зашли в здание, я увидела, что те, кто зашли перед нами, подготовили все, даже лекарства разложили, но не было сделано главного - не проверили воду. А воды в здании не было. Первым делом загорелась лестница, мы пытались тушить огнетушителями, но потом все… Я всем рассказываю, как вышла. Сначала я хотела прыгнуть со второго этажа, уже скинула каску, туфли…

Нина так и не закончила рассказ - с криками: “Свободу” люди проломили ворота отделения милиции, стали вытаскивать щиты, шлемы, дубинки. Выволокли экипированного милиционера, и кто-то с остервенением начал сдирать с него шлем. Толпа – собралось уже около двух тысяч - вступилась: “Не бейте его, вы не звери!”. Глазами полными ужаса милиционер смотрел на людей и двигался туда, куда его тащили. Вокруг орали: “Отпустите его!», «Позор!», «Убийцы!», Это 18-летний пацан, у него вся жизнь впереди!” В итоге бить не стали, передали другим сотрудникам милиции.

Со щитами и дубинками подошли «беркутовцы» (бывшие – подразделение распущено, но на службе они остались). Началась стычка – спецназу пришлось отступать, прикрываясь щитами. Перед ними, взявшись за руки, встали живой цепью обычные одесситы - просили толпу оставаться людьми, но те не слышали… На счастье в этот момент кто-то крикнул: “Они нас специально отвлекают, возвращаемся к воротам". Это разрядило ситуацию - все бросились назад.

С флагами - отдельная тема. Какой-то человек попытался закрепить российский триколор, но возмущенная толпа не одобрила, флаг спустили и подняли украинский - принесенный из Дома профсоюзов, в крови и пепле. Провисел недолго, вместо него появился флаг Донецкой республики, а закончилась символическая битва флагом Одессы - вот он устроил всех.

…Послышались два выстрела. Потом – скорая, по толпе пошел слух, что ранен журналист. Кто стрелял, чем стрелял - никто не знает. Толпа начинает искать провокаторов: проверяют друг друга - спрашивают адрес, где кто живет, просят позвонить домой, показать паспорт.

Кричалку «хунту вон!» поддерживают недолго, а «свободу одесситам!» подхватывают тут же.

В итоге милиция сдалась - всех задержанных – двух женщин и несколько десятков парней - из отдела отпускают. Один из них - Олег Музыко – рассказывает мне о том, что с ним произошло.

- Мы были непосредственно на Куликовом поле, потом, выломав двери Дома профсоюзов, вбежали туда. Потом загорелось. Я с частью людей забрался на крышу, нас оттуда сняли пожарные, а потом задержала милиция. Доставили в отдел, и здесь с нами никто не разговаривал, никто не опрашивал, никому не было интересно, что произошло, - просто пришли следователи, предъявили обвинение и все.

По толпе проносится слух - идет «Правый сектор», человек 700-800. В мегафон кричат: «женщины разойдитесь». Расходятся, но большинство возвращается с какими-то палками в руках и ножками от табуреток. Появляется несколько крепких парней, у некоторых налокотники, наколенники, бронежилеты, резиновые дубинки, есть даже оружие. Спрашиваю: а это кто?

• А это наши отряды народной дружины, - отвечают люди. Их не боятся - наоборот относятся с уважением. Только их лица фотографировать запрещено.

Как только в толпе заговорили о приближающемся «Правом секторе», тут же уехало два грузовика внутренних войск и беркутовцы – и зря: никакой «сектор» не появился.

…В Дом профсоюзов меня повели Наталья Юраш и Влад Войцеховский – они находились там в момент пожара. Наталья рассказывает:

- Хочу, чтобы вы понимали, я не имею отношения ни к активу Куликова поля, не отношусь ни к какой политической партии, я - простой гражданин Украины и простая одесситка. Да, я посещала митинги, которые были организованы на Куликовом поле. Те люди, которые там собирались, выступали в основном за федерализацию, но нас власть называла пророссийскими активистами. В тот трагический день мы с мужем тоже решили поехать на Куликово поле. Приехали примерно в половину шестого вечера. Там буквально было человек пятьдесят, абсолютно безоружных. Все в основной массе старше 50-им лет, были депутаты… Играла музыка. Потом нас предупредили, что к Куликову полю приближается агрессивно настроенная толпа футбольных фанатов, и мы начали строить баррикады. Но поняли, что нас очень мало, и поэтому было принято решение зайти в Дом профсоюзов. Я поднялась на второй этаж, потому что меня попросили отнести фотографии погибших «беркутовцев», чтобы их не осквернили. А вот назад я уже выбраться не смогла. Выход был забаррикадирован, а толпа подходила очень быстро. Я выпрыгнула на руки своему мужу - успела до того, как начали бросать «коктейли Молотова». Когда вспыхнули входные двери, «коктейли Молотова» продолжали лететь.

Наступавшая толпа разделилась – часть пошла к тыльной стороне здания, начали разбивать двери… Я видела оружие. Я видела, как стреляли по окнам. Пожарных машин очень долго не было, а когда они приехали, то в машинах воды не оказалось. Я видела медиков, врачей среди нападавших – они все-таки оказывали помощь. Я видела одесского депутата Юсова, который возглавляет у нас в Одессе партию «Удар», он ходил возле здания, и в руках у него была бита, он руководил толпой. И когда, я к нему подбежала и начала кричать: «господин Юсов, что вы делаете, остановить все это!» - меня эти люди окружили и начали бить, грозиться убить. Подбежали какие-то их сотники и мой муж, они вырвали меня из озверевшей толпы ультрас и вывели.

На Куликовом поле была палатка с иконами, там собирались православные женщины. Они тоже зашли в Дом профсоюзов, а до этого бегали в монастырь, просили священников, чтобы те начали звонить в колокол. Но они отказались.

И еще факт: когда все пылало вокруг, некоторые из них (нападавших –Ю.П.) фотографировались на фоне всего происходящего. На фоне горящих палаток, на фоне горящего здания.

…Сейчас вокруг Дома профсоюзов цветы, одежда, обувь погибших. На стене написано «сегедка рулит». Влад Войцеховский объясняет, что это - группировка фанатов-ультрас «Черноморца». Рядом - остатки сцены с Куликова поля: сторонники евромайдана помогали пожарным с помощью этих конструкций вытаскивать людей из огня. Влад подтверждает: «да, так и было, только потом, когда люди спускались, на них бросались – может, другие, но из этой же толпы».

Первый этаж, ступени, затем - большой холл. Куча обгоревшего железа. Влад объясняет, что это были столы и стулья, которые стаскивали со всех кабинетов. Валяются огнетушители. Поднимаемся по выгоревшей лестнице на второй этаж. «Здесь было больше всего людей: кто-то из окон кидался камнями, кто-то отстреливался," - Влад подводит меня к разбитым окнам. На полу валяются пакеты с асфальтом. - "Асфальт мы притащили… Тут были все - и женщины, и мужчины".

Третий этаж, под ногами разбитые стекла, стены от огня оплавились. Стоят вилы, которыми ломали асфальт. Прямо перед лестницей вещи погибших: четыре пластиковых каски, деревянные щиты и маленькая сумка.

Прошлись по крыльям здания. Удивительно, но если очаг возгорания был внутри и пожар начался в одной из комнат, то почему тогда столы, стулья, оргтехника, кучи бумаг остались нетронутыми огнем? В одной из комнат большой цветок, листья которого даже не свернулись от угарного газа…

Спрашиваю: могли ли люди, находившиеся внутри, сами разбивать стекла. "В здание летели «коктейли Молотова», камни, но наши люди тоже били стекла, а как еще? Дышать-то надо было чем-то". Так что, возможно, сработала тяга - и огонь долетел по лестнице до пятого этажа.

Дом профсоюзов построен буквой "П": по центру огромная парадная лестница. Правая часть здания практически невредима – там часть окон закрыта решетками, как и лестничный запасной пролет. Но у одного – раскрытого – окна валяются женские сапожки.

Основные события происходили в левом крыле. Влад показывает, откуда они выпрыгивали: "Вон там (он показывает на ворота с тыльной стороны дома) был организован коридор из милиции. Среди них были и сотники евромайдана, когда мы там пошли, на нас набросились, меня стали бить битой. А потом кинули мне аптечку". У Влада на голове три шва.

На четвертом и пятом этажах везде цветы, каски, биты. В одном углу раскиданы медикаменты, рядом - стакан с георгиевской лентой: "Тут подстрелили самого первого мужчину, лет шестидесяти, он выглядывал в окно, и его подстрелили, а уже после начали раздаваться крики, что второго, третьего подстрелили", - вспоминает Влад. (Потом, действительно, появились данные о том, что часть людей в Доме профсоюзов умерли в результате огнестрельных ранений).

Проходим лужи крови, на стенах – тоже кровавые потеки. Добрались до крыши. Влад продолжает рассказывать: "Нас было около двухсот, половина - женщины и старики. Пожарные действительно пытались людей спасти, но люди были в шоке, они боялись, что их убьют, поэтому не шли к пожарным". На крыше – флагшток с повязанными траурными лентами.

Я связалась с депутатом Албой, чтобы уточнить: звонил ли он из Дома профсоюзов кому-нибудь из руководства города или области? "Звонил Сергею Петровичу Луцуку – начальнику областного УВД, просил о помощи людям, но мы с ним не поняли друг друга из-за плохой связи. Позвонил еще директору Дома профсоюзов, просил – скажите, где запасной выход, мы горим. А в ответ последовало: «А что вы делаете в доме профсоюзов? Я через 15 мин приеду. И на этом все".

…23.00. В городе опять начинают собираться толпы – возле Дома профсоюзов около тысячи сторонников евромайдана, все спокойно – кто-то курит, кто-то прогуливается, читает надписи на стене про Хатынь и геноцид. Таксисты даже за двойную плату отказываются везти на Куликово поле. Добираюсь до максимально близкой точки – дальше пешком. Навстречу, по направлению к центру, идут две группы людей - с битами, кто-то в камуфляже, в бронежилетах, наколенниках, налокотниках. Даже девочки с битами…

Одесса 4 мая 2014 года Фото автора и Валерии Ивашкиной

P.S.Тех из задержанных, кого увезли в Белгород-Днестровский, вечером того же дня переправили в Винницу и на следующий день суд по видео трансляции определил им меру пресечения - домашний арест.